Неточные совпадения
Помещик с седыми усами был, очевидно, закоренелый крепостник и деревенский старожил, страстный сельский
хозяин. Признаки эти Левин видел и в одежде — старомодном, потертом сюртуке, видимо непривычном помещику, и в его умных, нахмуренных глазах, и в складной русской речи, и в усвоенном, очевидно,
долгим опытом повелительном тоне, и в решительных движениях больших, красивых, загорелых рук с одним старым обручальным кольцом на безыменке.
— То зачем же ее преследовать, тревожить, волновать ее воображение?.. О, я тебя хорошо знаю! Послушай, если ты хочешь, чтоб я тебе верила, то приезжай через неделю в Кисловодск; послезавтра мы переезжаем туда. Княгиня остается здесь
дольше. Найми квартиру рядом; мы будем жить в большом доме близ источника, в мезонине; внизу княгиня Лиговская, а рядом есть дом того же
хозяина, который еще не занят… Приедешь?..
Все, кажется, прожил, кругом в
долгах, ниоткуда никаких средств, и обед, который задается, кажется, последний; и думают обедающие, что завтра же
хозяина потащут в тюрьму.
Проходит после того десять лет — мудрец все еще держится на свете, еще больше прежнего кругом в
долгах и так же задает обед, и все думают, что он последний, и все уверены, что завтра же потащут
хозяина в тюрьму.
Точно как бы после
долгих странствований приняла уже его родная крыша и, по совершенье всего, он уже получил все желаемое и бросил скитальческий посох, сказавши: «Довольно!» Такое обаятельное расположенье навел ему на душу разумный разговор
хозяина.
Хозяин игрушечной лавки начал в этот раз с того, что открыл счетную книгу и показал ей, сколько за ними
долга. Она содрогнулась, увидев внушительное трехзначное число. «Вот сколько вы забрали с декабря, — сказал торговец, — а вот посмотри, на сколько продано». И он уперся пальцем в другую цифру, уже из двух знаков.
Тазы на Такеме те же, что и в Южно-Уссурийском крае, только менее подвергшиеся влиянию китайцев. Жили они в фанзах, умели делать лодки и лыжи, летом занимались земледелием, а зимой соболеванием. Говорили они по-китайски, а по-удэгейски знали только счет да отдельные слова. Китайцы на Такеме были полными
хозяевами реки; туземцы забиты и, как везде, находились в неоплатных
долгах.
Нужно ли рассказывать читателю, как посадили сановника на первом месте между штатским генералом и губернским предводителем, человеком с свободным и достойным выражением лица, совершенно соответствовавшим его накрахмаленной манишке, необъятному жилету и круглой табакерке с французским табаком, — как
хозяин хлопотал, бегал, суетился, потчевал гостей, мимоходом улыбался спине сановника и, стоя в углу, как школьник, наскоро перехватывал тарелочку супу или кусочек говядины, — как дворецкий подал рыбу в полтора аршина длины и с букетом во рту, — как слуги, в ливреях, суровые на вид, угрюмо приставали к каждому дворянину то с малагой, то с дрей-мадерой и как почти все дворяне, особенно пожилые, словно нехотя покоряясь чувству
долга, выпивали рюмку за рюмкой, — как, наконец, захлопали бутылки шампанского и начали провозглашаться заздравные тосты: все это, вероятно, слишком известно читателю.
— И пошел. Хотел было справиться, не оставил ли покойник какого по себе добра, да толку не добился. Я хозяину-то его говорю: «Я, мол, Филиппов отец»; а он мне говорит: «А я почем знаю? Да и сын твой ничего, говорит, не оставил; еще у меня в
долгу». Ну, я и пошел.
Из его слов я понял, что он работает на
хозяина фанзы Иолайза, у которого состоит в
долгах.
Хозяин уверял, что у него нет других
долгов. Нотариус подтверждал это.
