Неточные совпадения
В углу, на маленькой полке стояло
десятка два книг в однообразных кожаных переплетах. Он прочитал на корешках: Бульвер Литтон «Кенельм Чиллингли», Мюссе «Исповедь сына
века», Сенкевич «Без догмата», Бурже «Ученик», Лихтенберже «Философия Ницше», Чехов «Скучная история». Самгин пожал плечами: странно!
Много видал он на своем
веку, пережил не один
десяток мелких дворян, заезжавших к нему за «очищенным», знает все, что делается на сто верст кругом, и никогда не пробалтывается, не показывает даже виду, что ему и то известно, чего не подозревает самый проницательный становой.
Такова была Садовая в первой половине прошлого
века. Я помню ее в восьмидесятых годах, когда на ней поползла конка после трясучих линеек с крышей от дождя, запряженных парой «одров». В линейке сидело
десятка полтора пассажиров, спиной друг к другу. При подъеме на гору кучер останавливал лошадей и кричал...
Весьма обыкновенное дело, что болота мокрые и топкие превращаются в сухие оттого, что поникают ключи или высыхают головы родников; но я видал на своем
веку и противоположные примеры: болота сухие, в продолжение нескольких
десятков лет всегда представлявшие какой-то печальный вид, превращались опять в мокрые и топкие.
Отчего же в обществе столько
десятков и сотен лет терпится это бессильное, гнилое, дряхлое явление, давно уже отжившее свой
век в сознании лучшей, истинно, образованной части общества?
Шарманка была старинная, страдавшая хрипотой, кашлем и перенесшая на своем
веку не один
десяток починок.
— Точно что, какие уж тебе выезды; выезжать хорошо молоденьким, а то, как на пятый
десяток перевалит, так даже нейдет это к женщинам, по пословице: «Сорок лет — бабий
век!»
— Собираюсь, давно собираюсь, Вукол Логиныч, да вот все как-то не могу собраться… Стара стала я, ведь на восьмой
десяток. В чужой
век зажилась…
— Ну, конечно, зубов нет, спину от старости ломит, то да се… одышка и всякое там… Болею, плоть немощна, ну да ведь сам посуди, пожил! Восьмой
десяток! Не
век же вековать, надо и честь знать.
Всё было тихо в доме. Облака
Нескромный месяц дымкою одели,
И только раздавались изредка
Сверчка ночного жалобные трели;
И мышь в тени родного уголка
Скреблась в обои старые прилежно.
Моя чета, раскинувшись небрежно,
Покоилась, не думая о том,
Что небеса грозили близким днем,
Что ночь… Вы на
веку своем едва ли
Таких ночей
десяток насчитали…
Maman, видевшая на своему
веку не один
десяток поколений институток, не утерпела: с едва заметной улыбкой презрения она заметила, что такой лентяйки, как Ренн, ей не встречалось до сих пор. Батюшка, добрый и сердечный, никогда ни на что не сердившийся, неодобрительно покачал головою, когда Ренн объявила экзаменующим, что Ной был сын Моисея и провел три дня и три ночи во чреве кита. Отец Дмитрий, чужой священник с академическим знаком, насмешливо усмехался себе в бороду.
Сенатора Цеэ я не встречал целые
десятки лет и вдруг как-то, уже в начале XX
века, столкнулся с ним у знакомых. Он сейчас же узнал меня, наговорил мне разных любезностей и поразил своей свежестью. А он был по меньшей мере старше меня на пятнадцать — восемнадцать лет.
«Тебе сейчас хорошо. А что будет на том свете? Шалишь, грешишь, о смерти не думаешь… Тогда пожалеешь! Неужели не выгоднее как-нибудь уж потерпеть тут, на атом свете, — всего ведь несколько
десятков лет. А зато там — безотменное блаженство на
веки вечные, А то вдруг там тебе — ад! Ужаснейшие муки, — такие, какие даже представить себе трудно, — и навеки! Только подумать: на
веки вечные!.. Эх-эх-эх! Не забывай этого, Витя! Пожалеешь, да поздно будет!»
Княжна ходила неизменно в черном после смерти матери и троих братьев. Все в ней было, чтобы нравиться и сделать блестящую партию. Но она осталась в девушках. Она говорила, что ей было «некогда» подумать о муже. При матери, чахоточной, угасавшей медленно и томительно, она пробыла
десяток лет на Юге Европы. За двумя братьями тоже немало ходила. Теперь коротает
век с отцом. Состояние съели, почти все, два старших брата. Один гвардеец и один дипломат. Третий, нумизмат и путешественник, умер в Южной Америке.
То, что по этим суевериям жили и живут миллиарды людей, потому что даже и в искаженном виде они дают людям ответы на вопросы об истинном благе жизни, то, что учения эти не только разделяются, но служат основой мышления лучших людей всех
веков, а что теории, признаваемые книжниками, разделяются только ими самими, всегда оспариваются и не живут иногда и
десятков лет, и забываются так же быстро, как возникают, не смущает их нисколько.
Кузьма. Восьмой
десяток! Скоро доживешь до вороньего
века. (Глядит на Борцова.) А это что за изюмина? (Глядит в упор на Борцова.) Барин!
— Нет, не всякая. Есть
десятки девушек, которые весь свой
век одни живут с семействами; а то и вовсе одни. Живут на четыреста рублей, а в кордебалете жалованья в месяц четырнадцать рублей тридцать копеек.
Несколько
десятков капель и князь уснет на
веки.
В этом домике все было по-старому, как будто жизнь, вошедшая в него в начале восемнадцатого
века, забылась в нем и оцепенела; мебель, домашняя утварь, прислуга и, наконец, сама Дарья Васильевна, в ее шлафроке на вате и чепце с широкими оборками — все носило на себе печать чего-то, существовавшего
десятки лет без малейшего изменения, старого, но не стареющего.