Неточные совпадения
— Нет, барин, нигде не видно! — После чего Селифан, помахивая кнутом, затянул песню не песню, но что-то такое длинное, чему и конца не было. Туда все вошло: все ободрительные и побудительные крики, которыми потчевают
лошадей по всей России от одного конца
до другого; прилагательные всех родов без дальнейшего разбора, как что первое попалось на язык. Таким образом
дошло до того, что он начал называть их наконец секретарями.
— Происшествия — пустяки; тут
до Тарасовки не боле полутора верст, а там кузнец дела наши поправит в тую же минуту. Вы, значит, пешечком
дойдете. Н-но, уточки, — весело сказал он
лошадям, попятив их.
Наконец даже
дошло до того, что на мостик настлали три новые доски, тотчас же, как только Антип свалился с него, с
лошадью и с бочкой, в канаву. Он еще не успел выздороветь от ушиба, а уж мостик отделан был заново.
Мы
доходим, по разным сторонам, вплоть
до поворота в Морскую, и именно там, где английский магазин, мы замечаем третьего прохожего, только что раздавленного
лошадью.
Случалось даже иногда путешественнику, от изнурения
лошадей,
дойти до станции пешком.
Часам к двум мы
дошли до деревни Николаевки, в которой насчитывалось тогда 36 дворов. Отдохнув немного, я велел Олентьеву купить овса и накормить хорошенько
лошадей, а сам вместе с Дерсу пошел вперед. Мне хотелось поскорей
дойти до ближайшей деревни Казакевичево и устроить своих спутников на ночь под крышу.
К сумеркам мы
дошли до водораздела. Люди сильно проголодались,
лошади тоже нуждались в отдыхе. Целый день они шли без корма и без привалов. Поблизости бивака нигде травы не было. Кони так устали, что, когда с них сняли вьюки, они легли на землю. Никто не узнал бы в них тех откормленных и крепких
лошадей, с которыми мы вышли со станции Шмаковка. Теперь это были исхудалые животные, измученные бескормицей и гнусом.
Бедные
лошади. Среди камней и бурелома они должны были остаться голодными. Зато завтра, если нам удастся
дойти до земледельческих фанз, мы их накормим как следует.
К вечеру мы
дошли до зверовой фанзы. Хозяева ее отсутствовали, и расспросить было некого. На общем совете решено было, оставив
лошадей на биваке, разойтись в разные стороны на разведку. Г.И. Гранатман пошел прямо, А.И. Мерзляков — на восток, а я должен был вернуться назад и постараться разыскать потерянную тропинку.
Так мы прошли версты четыре и
дошли до деревянного моста, перекинутого через речку в глубоком овраге. Здесь Крыштанович спустился вниз, и через минуту мы были на берегу тихой и ласковой речушки Каменки. Над нами, высоко, высоко, пролегал мост, по которому гулко ударяли копыта
лошадей, прокатывались колеса возов, проехал обратный ямщик с тренькающим колокольчиком, передвигались у барьера силуэты пешеходов, рабочих, стран пиков и богомолок, направлявшихся в Почаев.
Дело
дошло чуть не
до драки, когда в одном ложке при спуске с горы сани перевернулись на всем раскате вверх полозьями, так что сидевший назади Михей Зотыч редькой улетел прямо в снег, а правивший
лошадью Анфим протащился, запутавшись в вожжах, сажен пять на собственном чреве.
А
дойдет до вас слух, что мне конец пришел, вспомните вот эту самую…
лошадь и скажите: «Был на свете такой, сякой… Симеонов-Пищик… царство ему небесное»…
Морозы без снегу
доходили до двадцати градусов, грязь превратилась в камень, по прудам ездили на
лошадях.
Gnadige Frau между тем об этих разговорах и объяснениях с прелестным существом в непродолжительном времени сообщила своему мужу, который обыкновенно являлся домой только спать; целые же дни он возился в больнице, объезжал соседние деревни, из которых
доходил до него слух, что там много больных, лечил даже у крестьян
лошадей, коров, и когда он таким образом возвратился однажды домой и, выпив своей любимой водочки, принялся ужинать, то gnadige Frau подсела к нему.
Но на этот раз предположения Арины Петровны относительно насильственной смерти балбеса не оправдались. К вечеру в виду Головлева показалась кибитка, запряженная парой крестьянских
лошадей, и подвезла беглеца к конторе. Он находился в полубесчувственном состоянии, весь избитый, порезанный, с посинелым и распухшим лицом. Оказалось, что за ночь он
дошел до дубровинской усадьбы, отстоявшей в двадцати верстах от Головлева.
Лишь только багры опущены, рыба, встревоженная шумом скачущих
лошадей, поднимается с места, суетится и напирается на багры, опускаемые так, чтобы они на несколько вершков не
доходили до дна.
Когда очередь
дошла до экипажей,
лошадей и коров, денежная часть публики опять заволновалась и придвинулась ближе к столу.
Они
дошли без всякого препятствия
до ворот, подле которых стояли на часах двое казаков и лежал убитый караульный; а на плотине, шагах в десяти от стены, дожидались с
лошадьми остальные казаки и земский.
— Теперь, мой друг, не прогневайся! — сказал Зарецкой, — я сяду на
лошадь, а ты ступай подле меня пешком. Это не слишком вежливо, да делать нечего: надобно, чтоб всем казалось, что я куда-нибудь послан, а ты у меня проводником. Постарайтесь только, сударь,
дойти как-нибудь
до заставы, а там я вам позволю ехать со мною!