Но ни Арсению Потапычу, ни Филаниде Протасьевне скучать по дочерям некогда. Слава Богу, родительский
долг выполнили, пристроили — чего ж больше! А сверх того, и страда началась, в яровое поле уже выехали с боронами мужички. Как образцовый
хозяин, Пустотелов еще с осени вспахал поле, и теперь приходится только боронить. Вскоре после Николина дня поле засеют овсом и опять вспашут и заборонят.
— Ну, уж не я же, разумеется, стану тебя отговаривать исполнять по совести свой
долг. Исполняй: пристыди бесстыжих — выкусишь кукиш, прапорщик будешь, а теперь все-таки пойдем к
хозяевам; я ведь здесь долго не останусь.
Войдя в свой дом, где в течение довольно
долгого времени оставался
хозяином и единственным жильцом дьякон Ахилла, протопоп поцеловал стихийного исполина в сухой пробор его курчавой головы и, обойдя вместе с ним все комнатки, перекрестил пустую осиротелую кроватку Натальи Николаевны и сказал...
Человек лет тридцати, прилично и просто одетый, вошел, учтиво кланяясь
хозяину. Он был строен, худощав, и в лице его как-то странно соединялись добродушный взгляд с насмешливыми губами, выражение порядочного человека с выражением баловня, следы
долгих и скорбных дум с следами страстей, которые, кажется, не обуздывались. Председатель, не теряя чувства своей доблести, приподнялся с кресел и показывал, стоя на одном месте, вид, будто он идет навстречу.
По слабости ли сил, по недостатку ли характера, но дело в том, что я — бесполезный человек, и, убедившись в этом, я полагаю, что я один
хозяин над моей жизнию; я еще не настолько разлюбил жизнь, чтоб застрелиться, и уж не люблю ее настолько, чтоб жить на диете, водить себя на помочах, устранять сильные ощущения и вкусные блюда для того, чтоб продлить на
долгое время эту жизнь больничного пациента.
Экзамены были сданы, и мы переезжали на дачу с легким сердцем людей, исполнивших свой
долг. Скромные размеры нашего движимого имущества произвели невыгодное впечатление на нашего нового
хозяина, который, видимо, усомнился в нашей принадлежности к касте господ. Впрочем, он успокоился, когда узнал, что мы «скубенты». Во всяком случае, мы потеряли в его глазах по крайней мере процентов на двадцать. Другое неприятное открытие для нас заключалось в том, что под самыми окнами у нас оказался городовой.
— Было точно целковых два, как расчелся с
хозяином; все вышли: то да се. Слушай, Гриша, ты знаешь, каков я есть такой! — подхватил вдруг Захар решительным тоном. — Уж сослужу службу — одно говорю, слышь, заслужу! Теперь возьми ты: звал ребят, придут — угостить надо: как же без денег-то? Никаким манером нельзя. Ведь Герасим в
долг не поверит — право, жид, не поверит; надо как-нибудь перевернуться, а уж насчет себя одно скажу: заслужу тебе!
Приказчики были рады, что молодой
хозяин женился и наконец приехал; они поглядывали на него с любопытством и приветливо, и каждый, проходя мимо, считал
долгом сказать ему почтительно что-нибудь приятное.
Долгов, прочитав письма, решился лучше не дожидаться
хозяина: ему совестно было встретиться с ним. Проходя, впрочем, переднюю и вспомнив, что в этом доме живет и граф Хвостиков, спросил, дома ли тот? Ему отвечали, что граф только что проснулся.
Долгов прошел к нему. Граф лежал в постели, совершенно в позе беспечного юноши, и с первого слова объявил, что им непременно надобно ехать вечером еще в одно место хлопотать по их делу.
Долгов согласился.
— Много наблюдений над людьми и лошадьми успел я сделать во время всех моих переходов из рук в руки.
Дольше всего я был у двух
хозяев: у князя, гусарского офицера, потом у старушки, жившей у Николы Явленного.
