Неточные совпадения
Ранним утром выступил он в поход и
дал делу такой вид, как будто совершает
простой военный променад. [Промена́д (франц.) — прогулка.] Утро было ясное, свежее, чуть-чуть морозное (дело происходило в половине сентября). Солнце играло на касках и ружьях солдат; крыши домов и улицы были подернуты легким слоем инея; везде топились печи и из окон каждого дома виднелось веселое пламя.
Ей казалось всё это гораздо
проще: что надо только, как объясняла Матрена Филимоновна,
давать Пеструхе и Белопахой больше корму и пойла, и чтобы повар не уносил помои из кухни для прачкиной коровы.
— У меня хозяйство
простое, — сказал Михаил Петрович. — Благодарю Бога. Мое хозяйство всё, чтобы денежки к осенним податям были готовы. Приходят мужички: батюшка, отец, вызволь! Ну, свои всё соседи мужики, жалко. Ну,
дашь на первую треть, только скажешь: помнить, ребята, я вам помог, и вы помогите, когда нужда — посев ли овсяный, уборка сена, жнитво, ну и выговоришь, по скольку с тягла. Тоже есть бессовестные и из них, это правда.
Принял он Чичикова отменно ласково и радушно, ввел его совершенно в доверенность и рассказал с самоуслажденьем, скольких и скольких стоило ему трудов возвесть именье до нынешнего благосостояния; как трудно было
дать понять
простому мужику, что есть высшие побуждения, которые доставляют человеку просвещенная роскошь, искусство и художества; сколько нужно было бороться с невежеством русского мужика, чтобы одеть его в немецкие штаны и заставить почувствовать, хотя сколько-нибудь, высшее достоинство человека; что баб, несмотря на все усилия, он до сих <пор> не мог заставить надеть корсет, тогда как в Германии, где он стоял с полком в 14-м году, дочь мельника умела играть даже на фортепиано, говорила по-французски и делала книксен.
Знатная
дама, чье лицо и фигура, казалось, могли отвечать лишь ледяным молчанием огненным голосам жизни, чья тонкая красота скорее отталкивала, чем привлекала, так как в ней чувствовалось надменное усилие воли, лишенное женственного притяжения, — эта Лилиан Грэй, оставаясь наедине с мальчиком, делалась
простой мамой, говорившей любящим, кротким тоном те самые сердечные пустяки, какие не передашь на бумаге, — их сила в чувстве, не в самих них.
Кроме того, я видал картины с генералами и множество других вещей, которых я не мог купить, потому что мне
давали на мои расходы
простой серебряный рубль, а не беспереводный.
Клим лежал, закрыв глаза, и думал, что Варвара уже внесла в его жизнь неизмеримо больше того, что внесли Нехаева и Лидия. А Нехаева — права: жизнь, в сущности, не
дает ни одной капли меда, не сдобренной горечью. И следует жить
проще, да…
Внезапно, но твердо он решил перевестись в один из провинциальных университетов, где живут, наверное, тише и
проще. Нужно было развязаться с Нехаевой. С нею он чувствовал себя богачом, который,
давая щедрую милостыню нищей, презирает нищую. Предлогом для внезапного отъезда было письмо матери, извещавшей его, что она нездорова.
—
Простая хористка, — какова, а? Голосок-то! За всех поет! Мы с Алиной
дали ей средства учиться на большую певицу. Профессор — изумлен.
— Мы все очень
простые люди.
Давайте жить просто. Очень просто… как голуби. Кротко!
— Замечательно — как вы не догадались обо мне тогда, во время студенческой драки? Ведь если б я был
простой человек, разве мне
дали бы сопровождать вас в полицию? Это — раз. Опять же и то: живет человек на глазах ваших два года, нигде не служит, все будто бы места ищет, а — на что живет, на какие средства? И ночей дома не ночует. Простодушные люди вы с супругой. Даже боязно за вас, честное слово! Анфимьевна — та, наверное, вором считает меня…
Он пророчески вглядывался в
даль, и там, как в тумане, появлялся ему образ чувства, а с ним и женщины, одетой его цветом и сияющей его красками, образ такой
простой, но светлый, чистый.
— Дайте-ка табаку! — сказал Тарантьев. — Да у вас
простой, не французский? Так и есть, — сказал он, понюхав, — отчего не французский? — строго прибавил потом.
— И слава Богу, Вера! Опомнись, приди в себя немного, ты сама не пойдешь! Когда больные горячкой мучатся жаждой и просят льду — им не
дают. Вчера, в трезвый час, ты сама предвидела это и указала мне
простое и самое действительное средство — не пускать тебя — и я не пущу…
Он так торжественно
дал слово работать над собой, быть другом в
простом смысле слова. Взял две недели сроку! Боже! что делать! какую глупую муку нажил, без любви, без страсти: только одни какие-то добровольные страдания, без наслаждений! И вдруг окажется, что он, небрежный, свободный и гордый (он думал, что он гордый!), любит ее, что даже у него это и «по роже видно», как по-своему, цинически заметил это проницательная шельма, Марк!
