Неточные совпадения
После графини Лидии Ивановны приехала приятельница, жена
директора, и
рассказала все городские новости. В три часа и она уехала, обещаясь приехать к обеду. Алексей Александрович был в министерстве. Оставшись одна, Анна дообеденное время употребила на то, чтобы присутствовать при обеде сына (он обедал отдельно) и чтобы привести в порядок свои вещи, прочесть и ответить на записки и письма, которые у нее скопились на столе.
Директор подслушал однажды, когда он
рассказывал, как дикие ловят и едят людей, какие у них леса, жилища, какое оружие, как они сидят на деревьях, охотятся за зверями, даже начал представлять, как они говорят горлом.
— Пустяки молоть мастер, — сказал ему
директор, — а на экзамене не мог
рассказать системы рек! Вот я тебя высеку, погоди! Ничем не хочет серьезно заняться: пустой мальчишка! — И дернул его за ухо.
Карете своей адвокат велел ехать за собой и начал
рассказывать Нехлюдову историю того
директора департамента, про которого говорили сенаторы о том, как его уличили и как вместо каторги, которая по закону предстояла ему, его назначают губернатором в Сибирь.
В это время мне довелось быть в одном из городов нашего юга, и здесь я услышал знакомую фамилию. Балмашевский был в этом городе
директором гимназии. У меня сразу ожили воспоминания о нашем с Гаврилой посягательстве на права государственного совета, о симпатичном вмешательстве Балмашевского, и мне захотелось повидать его. Но мои знакомые, которым я
рассказал об этом эпизоде, выражали сомнение: «Нет, не может быть! Это, наверное, другой!»
— Сейчас
расскажу… Прежде едино слово об вас… Вы уже вице-директор?
Павел был болен в субботу, когда вывесили объявление
директора о сборе копейки; он не работал и не знал ничего об этом. На другой день, после обедни, к нему пришли благообразный старик, литейщик Сизов, высокий и злой слесарь Махотин и
рассказали ему о решении
директора.
И действительно, когда Федор Михайлович узнал о том, что было в гимназии, и призванный им сын отперся от всего, он поехал к
директору и,
рассказав всё дело, сказал, что поступок законоучителя в высшей степени предосудителен и он не оставит этого так.
Директор пригласил священника, и между им и Федором Михайловичем произошло горячее объяснение.
—
Директор недавно видел меня и упоминал о моей записке, —
рассказывает он, — говорил, что составлена недурно, но рассуждений много, теория преобладает…
27-го. Я ужасно встревожен. С гадостным Варнавой Препотенским справы нет.
Рассказывал на уроке, что Иона-пророк не мог быть во чреве китове, потому что у огромного зверя кита все-таки весьма узкая глотка Решительно не могу этого снесть, но пожаловаться на него
директору боюсь, дабы еще и оттуда не ограничилось все одним легоньким ему замечанием.
А
директор быстро перешел на другие темы,
рассказал свежую городскую новость, пожаловался на сильнейшую головную боль и сказал, что, кажется, придется пригласить почтеннейшего Евгения Ивановича, гимназического врача.
Коковкина уже знала, в чем дело. Ей сообщили даже еще проще, чем
директору. Грушина выждала ее на улице, завязала разговор и
рассказала, что Людмила уже вконец развратила Сашу. Коковкина была поражена. Дома она осыпала Сашу упреками. Ей было тем более досадно, что все происходило почти на ее глазах и Саша ходил к Рутиловым с ее ведома. Саша притворился, что ничего не понимает, и спросил...
Со всех сторон до Хрипача доносились слухи о подвигах Передонова. Сегодня утром ему
рассказали о вчерашнем происшествии в клубе. Вчера же после уроков к нему явился Володя Бультяков, на-днях наказанный своею хозяйкою по жалобе от Передонова. Опасаясь вторичного посещения его с такими же последствиями, мальчик пожаловался
директору.
Он
рассказал нам, что Яковкин до сих пор только исправляет должность
директора гимназии и что ходят по городу слухи, будто
директором будет богатый тамошний помещик Лихачев, и что теперь самое удобное время поместить меня в гимназию своекоштным ученикам, потому что Яковкин и весь совет на это согласен, и что, может быть, будущий
директор посмотрит на это дело иначе и заупрямится.
