Неточные совпадения
Петрицкий был молодой поручик, не особенно знатный и не только не богатый, но кругом в
долгах, к
вечеру всегда пьяный и часто за разные и смешные и грязные истории попадавший на гауптвахту, но любимый и товарищами и начальством.
Коли так рассуждать, то и на стульях ездить нельзя; а Володя, я думаю, сам помнит, как в
долгие зимние
вечера мы накрывали кресло платками, делали из него коляску, один садился кучером, другой лакеем, девочки в середину, три стула были тройка лошадей, — и мы отправлялись в дорогу.
Они, когда соединяет их любовь, чем
дольше живут вместе, тем больше и больше озаряются и согреваются ее поэзиею, до той самой поры, позднего
вечера, когда заботы о вырастающих детях будут уже слишком сильно поглощать их мысли.
Как теперь помню — покойная старуха, мать моя, была еще жива, — как в
долгий зимний
вечер, когда на дворе трещал мороз и замуровывал наглухо узенькое стекло нашей хаты, сидела она перед гребнем, выводя рукою длинную нитку, колыша ногою люльку и напевая песню, которая как будто теперь слышится мне.
Так шло дело до конца каникул. Капитан оставался верным союзником «материалистов», и порой его кощунственные шутки заходили довольно далеко. Однако, по мере того как
вечера становились
дольше и темнее, его задор несколько остывал.
Ш. Как, матка? Сверх того, что в нынешние времена не худо иметь хороший чин, что меня называть будут: ваше высокородие, а кто поглупее — ваше превосходительство; но будет-таки кто-нибудь, с кем в
долгие зимние
вечера можно хоть поиграть в бирюльки. А ныне сиди, сиди, все одна; да и того удовольствия не имею, когда чхну, чтоб кто говорил: здравствуй. А как муж будет свой, то какой бы насморк ни был, все слышать буду: здравствуй, мой свет, здравствуй, моя душенька…
Погода нас недолго баловала, и вскоре небо стало заволакиваться тучами. Подвигались мы теперь медленно. На западных склонах Сихотэ-Алиня снега оказались гораздо глубже, чем в бассейне рек Тумнина. Собаки тонули в них, что в значительной степени затрудняло наше передвижение. К
вечеру мы вышли на какую-то речку, ширина ее была не более 6–8 метров. Если это Хунгари, значит, мы попали в самое верховье ее и, значит, путь наш до Амура будет длинный и
долгий.
Ребенок был очень благонравен, добр и искренен. Он с почтением стоял возле матери за
долгими всенощными в церкви Всех Скорбящих; молча и со страхом вслушивался в громовые проклятия, которые его отец в кругу приятелей слал Наполеону Первому и всем роялистам; каждый
вечер повторял перед образом: «но не моя, а твоя да совершится воля», и засыпал, носясь в нарисованном ему мире швейцарских рыбаков и пастухов, сломавших несокрушимою волею железные цепи несносного рабства.
Дед замолчал и уныло
Голову свесил на грудь.
— Мало ли, друг мой, что было!..
Лучше пойдем отдохнуть. —
Отдых недолог у деда —
Жить он не мог без труда:
Гряды копал до обеда,
Переплетал иногда;
Вечером шилом, иголкой
Что-нибудь бойко тачал,
Песней печальной и
долгойДедушка труд сокращал.
Внук не проронит ни звука,
Не отойдет от стола:
Новой загадкой для внука
Дедова песня была…
В ту самую минуту, когда он, в тот
вечер, открывается этой девушке, что не может ее любить, потому что
долг и другая любовь запрещают ему, — эта девушка вдруг выказывает пред ним столько благородства, столько сочувствия к нему и к своей сопернице, столько сердечного прощения, что он хоть и верил в ее красоту, но и не думал до этого мгновения, чтоб она была так прекрасна!
Вечером мы все были в сборе; но
долгое время, словно сговорившись, не приступали к интересовавшему нас предмету.
Помню я и
долгие зимние
вечера, и наши дружеские, скромные беседы [46], заходившие далеко за полночь. Как легко жилось в это время, какая глубокая вера в будущее, какое единодушие надежд и мысли оживляло всех нас! Помню я и тебя, многолюбимый и незабвенный друг и учитель наш! Где ты теперь? какая железная рука сковала твои уста, из которых лились на нас слова любви и упования?