— Как же я могу помочь, когда не знаю ни твоего горя, ни опасности? Откройся мне, и тогда
простой анализ чужого ума разъяснит тебе твои сомнения, удалит, может быть, затруднения, выведет на дорогу… Иногда довольно взглянуть ясно и трезво на свое положение, и уже от одного сознания становится легче. Ты сама не можешь:
дай мне взглянуть со стороны. Ты знаешь, два ума лучше одного…
— Опять. Это моя манера говорить — что мне нравится, что нет. Вы думаете, что быть грубым — значит быть
простым и натуральным, а я думаю, чем мягче человек, тем он больше человек. Очень жалею, если вам не нравится этот мой «рисунок», но
дайте мне свободу рисовать жизнь по-своему!
На все у них запрещение: сегодня Посьет
дает баниосам серебряные часы, которые забыли отослать третьего дня в числе прочих подарков: чего бы, кажется,
проще, как взять да прибавить к прочим?
В пользу же в частности женитьбы именно на Мисси (Корчагину звали Мария и, как во всех семьях известного круга, ей
дали прозвище) — было, во-первых, то, что она была породиста и во всем, от одежды до манеры говорить, ходить, смеяться, выделялась от
простых людей не чем-нибудь исключительным, а «порядочностью», — он не знал другого выражения этого свойства и ценил это свойство очень высоко; во-вторых, еще то, что она выше всех других людей ценила его, стало быть, по его понятиям, понимала его.
— Для вас прежде всего важно выиграть время, — невозмутимо объяснял дядюшка, — пока Веревкин и Привалов будут хлопотать об уничтожении опеки, мы устроим самую
простую вещь — затянем дело. Видите ли, есть в Петербурге одна
дама. Она не куртизанка, как принято понимать это слово, вот только имеет близкие сношения с теми сферами, где…
— Ах, секрет самый
простой: не быть скучным, — весело отвечал Половодов. — Когда мы с вами будем у Ляховского, Сергей Александрыч, — прибавил он, — я познакомлю вас с Софьей Игнатьевной… Очень милая девушка! А так как она вдобавок еще очень умна, то наши
дамы ненавидят ее и, кажется, только в этом и согласны между собой.
Я думал, что он свяжет это явление с рождением или со смертью человека,
даст ему религиозную окраску. Ничего подобного. Явление
простое: одна звезда упала.
Рахметов, попросив соседскую служанку сходить в булочную, поставил самовар, подал, стали пить чай; Рахметов с полчаса посидел с
дамами, выпил пять стаканов чаю, с ними опростал половину огромного сливочника и съел страшную массу печенья, кроме двух
простых булок, служивших фундаментом: «имею право на это наслажденье, потому что жертвую целою половиною суток».
«Так нужно, — говорил он: — это
дает уважение и любовь
простых людей.
К Вере Павловне они питают беспредельное благоговение, она даже
дает им целовать свою руку, не чувствуя себе унижения, и держит себя с ними, как будто пятнадцатью годами старше их, то есть держит себя так, когда не дурачится, но, по правде сказать, большею частью дурачится, бегает, шалит с ними, и они в восторге, и тут бывает довольно много галопированья и вальсированья, довольно много
простой беготни, много игры на фортепьяно, много болтовни и хохотни, и чуть ли не больше всего пения; но беготня, хохотня и все нисколько не мешает этой молодежи совершенно, безусловно и безгранично благоговеть перед Верою Павловною, уважать ее так, как
дай бог уважать старшую сестру, как не всегда уважается мать, даже хорошая.
Конечно, в других таких случаях Кирсанов и не подумал бы прибегать к подобному риску. Гораздо
проще: увезти девушку из дому, и пусть она венчается, с кем хочет. Но тут дело запутывалось понятиями девушки и свойствами человека, которого она любила. При своих понятиях о неразрывности жены с мужем она стала бы держаться за дрянного человека, когда бы уж и увидела, что жизнь с ним — мучение. Соединить ее с ним — хуже, чем убить. Потому и оставалось одно средство — убить или
дать возможность образумиться.
— Нет ничего легче, съездите к Ротшильду, вам
дадут два или, еще
проще, съездите в банк.
Фогт обладает огромным талантом преподавания. Он, полушутя, читал у нас несколько лекций физиологии для
дам. Все у него выходило так живо, так просто и так пластически выразительно, что дальний путь, которым он достиг этой ясности, не был заметен. В этом-то и состоит вся задача педагогии — сделать науку до того понятной и усвоенной, чтоб заставить ее говорить
простым, обыкновенным языком.
Она самолично
простаивала целые дни при молотьбе и веянии и заставляла при себе мерять вывеянное зерно и при себе же мерою ссыпать в амбары. Кроме того, завела книгу, в которую записывала приход и расход, и раза два в год проверяла наличность. Она уже не говорила, что у нее сусеки наполнены верхом, а прямо заявляла, что умолот
дал столько-то четвертей, из которых, по ее соображениям, столько-то должно поступить в продажу.