Хотя у отца, до моего 15-ти летнего возраста, было, как я потом узнал, в Новоселках, Скворчем и на Тиму — всего при трехстах душах 2200 десятин, из коих 700 находилось в пользовании крестьян, тем не менее отец как превосходный
хозяин мог бы жить безбедно, если бы не
долги, оставшиеся еще с военной службы, вследствие увлечения картами. Уплата частных и казенных процентов сильно стесняла и омрачала и без того мало общительный нрав отца.
«В
долг все!», на что буфетчик молча кивнул головой. Тут Гаврила сразу преисполнился уважения к своему
хозяину, который, несмотря на свой вид жулика, пользуется такой известностью и доверием.
— И полушубка-то на нем нет… у
хозяина, у подлой души, за
долг оставил… Чай, так-то иззяб, сердешный…
— Эхва, беда какая! Мало ли у кого не бывает денег, не ночуют же в поле… я тебя поведу к такому
хозяину, который в
долг поверит: об утро, как пойдешь, знамо, оставь что-нибудь в заклад, до денег, полушубок или кушак, придешь, рассчитаешься; у нас завсегда так-то водится…
Зыбкина. Все об сыне. Да занят, говорят, хозяин-то; подождать велели. Взять я сына-то хочу, да опять беда —
долг меня путает. Как поставила я его к вам на место, так
хозяин мне вперед двести рублей денег дал — нужда была у меня крайняя. И взял хозяин-то с меня вексель, чтоб сын заживал. Да вот горе-то мое: нигде Платоша ужиться не может!
Хозяева и надсмотрщики считали своим
долгом разрешать их ссоры по своему крайнему разумению; само собою разумеется, что сторона, обиженная решением, воспламенялась еще больше прежнего, и раздор усиливался.
Одна Нефка
дольше всех жила — и та не дождалась меня, как Аргос дождался Улисса; не пришлось ей увидеть бывшего
хозяина и товарища по охоте своими потускневшими глазами.
Слово по слову, и раскрылось тут все дело, что квартиры уж у нее нет: мебелишку, какая была у нее,
хозяин за
долг забрал; дружок ее пропал — да и хорошо сделал, — а живет она в каморочке, у Авдотьи Ивановны Дислен.
Я стоял сконфуженный. Однако и бумажки принесли некоторую пользу. После
долгих увещеваний
хозяин согласился на раздел: он оставил себе в виде залога мой прекрасный новый английский чемодан из желтой кожи, а я взял белье, паспорт и, что было для меня всего дороже, мои записные книжки. На прощанье хохол спросил меня...
Хозяева встали им навстречу, но
долгое время могли приветствовать их только знаками и телодвижениями, на которые гости, с своей стороны, отвечали одними улыбками и поклонами: такой ужасный лай подняли четыре белые шавки, соскочившие при появлении чужих лиц с шитых подушек, на которых лежали.
—
Хозяину выкупу мало пятьсот рублей. Он сам за тебя двести рублей заплатил. Ему Кази-Мугамед был должен. Он тебя за
долг взял. Три тысячи рублей, меньше нельзя пустить. А не напишешь, в яму посадят, наказывать будут плетью.
По учению Христа, как виноградари, живя в саду, не ими обработанном, должны понимать и чувствовать, что они в неоплатном
долгу перед
хозяином, так точно и люди должны понимать и чувствовать, что со дня рождения и до смерти они всегда в неоплатном
долгу перед кем-то, перед жившими до них, теперь живущими и имеющими жить, и перед тем, что было, есть и будет началом всего.
И вот, когда я могу сделать серьезное и существенное дело, которое я, как
хозяин, давно задумал, я его и делаю — я возвращаюсь на мой пост, и все мои крестьяне получат ровно! и если они не свиньи, — я оговариваюсь: если только они не свиньи, — то они, наверно, теперь поймут, что я для них сделал хорошее, а не дурное, и они благословят меня и отдадут мне
долг из нового урожая!
