Неточные совпадения
Дико́й. Понимаю я это; да что ж ты мне прикажешь с собой делать, когда у меня сердце такое! Ведь уж знаю, что надо отдать, а все добром не могу. Друг ты мне, и я тебе должен отдать, а приди ты у меня просить — обругаю. Я отдам, отдам, а обругаю. Потому только заикнись мне о деньгах, у меня всю нутренную разжигать станет; всю нутренную вот разжигает, да и только; ну, и в те
поры ни за что обругаю человека.
Иногда она как будто прочтет упрек в глазах бабушки, и тогда особенно одолеет ею
дикая, порывистая деятельность. Она примется помогать Марфеньке по хозяйству, и в пять, десять минут, все
порывами, переделает бездну, возьмет что-нибудь в руки, быстро сделает, оставит, забудет, примется за другое, опять сделает и выйдет из этого так же внезапно, как войдет.
Чукчи остаются до сих
пор еще в
диком состоянии, упорно держатся в своих тундрах и нередко гибнут от голода, по недостатку рыбы или зверей.
Правда, обходились с ним презрительно, но укрощать его нелепые
порывы умел один Дикий-Барин.
Содержательница и квартальный кричали до тех
пор, пока взошел частный пристав. Он, не спрашивая, зачем эти люди тут и чего хотят, закричал еще больше
диким голосом...
Тонкие паутины плелись по темнеющему жнивью, по лиловым махрам репейника проступала почтенная седина,
дикие утки сторожко смотрели, тихо двигаясь зарями по сонному пруду, и резвая стрекоза, пропев свою веселую
пору, безнадежно ползла, скользя и обрываясь с каждого скошенного стебелечка, а по небу низко-низко тащились разорванные полы широкого шлафора, в котором разгуливал северный волшебник, ожидая, пока ему позволено будет раскрыть старые мехи с холодным ветром и развязать заиндевевший мешок с белоснежной зимой.
С той
поры, с того времечка пошли у них разговоры, почитай целый день, во зеленом саду на гуляньях, во темных лесах на катаньях и во всех палатах высокиих. Только спросит молода дочь купецкая, красавица писаная: «Здесь ли ты, мой добрый, любимый господин?» Отвечает лесной зверь, чудо морское: «Здесь, госпожа моя прекрасная, твой верный раб, неизменный друг». И не пугается она его голоса
дикого и страшного, и пойдут у них речи ласковые, что конца им нет.
Моя мать умерла, когда мне было шесть лет. Отец, весь отдавшись своему горю, как будто совсем забыл о моем существовании.
Порой он ласкал мою маленькую сестру и по-своему заботился о ней, потому что в ней были черты матери. Я же рос, как
дикое деревцо в поле, — никто не окружал меня особенною заботливостью, но никто и не стеснял моей свободы.
Потом он стал понемногу допускать мысль, что в жизни, видно, не всё одни розы, а есть и шипы, которые иногда покалывают, но слегка только, а не так, как рассказывает дядюшка. И вот он начал учиться владеть собою, не так часто обнаруживал
порывы и волнения и реже говорил
диким языком, по крайней мере при посторонних.
До сих
пор он говорил как-то двусмысленно, так что Лебядкин, искусившийся в роли шута, до последнего мгновения все-таки был капельку неуверен: сердится ли его барин в самом деле или только подшучивает, имеет ли в самом деле
дикую мысль объявить о браке или только играет?
Тогда она сама начинала рассказывать ему истории о женщинах и мужчинах, то смешные и зазорные, то звероподобные и страшные. Он слушал её со стыдом, но не мог скрыть интереса к этим
диким рассказам и
порою сам начинал расспрашивать её.
Удар этот сильно потряс Бельтову: она любила этого человека за его страстное раскаяние; она узнала благородную натуру из-за грязи, которая к ней пристала от окружавшего ее; она оценила его перемену; она любила даже иногда возвращавшиеся
порывы буйного разгула и
дикой необузданности избалованного нрава.
Изобразить надо все эти мерзости в стиле полудикого варварства, хитрость хищного зверя в каждом лице, грубую ложь и
дикую силу, среди которых затравливаемый зверь — Гамлет, «первый в Дании боец», полный благородных
порывов, борется притворством и хитростью с таким же орудием врага, обычным тогда орудием войны удалых северян, где сила и хитрость — оружие…
Порыв ветра мгновенно задувал его, но минуту спустя серебряный луч снова продирался в другом месте и нежданно озарял нагорный берег, который попеременно то выставлялся во всем
диком величии своем, то вдруг пропадал посреди ночи.
Порой в нем вспыхивало
дикое и грубое желание схватить ее и целовать.
Шмага. Пришли с таким приятным известием и молчите до сих
пор! Ну, хорошо, что я не умер от нетерпения, а то могло бы возникнуть уголовное дело. (Подходит к Незнамову.) Гриша! Брось философию-то, пойдем! Что нам природа: леса, горы, луна? Ведь мы не
дикие, мы люди цивилизованные.