В два часа садился в собственную эгоистку и ехал завтракать к Дюсо; там встречался со стаею таких же шалопаев и условливался насчет остального дня; в четыре часа выходил на Невский, улыбался проезжавшим мимо кокоткам и жал руки знакомым; в шесть часов обедал у того же неизменного Дюсо, а в праздники — у ma tante; [тетушки (франц.)]
вечер проводил в балете, а оттуда, купно с прочими шалопаями, закатывался на
долгое ночное бдение туда же, к Дюсо.
Тут он вспомнил про 12 р., которые был должен Михайлову, вспомнил еще про один
долг в Петербурге, который давно надо было заплатить; цыганский мотив, который он пел
вечером, пришел ему в голову; женщина, которую он любил, явилась ему в воображении, в чепце с лиловыми лентами; человек, которым он был оскорблен 5 лет тому назад, и которому не отплатил за оскорбленье, вспомнился ему, хотя вместе, нераздельно с этими и тысячами других воспоминаний, чувство настоящего — ожидания смерти и ужаса — ни на мгновение не покидало его.
Старуха-адмиральша и все ее дочери встречали обыкновенно этих, иногда очень запоздавших, посетителей, радушно, и барышни сейчас же затевали с ними или танцы, или разные petits jeux [светские игры (франц.).], а на святках так и жмурки, причем Сусанна краснела донельзя и больше всего остерегалась, чтобы как-нибудь до нее не дотронулся неосторожно кто-либо из молодых людей; а тем временем повар Рыжовых, бывший постоянно к
вечеру пьян, бежал в погребок и мясные лавки, выпрашивал там, по большей части в
долг, вина и провизии и принимался стряпать ужин.
Когда от Рыжовых оба гостя их уехали, Людмила ушла в свою комнату и до самого
вечера оттуда не выходила: она сердилась на адмиральшу и даже на Сусанну за то, что они, зная ее положение, хотели, чтобы она вышла к Марфину; это казалось ей безжалостным с их стороны, тогда как она для
долга и для них всем, кажется, не выключая даже Ченцова, пожертвовала.
Сумерки уже наступили, и приближение ночи пугало нас. Очищенному и"нашему собственному корреспонденту", когда они бывали возбуждены, по ночам являлись черти; прочим хотя черти не являлись, но тоже казалось, что человека легче можно сцапать в спящем положении, нежели в бодрственном. Поэтому мы решились бодрствовать как можно
дольше, и когда я предложил, чтоб скоротать время, устроить"литературный
вечер", то все с радостью ухватились за эту мысль.
К
вечеру, напившись чаю, он рассчитывал, что до Ставрополя оставалось 7/11 всей дороги,
долгов оставалось всего на семь месяцев экономии и на 1/8 всего состояния, — и, успокоившись, он укутался, спустился в сани и снова задремал.
Он остановился перед ними и хотел их взять приступом, отчаянной храбростью мысли, — он не обратил внимания на то, что разрешения эти бывают плодом
долгих, постоянных, неутомимых трудов: на такие труды у него не было способности, и он приметно охладел к медицине, особенно к медикам; он в них нашел опять своих канцелярских товарищей; ему хотелось, чтоб они посвящали всю жизнь разрешению вопросов, его занимавших; ему хотелось, чтоб они к кровати больного подходили как к высшему священнодействию, — а им хотелось
вечером играть в карты, а им хотелось практики, а им было недосуг.
Разумеется, что за всеми этими занятиями все еще оставалось довольно времени, которое не знали куда деть, особенно в ненастную осень, в
долгие зимние
вечера.
После
долгого колебания Татьяна Власьевна наконец изъявила свое согласие, чего Головинский только и добивался. Он на той же ноге отправился к Колобовым и Савиным, а
вечером пришел к бабушке Татьяне и немного усталым голосом проговорил...
Я вам буду платить шестьдесят червонцев в месяц, кроме того, аннулирую
долг в пятьсот рублей, кроме того, достану визу. Ну? Пауза. Заняты только
вечером, и то не каждый день. Пауза. Ну?
В эти
долгие зимние
вечера заходила иногда речь о покойном дяде Акиме.
