Неточные совпадения
В зале сделалось общее движение.
Антонида Ивановна тихонько засмеялась при последних словах, но как-то странно, даже немного болезненно, что уж совсем не шло к ее цветущей здоровьем фигуре. Привалов с удивлением посмотрел на нее. Она тихо опустила глаза и сделала серьезное лицо. Они прошли молча весь
зал, расталкивая публику и кланяясь знакомым. Привалов чувствовал, что мужчины с удивлением следили глазами за его дамой и отпускали на ее счет разные пикантные замечания, какие
делаются в таких случаях.
Знаю только, что потом, когда уже все успокоилось и все поняли,
в чем дело, судебному приставу таки досталось, хотя он и основательно объяснил начальству, что свидетель был все время здоров, что его видел доктор, когда час пред тем с ним
сделалась легкая дурнота, но что до входа
в залу он все говорил связно, так что предвидеть было ничего невозможно; что он сам, напротив, настаивал и непременно хотел дать показание.
Десять лет стоял он, сложа руки, где-нибудь у колонны, у дерева на бульваре,
в залах и театрах,
в клубе и — воплощенным veto, [запретом (лат.).] живой протестацией смотрел на вихрь лиц, бессмысленно вертевшихся около него, капризничал,
делался странным, отчуждался от общества, не мог его покинуть, потом сказал свое слово, спокойно спрятав, как прятал
в своих чертах, страсть под ледяной корой.
В наш век все это
делается просто людьми, а не аллегориями; они собираются
в светлых
залах, а не во «тьме ночной», без растрепанных фурий, а с пудреными лакеями; декорации и ужасы классических поэм и детских пантомим заменены простой мирной игрой —
в крапленые карты, колдовство — обыденными коммерческими проделками,
в которых честный лавочник клянется, продавая какую-то смородинную ваксу с водкой, что это «порт», и притом «олд-порт***», [старый портвейн, «Три звездочки» (англ.).] зная, что ему никто не верит, но и процесса не сделает, а если сделает, то сам же и будет
в дураках.
В них так и хлынула Москва, особенно
в мужское и женское «дворянское» отделение, устроенное с неслыханными до этого
в Москве удобствами: с раздевальной зеркальной залой, с чистыми простынями на мягких диванах, вышколенной прислугой, опытными банщиками и банщицами. Раздевальная
зала сделалась клубом, где встречалось самое разнообразное общество, — каждый находил здесь свой кружок знакомых, и притом буфет со всевозможными напитками, от кваса до шампанского «Моэт» и «Аи».
Сам Красовский был тоже любитель этого спорта, дававшего ему большой доход по трактиру. Но последнее время,
в конце столетия, Красовский
сделался ненормальным, больше проводил время на «Голубятне», а если являлся
в трактир, то ходил по
залам с безумными глазами, распевал псалмы, и… его, конечно, растащили: трактир, когда-то «золотое дно», за долги перешел
в другие руки, а Красовский кончил жизнь почти что нищим.
В зале делалось душно, особенно когда зажгли лампы. Свидетелям не было конца. Все самые тайные подвиги Полуянова выплывали на свет божий. Свидетельствовала крестьяне, мещане, мелкие и крупные купцы, какие-то бабы-торговки, — все это были данники Полуянова, привыкшие ему платить из года
в год. Страница за страницей развертывалась картина бесконечного сибирского хищения. Многое Полуянов сам забыл и с удивлением говорил...
По прочтении всего этого Вихрову
сделалось даже смешно — и он не успел еще перейти ни к какому другому чувству, как
в зале послышалась походка со шпорами.
Но
в зале вдруг
делается тихо. Является Марья Ивановна под руку с именинницей; прочие цветки роскошного букета скромно следуют сзади.
Молоденькая жена чиновника особых поручений вместе с молоденькою прокуроршей, будто катаясь, несколько уж раз проезжали по набережной, чтоб хоть
в окна заглянуть и посмотреть, что будет
делаться в губернаторской квартире, где действительно
в огромной
зале собрались все чиновники, начиная с девятого класса до пятого, чиновники, по большей части полные, как черепахи, и выставлявшие свои несколько сутуловатые головы из нескладных, хоть и золотом шитых воротников.
Итак, подлог обнаружился, и я должен был оставить государственную службу навсегда. Не будь этого — кто знает, какая перспектива ожидала меня
в будущем! Ломоносов был простой рыбак, а умер статским советником! Но так как судьба не допустила меня до высших должностей, то я решился
сделаться тапером.
В этом звании я узнал мою Мальхен, я узнал вас, господа, и это одно услаждает горечь моих воспоминаний. Вот
в этом самом
зале, на том самом месте, где ныне стоит рояль господина Балалайкина…"
Далее
залы княгиня не повела гостей своих и просила их усесться тут же, а сама начала прислушиваться, что
делается в кабинете. Вдруг князь громко крикнул лакея. Тот на этот зов проворно пробежал к нему через
залу. Князь что-то такое приказал ему. Лакей затем вышел из кабинета.
Иду, да и только!» Разрешив таким образом свое положение, господин Голядкин быстро подался вперед, словно пружину какую кто тронул
в нем; с двух шагов очутился
в буфетной, сбросил шинель, снял свою шляпу, поспешно сунул это все
в угол, оправился и огладился; потом… потом двинулся
в чайную, из чайной юркнул еще
в другую комнату, скользнул почти незаметно между вошедшими
в азарт игроками; потом… потом… тут господин Голядкин позабыл все, что вокруг него
делается, и, прямо как снег на голову, явился
в танцевальную
залу.
