Неточные совпадения
— Ой, Климуша, с каким я марксистом познакомила-ась! Это, я тебе скажу… ух! Голос — бархатный. И, понимаешь, точно
корабль плавает… эдакий —
на всех парусах! И — до того все в нем определенно… Ты смеешься? Глупо. Я тебе скажу: такие, как он,
делают историю. Он…
на Желябова похож, да!
Ему также все равно, где ни быть: придут ли в прекрасный порт или станут
на якорь у бесплодной скалы; гуляет ли он
на берегу или смотрит
на корабле за работами — он или
делает дело, тогда молчит и
делает комическое лицо, или поет и хохочет.
Многие оправдываются тем, что они не имеют между моряками знакомых и оттого затрудняются
сделать визит
на корабль, не зная, как «моряки примут».
Английское правительство молчит — одно, что остается ему
делать, потому что многие стоящие во главе правления лица сами разводят мак
на индийских своих плантациях, сами снаряжают
корабли и шлют в Янсекиян.
В эту минуту во всей его фигуре было что-то твердое и сурово спокойное. Он, очевидно, знал, что ему
делать, и шел среди смятенных кучек, гимназистов, как большой
корабль среди маленьких лодок. Отвечая
на поклоны, он говорил только...
Если бы воссел
на сии
корабли, то, в веселиях начав путешествие и в веселиях его скончая, столь же бы много
сделал открытий, сидя
на одном месте (и в моем государстве), толико же бы прославился; ибо ты бы почтен был твоим государем.
Что
делал Лукин
на корабле в Англии — все слушатели очень хорошо знали, но поручик не стеснялся этим и продолжал: — Выискался там один господин, тоже силач, и
делает такое объявление: «Сяду-де я, милостивые государи,
на железное кресло и пускай, кто хочет, бьет меня по щеке.
Боясь
сделать усилие, чтобы вырваться из губящих нас условий только потому, что будущее не вполне известно нам, мы похожи
на пассажиров тонущего
корабля, которые бы, боясь сесть в лодку, перевозящую их
на берег, забились бы в каюту и не хотели бы выходить из нее; или
на тех овец, которые от страха огня, охватившего двор, жмутся под сарай и не выходят в открытые ворота.
— Много удалось
сделать, — заявил он. — Я был у следователя, и он обещал, что Биче будет выделена из дела как материал для газет, а также в смысле ее личного присутствия
на суде. Она пришлет свое показание письменно. Но я был еще кое-где и всюду оставлял деньги. Можно было подумать, что у меня карманы прорезаны. Биче, вы будете хоть еще раз покупать
корабли?
— Вам это должно нравиться, — продолжал Гез,
делая соответствующий ход так рассеянно, что я увидел всю партию. — Должно, потому что вы, — я говорю это без мысли обидеть вас, — появились
на корабле более чем оригинально. Я угадываю дух человека.
С самого начала, когда я сел
на корабль, Гез стал соображать, каким образом ему от меня отделаться, удержав деньги. Он строил разные планы. Так, например, план — объявить, что «Бегущая по волнам» отправится из Дагона в Сумат. Гез думал, что я не захочу далекого путешествия и высажусь в первом порту. Однако такой план мог
сделать его смешным. Его настроение после отплытия из Лисса стало очень скверным, раздражительным. Он постоянно твердил: «Будет неудача с этим проклятым Гарвеем».
Корабли шли
на Цисквили, остановились так в верстах в двух от нее,
сделали несколько выстрелов по посту и ушли.
И одры разлетелись,
сделали с горы круг; за ними закурило и замело облако пыли, и в этом облаке, стоя
на ногах посреди тарантаса, явился Рогожин в своей куртке, с развевающимся по ветру широким монашеским плащом. Все это как воздушный
корабль врезалось — и тут и гик, и свист, и крик «бей», и хлопанье кнута, и, одним словом, истребление народов!
— Мы вот как
сделаем, — продолжал между тем искушать Прокоп, — сперва генералу честь отдадим и в кухмистерской закусим, потом отправимся обедать к Дороту, а там уж и
на Минералы рукой подать! Каких, брат, там штучек с последними
кораблями привезли! Наперед говорю: пальчики оближешь!
— Ну, скажи, что ты
сделал с моими друзьями? — произнес закутанный человек, морщась и потирая висок. — Они, как приехали
на твоем
корабле, так не перестают восхищаться твоей особой. Меня зовут Ганувер; садись, Санди, ко мне поближе.
Сам Петр нигде ни одного намека не
делает на то, чтобы он уже имел в виду государственные цели, упражняясь в строении
кораблей, изготовлении фейерверков и учреждении примерных битв.