Перепуганный и сжалившийся
директор, обрадованный, что мать моя по крайней мере не умерла (чего он очень опасался, как сам
рассказывал после), подтвердил приказание Камашеву, чтобы мою мать всегда пускать в больницу, куда она сейчас и уехала.
Именно, Щербатов находит, что, во-первых,
директору банка предоставлена слишком большая власть, «какова есть непристойна во всяком благоучрежденном правлении»; оттого всегда и возможны были случаи вроде того, который Державин
рассказывает о Завадовском и Кельберге.
— Ничего не знала, а у нас был
директор Ермаков, которого все знали, и он был со всеми знаком, и с этой с графинею. Она прежде жила как все, — экозес танцевала, а потом с одним англичанином познакомилась, и ей захотелось людей исправлять. Ермаков за нас заступался,
рассказывал всем, что нас «исправить можно». А она услыхала и говорит: «Ах, дайте мне одного — самого несчастного». Меня и послали. Я и идти не хотел, а
директор говорит: «Идите — она добрая».
Потом он
рассказывал о баснословных кутежах, которые в его честь задавал в каком-то губернском городе
директор банка, угодивший впоследствии под суд, и о торжественном обеде, устроенном ему в Москве печатью.
Рассказав все это мне, Шушерин прибавил в заключение: «Ярба я никогда не стал бы играть добровольно; но вот видишь ли, любезный друг, какая штука: дирекция мне нужна вперед, а Кокошкина
директор очень уважает.
Несчастный мальчик, забыв всякую немоту, прибежал к отцу и все
рассказал. Тот поехал к
директору. Мученикова сейчас же исключили из гимназии, а Иосаф спасся только тем, что был первым учеником. Его, однако, сменили из старших и записали на черную доску.
Андашевский(тем же небрежным тоном). После
расскажу!.. (Обращаясь к
директорам.) Здравствуйте, господа. (Затем, дружески пожав им руки, садится в кресло и в заметном утомлении опрокидывается на задок его.)
При Гамбетте же, в качестве его
директора департамента как министра внутренних дел состоял его приятель Лорье, из французских евреев, известный адвокат, про жену которого и в Type поговаривали, что она"дама сердца"диктатора. Это могла быть и сплетня, но и младшие чиновники
рассказывали при мне много про эту даму и, между прочим, то, как она незадолго перед тем шла через все залы и громко возглашала...
О нем мне много
рассказывали еще до водворения моего в Петербурге; а в те зимы, когда Сухово-Кобылин стал появляться в петербургском свете, А.И.Бутовский (тогда
директор департамента мануфактур и торговли)
рассказал мне раз, как он был прикосновенен в Москве к этому делу.
А на другой день, принимая у себя в канцелярии Временского,
директор долго не решался сказать ему правду. Он мялся, путался и не находил, с чего начать, что сказать. Ему хотелось извиниться перед учителем,
рассказать ему всю сущую правду, но язык заплетался, как у пьяного, уши горели и стало вдруг обидно и досадно, что приходится играть такую нелепую роль — в своей канцелярии, перед своим подчиненным. Он вдруг ударил по столу, вскочил и закричал сердито...
— Как, однако, ты глуп. Неужели я буду советовать тебе
рассказать директору банка, что ты доверенные тебе деньги проиграл в…
Расскажи ему, что ты ехал на Николаевский вокзал… Нет. Сейчас поезжай в полицию. Нет, не сейчас, а утром в десять часов. Ты шел по Нечаевскому переулку, на тебя набросились двое. Один с бородой, другой почти мальчик, с браунингом, и отняли деньги. И тотчас же к Фриму. То же самое.
Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда негодное оружие пьяному сброду, то поднимал образà, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на 136 подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то
рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г-жу Обер-Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт-директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтоб отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека, и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по-французски стихи о своем участии в этом деле, [Je suis né Tartare. Je voulus être Romain. Les Français m’appelèrent barbare. Les Russes — Georges Dandin.