Доктор добыл чернил и написал дочери такую телеграмму: «Панаурова скончалась восемь
вечера. Скажи мужу: на Дворянской продается дом переводом
долга, доплатить девять. Торги двенадцатого. Советую не упустить».
За обедом Литвинову довелось сидеть возле осанистого бель-ома с нафабренными усами, который все молчал и только пыхтел да глаза таращил… но, внезапно икнув, оказался соотечественником, ибо тут же с сердцем промолвил по-русски:"А я говорил, что не надо было есть дыни!"
Вечером тоже не произошло ничего утешительного: Биндасов в глазах Литвинова выиграл сумму вчетверо больше той, которую у него занял, но ни только не возвратил ему своего
долга, а даже с угрозой посмотрел ему в лицо, как бы собираясь наказать его еще чувствительнее именно за то, что он был свидетелем выигрыша.
Благодаря такому сочетанию обстоятельств Дон-Кихот преспокойно жил в Протозанове и в
долгие зимние
вечера служил бабушкиному обществу интересною книгой.
Беркутов. Третьего дня
вечером. Извините! Вчера же хотел быть у вас, да очень устал с дороги. Еще в Петербурге поставил для себя
долгом по приезде сюда, нимало не откладывая, явиться к вам засвидетельствовать свое почтение и сообщить, что молва о вашей подвижнической жизни, о ваших благодеяниях достигла уже и до столиц.
— Многие! — отвечал граф, тоже не без величия откидываясь на спинку кресел и пуская синеватую струю дыма от сигары. — Вчера у нас целый
вечер сидел его cousin, генерал Трахов, который, между прочим, рассказал, что ему в клубе говорили, будто бы над вами по
долгам покойного старика Олухова висит банкротство, для чего я и приехал к вам, чтобы предупредить вас…
Долгов, прочитав письма, решился лучше не дожидаться хозяина: ему совестно было встретиться с ним. Проходя, впрочем, переднюю и вспомнив, что в этом доме живет и граф Хвостиков, спросил, дома ли тот? Ему отвечали, что граф только что проснулся.
Долгов прошел к нему. Граф лежал в постели, совершенно в позе беспечного юноши, и с первого слова объявил, что им непременно надобно ехать
вечером еще в одно место хлопотать по их делу.
Долгов согласился.
От этой-то Пелагеи наслушался я сказок в
долгие зимние
вечера.
Нам как-то страшно было оставаться в Казани, и каждый час промедления казался
долгим днем; к
вечеру все было готово.
Как завороженный, уставился он на огонь, смотрел не мигая; и все краснее становилось мрачное, будто из дуба резанное лицо по мере того, как погасал над деревьями
долгий майский
вечер.
В те
долгие ночи, когда все дрожали в мучительном ознобе, он подробно и строго обдумывал план: конечно, ни в дом он не войдет, ни на глаза он не покажется, но, подкравшись к самым окнам, в темноте осеннего
вечера, увидит мать и Линочку и будет смотреть на них до тех пор, пока не лягут спать и не потушат огонь.
— Да, удивления достойно, — вздохнул Самойленко. — Так с утра до
вечера сидит, все сидит и работает.
Долги хочет выплатить. А живет, брат, хуже нищего!
Надежда Федоровна хотела рассказать про Кирилина и про то, как она вчера
вечером встретилась на пристани с молодым, красивым Ачмиановым и как ей пришла в голову сумасшедшая, смешная мысль отделаться от
долга в триста рублей, ей было очень смешно, и она вернулась домой поздно
вечером, чувствуя себя бесповоротно падшей и продажной. Она сама не знала, как это случилось. И ей хотелось теперь поклясться перед Марьей Константиновной, что она непременно отдаст
долг, но рыдания и стыд мешали ей говорить.
В тот же самый
вечер бабушка явилась в Версале, au jeu de la Reine. [на карточную игру у королевы (фр.).] Герцог Орлеанский метал; бабушка слегка извинилась, что не привезла своего
долга, в оправдание сплела маленькую историю и стала против него понтировать. Она выбрала три карты, поставила их одну за другою: все три выиграли ей соника, и бабушка отыгралась совершенно.
В деревнях по-прежнему мяли лен, дороги оставались непроезжими, и на приемах у меня бывало не больше пяти человек.
Вечера были совершенно свободны, и я посвящал их разбору библиотеки, чтению учебников по хирургии и
долгим одиноким чаепитиям у тихо поющего самовара.