«По возвращении от невзятия Азова, — пишет он, — с консилии генералов указано мне к будущей войне
делать галеи, для чего удобно мню быть шхиптиммерманам (корабельным плотникам) всем от вас сюды: понеже они сие зимнее время туне будут препровождать, а здесь тем временем великую пользу к войне учинить; а корм и за труды заплата будет довольная, и ко времени отшествия
кораблей (то есть ко времени открытия навигации в Архангельске) возвращены будут без задержания, и тем их обнадежь, и подводы дай, и
на дорогу корм».
Ананий Яковлев(солидно). Никакого тут дьявола нет, да и быть не может. Теперь даже по морской части, хошь бы эти паруса али греблю, как напредь того было, почесть, что совсем кинули, так как этим самым паром стало не в пример сподручнее дело
делать. Поставят, спокойным манером, машину в нутро
корабля; она вертит колеса, и какая ни
на есть там буря, ему нипочем. Как теперича стал ветер крепчать, развели огонь посильнее, и пошел скакать с волны
на волну.
Один
корабль обошел вокруг света и возвращался домой. Была тихая погода, весь народ был
на палубе. Посреди народа вертелась большая обезьяна и забавляла всех. Обезьяна эта корчилась, прыгала,
делала смешные рожи, передразнивала людей, и видно было — она знала, что ею забавляются, и оттого еще больше расходилась.
Мы здесь в положении пассажиров
на каком-то большом
корабле, у капитана которого есть неизвестный нам список, где и когда кого высадить. Пока же нас не высаживают, что же мы можем
делать другое, как только то, чтобы, исполняя закон, установленный
на корабле, стараться в мире, согласии и любви с товарищами провести определенное нам время.
— Что
делать? Написал в Лондон хозяевам и своим компаньонам, чтобы прислали денег
на возвратный путь — деньги-то из карманов подлецы вытащили, а пока живу у одного старого приятеля, капитана, судно которого стоит здесь в ожидании груза… Спасибо — приютил, одел и дал денег. Сегодня вот съехал
на берег… был у доктора. Пора и
на корабль. Милости просим ко мне в гости… Очень рад буду вас видеть! — прибавил старик. — «Маргарита», большой клипер, стоит
на рейде недалеко от вашего корвета… Приезжайте…
Разумеется, это дядюшка-адмирал, этот старый чудак и завзятый морской волк, отчаянный деспот и крикун и в то же время безграничный добряк, живший одиноким холостяком вместе с таким же, как он, стариком Лаврентьевым, отставным матросом, в трех маленьких комнатках
на Васильевском острове, сиявших тем блеском и той безукоризненной чистотой, какие бывают только
на военном
корабле, — разумеется, это он удружил племяннику… Недаром он непременно хотел
сделать из него моряка.
Действительно, малаец, видимо, успокоился, когда доктор последовал его совету и, конечно, хорошо
сделал, потому что в тот же вечер слышал рассказ о том, как один неосторожный капитан купеческого
корабля на днях лишился кисти руки, схваченной и отгрызенной кайманом. Этими отвратительными хищниками полна вода, особенно у берегов, и днем они отдыхают
на отмелях.
— Будет она, Варварушка,
на корабле, безотменно будет. Об этом, голубушка, не беспокойся. Скоро уготоваем девицу к Божьему делу… — сказала Матренушка. — Когда собранье-то думаете
сделать? — спросила она. — Надо бы поскорее. Oх как бы надо-то — давненько уж я не радела.
Сделать это тем более возможно, что
на корабле меня принимали за какую-то польскую даму.
С воронцовским корпусом во Франции был, денег, значит, извел немало; в мистицизм, по тогдашнему обычаю, пустился, в масонских ложах да в хлыстовском
корабле Татариновой малую толику деньжонок ухлопал;
делал большие пожертвования
на Российское библейское общество.
— Чтоб дело торговое шло, — молвил Корнила Егорыч, — надо, чтоб ему не
делали помехи, а пуще того, чтоб ему не помогали,
на казенну бы форму не гнули. Не приказное это дело: в форменну книгу его не уложишь. А главная статья — сноровка… Без сноровки будь каждый день с барышом, а век проходишь нагишом. А главней всего — божья воля: благословит господь — в отрепье деньгу найдешь; без божьего благословенья
корабли с золотом ко дну пойдут.
— Смешная ты, Маша, смешная! Да если б тебе сегодня не пришел
на ум этот человек, если бы ты не захотела узнать: приезжал ли он сюда или нет, ты была бы не женщина, а урод. Разве мы можем
делать такие переходы, вот как в сказках говорится:"Тяп-ляп, да и вышел
корабль". Ты вжилась в эту жизнь. Тебе, помимо твоей воли, еще долго будут представляться и люди, и целые картины. Это твой искус, Маша. Или они привлекут тебя опять, или ты с ними навеки простишься. Но сразу этого быть не может, да и не должно!