Неточные совпадения
Как только зазвучали первые аккорды пианино, Клим вышел на террасу, постоял минуту, глядя в заречье, ограниченное справа черным полукругом леса, слева — горою сизых облаков, за которые уже скатилось солнце. Тихий ветер ласково гнал к реке зелено-седые волны хлебов. Звучала певучая мелодия незнакомой, минорной пьесы. Клим пошел к даче Телепневой. Бородатый мужик с
деревянной ногой заступил ему дорогу.
Через несколько минут
деревянный ставень поднялся, и старик высунул свою
седую бороду.
Всё болело; голова у меня была мокрая, тело тяжелое, но не хотелось говорить об этом, — всё кругом было так странно: почти на всех стульях комнаты сидели чужие люди: священник в лиловом,
седой старичок в очках и военном платье и еще много; все они сидели неподвижно, как
деревянные, застыв в ожидании, и слушали плеск воды где-то близко. У косяка двери стоял дядя Яков, вытянувшись, спрятав руки за спину. Дед сказал ему...
Зыков зашатался на месте, рванул себя за
седую бороду и рухнул на
деревянный диван. Старуха подползла к нему и с причитаньями ухватилась за ногу, но он грубо оттолкнул ее.
Действительно, в углу кабака, на лавочке, примостились старик хохол Дорох Ковальчук и старик туляк Тит Горбатый. Хохол был широкий в плечах старик, с целою шапкой
седых волос на голове и маленькими серыми глазками; несмотря на теплое время, он был в полушубке, или, по-хохлацки, в кожухе. Рядом с ним Тит Горбатый выглядел сморчком: низенький, сгорбленный, с бородкой клинышком и длинными худыми руками, мотавшимися, как
деревянные.
Пришел давно знакомый всей Яме Ванька-Встанька — высокий, худой, красноносый
седой старик, в форме лесного кондуктора, в высоких сапогах, с
деревянным аршином, всегда торчащим из бокового кармана.
Ночь становилась все мертвее, точно утверждаясь навсегда. Тихонько спустив ноги на пол, я подошел к двери, половинка ее была открыта, — в коридоре, под лампой, на
деревянной скамье со спинкой, торчала и дымилась
седая ежовая голова, глядя на меня темными впадинами глаз. Я не успел спрятаться.
Густая серая пыль, местами изборожденная следами прокатившихся по ней колес, сонная и увядшая муравка, окаймляющая немощеные улицы к стороне воображаемых тротуаров;
седые, подгнившие и покосившиеся заборы; замкнутые тяжелыми замками церковные двери;
деревянные лавочки, брошенные хозяевами и заставленные двумя крест-накрест положенными досками; все это среди полдневного жара дремлет до такой степени заразительно, что человек, осужденный жить среди такой обстановки, и сам теряет всякую бодрость и тоже томится и дремлет.
И действительно, Иван Иванович был выкован. Стройный, подтянутый, с нафабренными черными усами и наголо остриженной
седой головой, он держался прямо, как
деревянный солдатик, и был всегда одинаково неутомим, несмотря на свои полсотни лет.
Шабельский. Хороша искренность! Подходит вчера ко мне вечером и ни с того ни с сего: «Вы, граф, мне глубоко несимпатичны!» Покорнейше благодарю! И все это не просто, а с тенденцией: и голос дрожит, и глаза горят, и поджилки трясутся… Черт бы побрал эту
деревянную искренность! Ну, я противен ему, гадок, это естественно… я и сам сознаю, но к чему говорить это в лицо? Я дрянной человек, но ведь у меня, как бы то ни было,
седые волосы… Бездарная, безжалостная честность!
На этот раз повстречался
седой старик, с
деревянной ногой, в каком-то синем, длиннополом сюртуке и с длинною тростью в руках. Он похож был на старого солдата. Но когда я протянул ему гульден, он сделал шаг назад и грозно осмотрел меня.
На плотине несколько пильщиков, как живые машины, мерно качались вверх и вниз всем туловищем; у почерневшей
деревянной будки сидел
седой старик; несколько мальчишек удили рыбу с плотины; какая-то старушка-дама, как часовой, несколько раз прошла по плотине, а затем скрылась в щегольской купальне, стоявшей у господского дома.
Одетый в генеральское пальто с красной подкладкой, высокий, широкоплечий, воинственный, несущий
седую голову немного назад, он два часа величавым призраком кружился по городу — вдоль почерневших от дождя
деревянных домишек, вдоль бесконечных заборов и пустырей, мимо магазинов и лавок с продрогшими, низко кланяющимися приказчиками.
Бой окончен, старик удаляется,
Взяв добычи порядочный пук…
За три комнаты слышно: стук! стук!
То не каменный гость приближается…
Стук! стук! стук! — равномерно стучит
Словно ступа, нога
деревянная:
Входит старый
седой инвалид,
Тоже личность престранная… //…………..
Вправо с галереи проход, отделанный старинными «сенями» с
деревянной обшивкой, вел к кабинету Евлампия Григорьевича. Перед дверьми прохаживался его камердинер Викентий, доверенный человек, бывший крепостной из дома князей Курбатовых. Викентий —
седой старик, бритый, немного сутуловатый, смотрит начальником отделения; белый галстук носит по-старинному — из большой косынки.
Молодые немцы садились на этих величественных коней, вооружались дротиками или палашами, подвязанными у
седла каждого коня, восклицали: «гоп!» и пол начинал свое вращательное движение, увлекая и коней, и всадников, которые с большею или меньшею ловкостью, сидя на
деревянных конях, сшибали кольца, привинченные на крюках, и нанизывали их на свои шпаги и дротики, а потом упражнялись в сшибании турецких и черных негритянских или арабских голов.
Помню, что по обеим сторонам нашего жилища тянулась деревня, разделенная оврагом, через который весною
седые потоки с шумом бросались в реку; позади деревни, вдали чернелись леса, дремучие леса, населенные будто лешими, ведьмами и разбойниками, а впереди через реку, на высоком берегу ее, стояла
деревянная церковь и кругом ее кладбище.
Короче сказать, ест старичок, ест, аж давится,
деревянную ложку по самый черенок в пасть запихивает, с ромом-то каша еще забористее. Под конец едва ложку до рта доносить стал. Стрескал, стервец, все, да так на кожаном кресле и уснул, головой в миске, бороду
седую со стола свесивши…