Никогда не прощу себе ошибки, сделанной мною в тот
вечер, когда Лопатин пришел жаловаться на свою неудачу. Я проговорился ему, сказав, что у меня есть на примете субъект, годный в натурщицы. Не понимаю, как Гельфрейх не сообщил ему об этом раньше: он знает ее так же давно, как я, если еще не
дольше.
Сидя за одним столом в течение
долгих зимних
вечеров, мы научились понимать друг друга на полуслове, причем отрывочные слова, лишенные всякого значения для постороннего, приносили нам с собою целую картину и связанное с ними знакомое ощущение.
В нескольких словах, наскоро, но как-то радостно и как будто гордясь, она объяснила мне, что была где-то на танцевальном
вечере, в семейном доме, у одних «очень, очень хороших людей, семейных людей и где ничего еще не знают, совсем ничего», — потому что она и здесь-то еще только внове и только так… а вовсе еще не решилась остаться и непременно уйдет, как только
долг заплатит… «Ну и там был этот студент, весь
вечер танцевал, говорил с ней, и оказалось, что он еще в Риге, еще ребенком был с ней знаком, вместе играли, только уж очень давно, — и родителей ее знает, но что об этом он ничего-ничего-ничего не знает и не подозревает!
Хозяйка, видя невозможность оставить у себя свою гостью на
вечер, решилась сама, от нечего делать, исполнить священный
долг и навестить свою больную сестру.
Явилась ли она в те
долгие зимние
вечера, когда дежурные воспитатели, ошалев от скуки, бесцельно по целым часам бродили взад и вперед по залам или изводили кипы бумаги, изображая сотни раз подряд свою фамилию с каким-либо замысловатым росчерком?
Нечего и говорить о том, как «травили» и «изводили» бедных мореплавателей товарищи. Каждый проходивший
вечером около их кроватей считал своим
долгом бросить по адресу рыбаков несколько обидных слов, а рыбаки только молчали, глубоко сознавая свою вину перед обществом. Иногда кому-нибудь вдруг приходила в голову остроумная мысль — заняться лечением рыбаков. Почему-то существовало убеждение, что от этой болезни очень хорошо помогает, если пациента высечь ночью на пороге дверей сапожным голенищем.
Только раз, под
вечер, иду я из Якимовки, — скот у мужиков описывал за
долги, — вышел из рощи к селу, гляжу — а на солнечном закате горит мой дом, — как свеча горит!
Это во мне обратилось, наконец, в томление, в котором и прошла вся
долгая зима с ее бесконечными
вечерами, а с первыми весенними потоками с гор у нас случилось происшествие, которое расстроило весь порядок жизни и дало волю опасным порывам несдержанных страстей.
Свежесть весеннего
вечера давала себя чувствовать, но после
долгого, крепкого сна не хотелось шевельнуть пальцем, а так лежал бы без конца с открытыми глазами и думал без конца пеструю полосу плывших в голове мыслей.
Михайло Иванович, о котором я слышал много рассказов, рекомендовавших в самом ярком свете его предприимчивость, доходившую до дерзости в начале здешней карьеры, — теперь трусил, как баба, и мне поневоле приходилось из-за этого проводить с ним скучнейшие
вечера и
долгие ночи на пустынных станках угрюмой и безлюдной Лены.
— Завтра…
вечером. Вы знаете рощицу над
Долгим лугом?..
Когда, поздно
вечером, шел он из гимназии к Шелестовым, сердце у него билось и лицо горело. Неделю и месяц тому назад всякий раз, собираясь объясниться, он приготовлял целую речь с предисловием и с заключением, теперь же у него не было наготове ни одного слова, в голове все перепуталось, и он только знал, что сегодня он, наверное, объяснится и что
дольше ждать нет никакой возможности.
Проводив дочь в гимназию, Гуров отправился в «Славянский базар». Он снял шубу внизу, поднялся наверх и тихо постучал в дверь. Анна Сергеевна, одетая в его любимое серое платье, утомленная дорогой и ожиданием, поджидала его со вчерашнего
вечера; она была бледна, глядела на него и не улыбалась, и едва он вошел, как она уже припала к его груди. Точно они не виделись года два, поцелуй их был
долгий, длительный.