— И у нас тоже не лучше, брат! Что делать, приходится терпеть… Ух какой злой ветер бывает!.. Тут, брат, не заснешь… Я все на одной ножке прыгаю, чтобы согреться. А люди смотрят и говорят: «Посмотрите, какой веселенький воробушек!» Ах, только бы
дождаться тепла… Да ты уж опять, брат, спишь?
Неточные совпадения
Солидные эти люди,
дождавшись праздника, вырвались из
тепла каменных домов и едут, едут, благосклонно поглядывая на густые вереницы пешеходов, изредка и снисходительно кивая головами, дотрагиваясь до шапки.
Я с ними простился и вышел, подумывая о шансах увидеться сегодня с Версиловым; мне очень надо было переговорить с ним, а давеча нельзя было. Я сильно подозревал, что он
дожидается у меня на квартире. Пошел я пешком; с
тепла принялось слегка морозить, и пройтись было очень приятно.
Дождались и тишины, и
тепла; но в это
тепло хорошо сидеть на балконе загородного дома, в тени непроницаемой зелени, а не тут, под зноем 25˚ в тени по Реомюру.
Ромашов вышел на крыльцо. Ночь стала точно еще гуще, еще чернее и
теплее. Подпоручик ощупью шел вдоль плетня, держась за него руками, и
дожидался, пока его глаза привыкнут к мраку. В это время дверь, ведущая в кухню Николаевых, вдруг открылась, выбросив на мгновение в темноту большую полосу туманного желтого света. Кто-то зашлепал по грязи, и Ромашов услышал сердитый голос денщика Николаевых, Степана...
В душе, как в земле, покрытой снегом, глубоко лежат семена недодуманных мыслей и чувств, не успевших расцвесть. Сквозь толщу ленивого равнодушия и печального недоверия к силам своим в тайные глубины души незаметно проникают новые зёрна впечатлений бытия, скопляются там, тяготят сердце и чаще всего умирают вместе с человеком, не
дождавшись света и
тепла, необходимого для роста жизни и вне и внутри души.
Схоронили Бориса Тимофеича спешно, даже и сына не
дождавшись, потому что время стояло на дворе
теплое, а Зиновия Борисыча посланный не застал на мельнице.
Написавши предыдущее, я получил последние два фельетона вашей легенды. Прочитавши их, первым моим движением было бросить в огонь написанное мною. Ваше
теплое благородное сердце не
дождалось, чтобы кто-нибудь другой поднял голос в пользу непризнанного русского народа. Ваша любящая душа взяла верх над принятою вами ролей неумолимого судьи, мстителя за измученный польский народ. Вы впали в противоречие, но такие противоречия благородны.
— Такие уж
теплые земли Господь своею премудростью создал, — наставительно молвил Василий Борисыч и, не
дожидаясь ответа, продолжал проскинитарий...
И вздумал благодетель устроить в таком месте, где много народа, постоялый двор и собрать в этом дворе всё, что только может быть на пользу и на удовольствие человеку. И устроил благодетель во дворе
теплые горницы, и печи хорошие, и дрова, и освещение, и амбары, полные хлеба всякого, и подвалы с овощами, и запасы плодов, и всякие напитки, и кровати, и постели, и всякую одежду, и белье, и обувь, и всего столько, что на многих и многих достанет. Сделал так благодетель, а сам ушел и стал
дожидаться, что будет.
Наступили и прошли Рождество, Крещение, Сретенье и наконец
дождались Благовещенья, а с этим в срединной России совершенно весенним праздником стало
теплеть в воздухе и на берегах Чусовой. Появились первые жаворонки. Люди ободрились. Все указывало на их скорое освобождение из пещеры, которая, вначале казавшаяся казакам хоромами, стала в конце концов для них ненавистнее всякой тюрьмы.
Яков Потапович бережно взял на руки дорогую для него ношу, обернул ее в лежавшее на постели
теплое ватное одеяло и вынес на двор, где уже
дожидался его Григорий Семенович с оседланными лошадьми беглецов.
Наступила зима, пчелы затихли, сели на места, поддерживая
тепло в детях, и
дожидались опять весны и опять радости жизни.