Артель все еще бушевала на другом берегу, но песня, видимо, угасала, как наш костер, в который никто не подбрасывал больше хворосту. Голосов становилось все меньше и меньше: очевидно, не одна уж удалая головушка полегла на вырубке и в кустарнике.
Порой какой-нибудь
дикий голосина выносился удалее и громче, но ему не удавалось уже воспламенить остальных, и песня гасла.
И вдруг — и Саша даже не знал до сих
пор, что это может быть у людей! — Елена Петровна раза три громко и четко лязгнула зубами. «Как собака, которая ловит блох», — дико подумал Саша, холодея от страха и чувствуя, как на губах его выдавливается такая же
дикая, ни с чем не сообразная улыбка.
Когда Федосей, пройдя через сени, вступил в баню, то остановился пораженный смутным сожалением; его
дикое и грубое сердце сжалось при виде таких прелестей и такого страдания: на полу сидела, или лучше сказать, лежала Ольга, преклонив голову на нижнюю ступень полкá и поддерживая ее правою рукою; ее небесные очи, полузакрытые длинными шелковыми ресницами, были неподвижны, как очи мертвой, полны этой мрачной и таинственной поэзии, которую так нестройно, так обильно изливают взоры безумных; можно было тотчас заметить, что с давних
пор ни одна алмазная слеза не прокатилась под этими атласными веками, окруженными легкой коришневатой тенью: все ее слезы превратились в яд, который неумолимо грыз ее сердце; ржавчина грызет железо, а сердце 18-летней девушки так мягко, так нежно, так чисто, что каждое дыхание досады туманит его как стекло, каждое прикосновение судьбы оставляет на нем глубокие следы, как бедный пешеход оставляет свой след на золотистом дне ручья; ручей — это надежда; покуда она светла и жива, то в несколько мгновений следы изглажены; но если однажды надежда испарилась, вода утекла… то кому нужда до этих ничтожных следов, до этих незримых ран, покрытых одеждою приличий.
Но был еще момент
дикого ужаса. Это когда вошли люди. Он даже не подумал, что это значит —
пора ехать на казнь, а просто увидел людей и испугался, почти по-детски.
Купец распился и безобразничал, — Бенни смотрел с отвращением на его
дикие оргии, но все терпел. Переносясь из страны в страну, купец даже нашел средство извлекать себе из следовавшего за ним Бенни изрядную пользу. Он отпустил в Париже своего наемного переводчика, которого до сей
поры возил с собою, и обратил в переводчика Бенни, разумеется, без всякого ему за это вознаграждения.
Дарил также царь своей возлюбленной ливийские аметисты, похожие цветом на ранние фиалки, распускающиеся в лесах у подножия Ливийских гор, — аметисты, обладавшие чудесной способностью обуздывать ветер, смягчать злобу, предохранять от опьянения и помогать при ловле
диких зверей; персепольскую бирюзу, которая приносит счастье в любви, прекращает ссору супругов, отводит царский гнев и благоприятствует при укрощении и продаже лошадей; и кошачий глаз — оберегающий имущество, разум и здоровье своего владельца; и бледный, сине-зеленый, как морская вода у берега, вериллий — средство от бельма и проказы, добрый спутник странников; и разноцветный агат — носящий его не боится козней врагов и избегает опасности быть раздавленным во время землетрясения; и нефрит, почечный камень, отстраняющий удары молнии; и яблочно-зеленый, мутно-прозрачный онихий — сторож хозяина от огня и сумасшествия; и яснис, заставляющий дрожать зверей; и черный ласточкин камень, дающий красноречие; и уважаемый беременными женщинами орлиный камень, который орлы кладут в свои гнезда, когда приходит
пора вылупляться их птенцам; и заберзат из Офира, сияющий, как маленькие солнца; и желто-золотистый хрисолит — друг торговцев и воров; и сардоникс, любимый царями и царицами; и малиновый лигирий: его находят, как известно, в желудке рыси, зрение которой так остро, что она видит сквозь стены, — поэтому и носящие лигирий отличаются зоркостью глаз, — кроме того, он останавливает кровотечение из носу и заживляет всякие раны, исключая ран, нанесенных камнем и железом.
Господи! Что тут произошло! Точно
дикий зверь, который до тех
пор лишь изредка ворчал и шевелился в нас, вдруг сорвался с цепи и встал на дыбы, во всей безобразной красе своего взъерошенного загривка. Казалось, все втайне ожидали «скандала», как естественной принадлежности и разрешения пира, и так и ринулись все, так и подхватили… Тарелки, стаканы зазвенели, покатились, стулья опрокинулись, поднялся пронзительный крик, руки замахали по воздуху, фалды взвились, и завязалась драка!
Наконец, даже простосердечная, чистая любовь
дикой девушки, которая ему самому нравится, тоже надоедает ему: он и в ней не находит удовлетворения своих
порывов.
Он возвращался обыкновенно к чаю, который мы пили одни, и почти всегда в эту
пору, после хлопот и неприятностей по хозяйству, находился в том особенном веселом расположении духа, которое мы называли
диким восторгом.