— Милочка моя, душечка… ах, как она хороша! Глазки какие! О, чудные глазки! — говорил старик, потирая руки, и обыкновенно медленные движения его
сделались живее. Он принялся было глядеть
в зеркало, но потом, как бы не могши сдержать
в себе чувства нетерпения, вышел
в залу. Анна Павловна, одетая очень мило и к лицу, была уже на половине
залы.
Когда актеры вышли
в залу к зрителям, все окружили Загоскина и спрашивали: «что с ним
сделалось?» Он отвечал, что стихи позабыл, а
в карман ошибкой положил вместо куплета листок белой бумаги…
И вдруг
сделалось мне так грустно, что я оставил кукону
в уединении приковывать цепочкою ее плотик, а сам единолично вхожу
в залу, которую оставил, как банк метали, а теперь вместо того застаю ссору, да еще какую!
В конце
залы была большая дверь из светлой желтой меди. Лишь только они подошли к ней, как соскочили со стен два рыцаря, ударили копьями об щиты и бросились на черную курицу. Чернушка подняла хохол, распустила крылья… вдруг
сделалась большая-большая, выше рыцарей, и начала с ними сражаться! Рыцари сильно на нее наступали, а она защищалась крыльями и носом. Алеше
сделалось страшно, сердце
в нем сильно затрепетало, и он упал
в обморок.
В ту же минуту из
зала, с эстрады, устроенной для военного оркестра, понеслись нежные, чарующие звуки модного вальса… Они наполнили все мое существо, мое сердце, мою душу. Не помню, как я очутилась
в зале, как заняла указанное место среди подруг, не слышала и не видела, что
делалось вокруг… Из забытья меня вернул знакомый голос Перской...
Топорков положил шляпу и сел; сел прямо, как манекен, которому согнули колени и выпрямили плечи и шею. Княгиня и Маруся засуетились. У Маруси
сделались большие глаза, озабоченные, точно ей задали неразрешимую задачу. Никифор,
в черном поношенном фраке и серых перчатках, забегал по всем комнатам. Во всех концах дома застучала чайная посуда и посыпались со звоном чайные ложки. Егорушку зачем-то вызвали на минуту из
залы, вызвали потихоньку, таинственно.
К Тэну я взял рекомендательною записку от Фр. Сарсе, его товарища по выпуску из Высшей нормальной школы. Но
в это время я уже ходил на его курс истории искусств. Читал он
в большом"эмицикле"(полукруглом
зале) Ecole des beaux-arts. И туда надо было выправлять билет, что, однако,
делалось без всякого затруднения. Аудитория состояла из учеников школы (то, что у нас академия) с прибавкою вот таких сторонних слушателей, как я. Дамы допускались только на хоры, и внизу их не было заметно.
Мне
сделалось страшно. Так вот они чем привлекают мужчин, эти француженки? Дерутся, как кучера? Но мне пришлось насмотреться и еще кой на что. Когда я пошла вниз, по
зале, к тому месту, где поют Декершенки, я заметила, что толпа расступается, и кто-то юлит из одной стороны
в другую.
И вот бедная чета, волшебным жезлом могучей прихоти перенесенная из глуши России от богов и семейства своего, из хаты или юрты,
в Петербург,
в круг полутораста пар, из которых нет одной, совершенно похожей на другую одеждою и едва ли языком; перенесенная
в новый мир через разные роды мытарств, не зная, для чего все это
делается, засуеченная, обезумленная, является, наконец,
в зале вельможи перед суд его.
Ее приход прервал шумный разговор, и она почувствовала, что им всем при ней
сделалось неловко. Она не подходила ни к их жаргону, ни к общему настроению этих стареющих грешниц, возбужденных скабрезным разговором с очень молодыми мужчинами.
В воздухе гостиной носилось нечто сродни тем книжкам, которые Нике хранил
в одном из шкапчиков
залы,
в дорогих художественных переплетах.
Какая-нибудь новость дня, пикантный анекдот, удачная острота, сказанная за одним из столиков, благодаря этим перекочевывающим посетителям
в ту же минуту
делаются достоянием всей
залы.
У-у! как мне
сделалось гадко. Сейчас же встала передо мною сцена
в ту минуту, когда Степа вошел
в залу. И какай пошлостью дышало ее письмо! Фамильярный и грязно-шутливый тон нестерпимо оскорблял меня. Я не дочитала даже и разорвала письмо.
Они действительно сделали несколько шагов, вошли
в залу и уже стали приближаться к полуотворенной двери гостиной. Шум голосов
сделался еще явственнее. Мальчик снова остановился.
Мальтийский восьмиугольный крест был внесен
в российский государственный герб. Император стал жаловать его за военные подвиги, вместо георгиевского ордена, крест этот
сделался украшением дворцовых
зал, и,
в знак своего благоволения, Павел Петрович раздавал его войскам на знамена, штандарты, кирасы и каски.
Салтыкова медленно вышла из беседки и направилась
в дом. Позванные ею люди, которым она сказала, что барину
сделалось дурно
в беседке, а Фимка куда-то скрылась, принесли
в дом уже холодеющий труп своего барина. Дарья Николаевна удалилась к себе. Без нее совершили последний туалет, отошедшего
в вечность Глеба Алексеевича Салтыкова: обмыли тело и положили на стол под образа
в зале. У стола зажгли принесенные из церкви свечи.
В то время как у Ростовых танцовали
в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безуховым
сделался шестой удар.