Сам monsieur Гржиб всетщательнейше старался показаться наилюбезнейшим
хозяином, опытнейшим и твердым администратором и наидобрейшим человеком, у которого душа и сердце все превозмогают, кроме служебного
долга. Притом же повар у него был отличный, выписанный из московского английского клуба, а купец Санин поставлял ему самые тонкие вина и превосходные сыры и сигары.
Главы государств, иерархи церквей, отцы семейств,
хозяева предприятий бывают нередко жестоки не от кровожадности и склонности к насилию и мучительству, а от атавистических нравственных эмоций, от чувства
долга, терзающего их самих.
Оставаться
дольше в духане, куда каждую минуту могли приехать наши казаки, было опасно. Поэтому я воспользовалась тем временем, когда
хозяева вышли провожать гостей, прыгнула в окно и исчезла в темноте наступающей ночи…
— Тебе же бы от этого помощь была, — снова заговорила Александра Михайловна. — Ты вот все меньше зарабатываешь: раньше семьдесят — восемьдесят рублей получал, а нынче хорошо, как сорок придется в месяц, да и то когда не хвораешь; а теперь и совсем пустяки приносишь;
хозяин вон вперед уж и давать перестал, а мы и в лавочку на книжку задолжали, и за квартиру второй месяц не платим; погребщик сегодня сказал, что больше в
долг не будет отпускать. А тогда бы все-таки помощь была тебе.
—
Хозяин велел сказать, что в последний раз дает в
долг, — шепотом сказала она, робко косясь на спину Андрея Ивановича.
И ничего этого я не знал, потому что был слишком"барское дитя", хотя и прошедшее
долгую выучку студенческого учения. Доверчивость и вообще-то в моей натуре, а тут все-таки было многое заманчивое в перспективе сделаться
хозяином"толстого журнала", как тогда выражались. Входила сюда, конечно, и известная доля тщеславия — довольно, впрочем, понятного и извинительного.
Но Иван Алексеевич не способен был кому-либо завидовать. Ему надо одно: быть более
хозяином своего времени. Это-то ему и не удавалось. Быть может, с годами придет особый талант, будет и он уметь ездить на почтовых, а не на
долгих в своих занятиях, в выполнении своих работ.
Весной, летом и осенью на заимках обыкновенно господствует оживление, идет лихорадочная деятельность:
хозяева, не будучи в силах управиться одни с обширным и разнообразным хозяйством, нанимают несколько рабочих из ссыльно-поселенцев, которые ежегодно тысячами прибывают в Сибирь и за ничтожную плату готовы по первому призыву предложить свои руки, чтобы хоть что-нибудь заработать на
долгую сибирскую зиму.
Несомненно, что всему этому явились бы полновластными
хозяевами полицейские и подьячие и не на долго бы хватило все скопленное в
долгие годы.
— Стыдно же будет и мне, если останусь у друга в
долгу, — ответил Григорий Александрович. — Изволь, и я попытаюсь. Но чтобы не ударить в грязь лицом, пусть наш
хозяин мне укажет, как за что приняться и как что делать? Дело мастера боится, а без ученья и аза в глаза не увидишь.
Не ожидая из этой двери появления самого графа, Антон Антонович, нервно разбитый
долгим ожиданием, вздрогнул и остановился, как вкопанный, широко раскрытыми, почти полными ужаса глазами глядя на приближающегося к нему властного
хозяина.
Полиция распорядилась отобрать у него паспорт до уплаты
долга, обязала
хозяина его квартиры не отпускать со двора его экипажа и лошадей и сверх того приставила к дверям его полицейского унтер-офицера, который должен был, если он выйдет со двора, ходить по его пятам.
ІІо учению Христа, как виноградари, живя в саду, не ими обработанном, должны понимать и чувствовать, что они в неоплатном
долгу перед
хозяином, так точно и люди должны понимать и чувствовать, что, со дня рождения и до смерти, они всегда в неоплатном
долгу перед кем-то, перед жившими до них и теперь живущими и имеющими жить, и перед тем, что было и есть и будет началом всего.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила
дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал.
Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?