Ах боже мой! в лесу ночной
пороюИ
дикий зверь и лютый человек
И леший бродит — долго ль до беды.
Скорей зажги свечу перед иконой.
Уже здесь, несмотря на бытовое происхождение, чувствуется лесное и
дикое отношение к службе — оно живет в народе и до сих
пор.
«Видели, говорит, жиристов-то!» Настасья Петровна «жиристами» прозывала дворян с тех
пор, как одна московская барыня, вернувшись в свое разоренное имение, хотела «воспитать
дикий самородок» и говорила: «как же вы не понимаете, ma belle Anastasie, что везде есть свои жирондисты!» Впрочем, руку у Настасьи Петровны все целовали, и она к этому привыкла.
— В те
поры и я, как все, младенцем был, никто ведь не знал, не чуял народной силы. Второе — лес я сызмала люблю, это большая вещь на земле — лес-то! Шуба земная и праздничная одежда её. Оголять землю, охолодить её — нельзя, и уродовать тоже не годится, и так она нами вдосталь обижена! Мужики же, со зла, ничего в лесу не видят, не понимают, какой это друг, защитник. Валят дерево — зря, лыко дерут — не умеючи. Народ всё-таки
дикий! Еленка, ты бы шла на печь да и спала…
— Ваш славянин, англосакс и германец
Не создавать — разрушать мастера,
Варвары!
дикое скопище пьяниц!..
Впрочем, Ванюшей заняться
пора...
В лесах работают только по зимам. Летней
порой в
дикую глушь редко кто заглядывает. Не то что дорог, даже мало-мальских торных тропинок там вовсе почти нет; зато много мест непроходимых… Гниющего валежника пропасть, да кроме того, то и дело попадаются обширные глубокие болота, а местами трясины с окнами, вадьями и чарусами… Это страшные, погибельные места для небывалого человека. Кто от роду впервой попал в неведомые лесные дебри — берегись — гляди в оба!..
А между тем, носи у женщины сама стыдливость другой характер, — и не было бы этой
дикой ломки и вызванной ею опустошенности. В Петербурге я был однажды приглашен к заболевшей курсистке. Все симптомы говорили за брюшной тиф; селезенку еще можно было прощупать сквозь рубашку, но, чтоб увидеть розеолы, необходимо было обнажить живот. Я на мгновение замялся, — мне до сих
пор тяжело и неловко предъявлять такие требования.
Наконец, придя в себя, он напился страшно пьян и с тех
пор, перекинув через плечо двухстволку, застранствовал «
диким Зайницем» по окрестностям Зайниц, Гольдауген и других деревень, выпивая баснословные количества вина и уничтожая дичь.
И вдруг новый крик
диким, пронзительным стоном повис над водой. Леночка, до сих
пор стоявшая посреди лодки, зашаталась и без чувств грохнулась за борт, прямо в черную, холодную воду пруда.
Я обожала ее улыбки, как обожала ее песни… Одну на них я отлично помню. В ней говорилось о черной розе, выросшей на краю пропасти в одном из ущелий Дагестана…
Порывом ветра пышную
дикую розу снесло в зеленую долину… И роза загрустила и зачахла вдали от своей милой родины… Слабея и умирая, она тихо молила горный ветерок отнести ее привет в горы…
Наступает молчание. Над сечей пролетают три
дикие утки. Егор глядит на них и провожает их глазами до тех
пор, пока они, превратившись в три едва видные точки, не опускаются далеко за лесом.
За границей преосвященный, должно быть, отвык от русской жизни, она была не легка для него; народ казался ему грубым, женщины-просительницы скучными и глупыми, семинаристы и их учителя необразованными,
порой дикими.
Я до сих
пор не знаю — сколько тогда значилось в Дерпте"казенных"студентов среди немцев, поляков, эстонцев и латышей; но среди русских — ни буршей, ни"
диких" — не помню ни одного.
Под исход месяца стал он прилежнее наблюдать за своей женою и заметил в ней те же самые признаки: и слезы, и тяжкие вздохи, и тайную тоску, и отвращение от всего, даже от ласк ее мужа, и
порою дикий, неподвижный взор.
Он круто повернулся и вышел в гостиную, не ускоряя шага. И ему сделалось неловко от мысли, что их сцена на русском языке могла дойти до людей в передней. Стыдно стало и за себя, до боли в висках, как мог он допустить такую
дикую выходку? Помириться с нею он не в состоянии. До сих
пор он был глава и главой должен остаться. Но простого подчинения мало, надо довести эту женщину, закусившую удила, и до сознания своей громадной вины.
Во дни нашей юности мы тоже видали «
дикие фантазии», но только в другом роде. Нижегородские «
дикие фантазии» напоминают мне другой город и другой губернаторский характер, который считали типическим в прошлую, хотя и не очень отдаленную от нас
пору. Кто любит вспоминать недалекую старину и сопоставлять ее с нынешним временем, для тех, может статься, это будет не лишено интереса.