И по улице шли молча, торопясь
дойти до перекрестка, где разветвлялись пути. Звякнула за углом в переулке подкова и вынырнули возле фонаря два стражника на тяжелых, ленивых
лошадях. Хотели повернуть направо, но, увидев на пустынной улице двух прохожих, повернули молча в их сторону. Колесников засмеялся...
Больница, новая, недавно построенная, с большими окнами, стояла высоко на горе; она вся светилась от заходившего солнца и, казалось, горела внутри. Внизу был поселок. Липа спустилась по дороге и, не
доходя до поселка, села у маленького пруда. Какая-то женщина привела
лошадь поить, и
лошадь не пила.
— Вот, бабушка, — так начал мужик, — было времечко, живал ведь и я не хуже других: в амбаре-то, бывало, всего насторожено вволюшку; хлеб-то, бабушка, родился сам-шост да сам-сём, три коровы стояли в клети, две
лошади, — продавал почитай что кажинную зиму мало что на шестьдесят рублев одной ржицы да гороху рублев на десять, а теперь
до того
дошел, что радешенек, радешенек, коли сухого хлебушка поснедаешь… тем только и пробавляешься, когда вот покойник какой на селе, так позовут псалтырь почитать над ним… все гривенку-другую дадут люди…
После пилы дело
дошло до краденой
лошади,
до мешков с овсом,
до какой-то полоски огорода на селищах,
до какого-то мертвого тела. И такие страшные вещи наговорили себе оба мужика, что ежели бы сотая доля того, в чем они попрекали себя, была правда, их бы следовало обоих, по закону, тотчас же в Сибирь сослать, по крайней мере, на поселенье.
Нельзя же было, в самом деле, рассказывая хоть бы, например, о затруднениях мужика, у которого последняя
лошадь пала, возвыситься
до того пафоса,
до какого
доходили наши поэты, описывая ужин и фейерверк, данный знатным боярином.
Дошел до того, голова, ни хлеба в доме, ни одежи ни на себе, ни на хозяйке; на работу силы никакой не стало; голодный еще кое-как маешься, а как поел — смерть да и только; у сердца схватит; с души тянет; бывало, иной раз на работе али в поле, повалишься на луг да и катаешься час — два, как
лошадь в чемере.
— Ну, ну, не робь, — поощрял он
лошадь, — вылазий, милая, копайся… Н-нет, вр-решь, — возражал он кому-то, с усилием налегая на соху, когда какой-либо крепкий, не перегнивший корень стремился выкинуть железо из борозды.
Дойдя опять
до меня, он вдруг весь осклабился радостной улыбкой.
Только совсем уже
дойдя до саней, он увидал
лошадь и стоявшего возле них Василия Андреича, казавшегося огромным.
— Кто едет? — крикнул этот человек, останавливая
лошадь, и, тотчас же узнав Василия Андреича, схватился за оглоблю и, перебирая по ней руками,
дошел до саней и сел на облучок.
Офицеры шли не в рядах — вольность, на которую высшее начальство смотрело в походе сквозь пальцы, — а обочиною, с правой стороны дороги. Их белые кителя потемнели от пота на спинах и на плечах. Ротные командиры и адъютанты дремали, сгорбившись и распустив поводья, на своих худых, бракованных
лошадях. Каждому хотелось как можно скорее во что бы то ни стало
дойти до привала и лечь в тени.
До того
дошло, что
лошади не берут; прицепили канаты, поехали на людях.
Когда очередь
дошла до Бауакаса и
до калеки, Бауакас рассказал, как было дело. Судья выслушал его и спросил нищего. Нищий сказал: «Это все неправда. Я ехал верхом через город, а он сидел на земле и просил меня подвезти его. Я посадил его на
лошадь и довез, куда ему нужно было; но он не хотел слезать и сказал, что
лошадь его. Это неправда».
Не
доходя верст пяти
до Высоких Снежков, военный отряд был опережен шестеркою курьерских
лошадей, которые мчали дорожный дормез. Из окошка выглянула озабоченная физиономия генерала, мимолетом крикнувшего командиру отряда, чтобы тот поспешил как можно скорее. Рядом с генералом сидел адъютант, а на козлах и на имперьяле — два ординарца из жандармов. Через несколько минут взмыленная шестерка вомчалась в село и остановилась на стоялом дворе, в виду волнующейся площади.
Дошли пешком
до ближайшей деревни. Леонид предъявил в ревкоме свои бумаги и потребовал
лошадей. Дежурный член ревкома, солдат с рыжими усами, долго разбирал бумаги, скреб в затылке, потом заявил, что
лошадей нету: крестьяне заняты уборкою сена. Леонид грозно сказал, чтоб сейчас же была подана линейка. Солдат вздохнул и обратился к милиционеру, расхлябанно сидевшему с винтовкою на стуле.
Постоянно мы встречались, и постоянно он меня лупил и с каждым разом распалялся все большею на меня злобою; должно быть, именно моя беззащитность распаляла его. Дома ужасались и не знали, что делать. Когда было можно, отвозили нас в гимназию на
лошади, но
лошадь постоянно была нужна папе. А между тем дело
дошло уже вот
до чего. Раз мой враг полез было на меня, но его отпугнул проходивший мимо большой, гимназист. Мальчишка отбежал на улицу и крикнул мне...
Земля изображала из себя пекло. Послеобеденное солнце жгло с таким усердием, что даже Реомюр, висевший в кабинете акцизного, потерялся:
дошел до 35,8° и в нерешимости остановился… С обывателей лил пот, как с заезженных
лошадей, и на них же засыхал; лень было вытирать.
«Вот она, наступила решительная минута!
Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив
лошадь, подъехал к Кутузову.