— А барежовое диконькое… нечего очень-то рядиться! Не бог знает какое «паре» (parй), [парадный бал (от фр. bal paré).]
простой вечерок… Признаться сказать, скучненько-таки у Урсиловых. Ужинать-то
дадут ли? Вон вчера у Соловкиных даже закуски не подали. Приехали домой голодные.
По праздникам
давали размазню на воде, чуть-чуть подправленную гусиным жиром, пироги из ржаной муки, отличавшиеся от
простого хлеба только тем, что середка была проложена тонким слоем каши, и снятое молоко.
Затем он укладывает копнушку скошенной травы, постилает сверху обрывок старой клеенки и садится, закуривая коротенькую трубочку. Курит он самый
простой табак, какие-то корешки; не раз заикался и эту роскошь бросить, но привычка взяла свое, да притом же трубка и пользу приносит, не
дает ему задремать. Попыхивает он из трубочки, а глазами далеко впереди видит. Вот Митрошка словно бы заминаться стал, а Лукашка так и вовсе попусту косой машет. Вскаивает Арсений Потапыч и бежит.
Знаю, что много наберется таких умников, пописывающих по судам и читающих даже гражданскую грамоту, которые, если
дать им в руки
простой Часослов, не разобрали бы ни аза в нем, а показывать на позор свои зубы — есть уменье.
В этот день я уносил из гимназии огромное и новое впечатление. Меня точно осияло. Вот они, те «
простые» слова, которые
дают настоящую, неприкрашенную «правду» и все-таки сразу подымают над серенькой жизнью, открывая ее шири и
дали. И в этих ширях и
далях вдруг встают, и толпятся, и движутся знакомые фигуры, обыденные эпизоды, будничные сцены, озаренные особенным светом.
«Дана нервная
дама», — говорит Сеченов в одном этюде, — и рассматривает ее как
простой препарат…
— Ух, надоела мне эта самая деревенская темнота! — повторял он. — Ведь я-то не
простой мужик, Галактион Михеич, а свою полировку имею… За битого двух небитых
дают. Конешно, Михей Зотыч жалованья мне не заплатили, это точно, а я не сержусь… Что же, ему, может, больше надо. А уж в городе-то я вот как буду стараться. У меня короткий разговор: раз, два — и готово. Ха-ха… Дела не подгадим. Только вот с мертвяком ошибочка вышла.
Ечкин каждый раз
давал старухе по три рубля на чай и купил ее этим
простым путем.
— Нужно быть сумасшедшим, чтобы не понимать такой
простой вещи. Деньги — то же, что солнечный свет, воздух, вода, первые поцелуи влюбленных, — в них скрыта животворящая сила, и никто не имеет права скрывать эту силу. Деньги должны работать, как всякая сила, и
давать жизнь, проливать эту жизнь, испускать ее лучами.
В это время вальдшнепы очень смирны, сидят крепко, подпускают охотника близко и долго выдерживают стойку собаки: очевидно, что тут бить их весьма нетрудно, особенно потому, что вальдшнепы в мокрую погоду, сами мокрые от дождя, на открытом месте летают тихо, как вороны: только очень плохой или слишком горячий охотник станет
давать в них промахи. подумать, что такая
простая, легкая стрельба не доставит удовольствия настоящему, опытному и, разумеется, искусному стрелку, но такая охота редка, кратковременна, вообще малодобычлива, имеет особенный характер, и притом вальдшнеп такая завидная, дорогая добыча, что никогда не теряет своего высокого достоинства.
На это
дают иногда ответ чрезвычайно
простой, — до того
простой, что даже и не верится такому объяснению.
— Гениальная мысль! — подхватил Фердыщенко. — Барыни, впрочем, исключаются, начинают мужчины; дело устраивается по жребию, как и тогда! Непременно, непременно! Кто очень не хочет, тот, разумеется, не рассказывает, но ведь надо же быть особенно нелюбезным!
Давайте ваши жеребьи, господа, сюда, ко мне, в шляпу, князь будет вынимать. Задача самая
простая, самый дурной поступок из всей своей жизни рассказать, — это ужасно легко, господа! Вот вы увидите! Если же кто позабудет, то я тотчас берусь напомнить!
— «Так вот я тебе, говорит,
дам прочесть: был такой один папа, и на императора одного рассердился, и тот у него три дня не пивши, не евши, босой, на коленках, пред его дворцом
простоял, пока тот ему не простил; как ты думаешь, что тот император в эти три дня, на коленках-то стоя, про себя передумал и какие зароки
давал?..
— Наш фасон, — отвечает, — в Туле
простой: всякая в своих кружевцах, и наши кружева даже и большие
дамы носят.
Он говорил при этом с самым
простым и значительным видом: «То, что я тебе
даю, — Великая книга.
Павел
дал шпоры своей лошади и поехал. Вся жизнь, которую он видел в стану, показалась ему, с одной стороны, какою-то
простою, а с другой — тяжелою, безобразною и исковерканною, точно кривулина какая.
— Какого звания — мужик
простой, служить только богу захотел, — а у нас тоже житье-то! При монастыре служим, а сапогов не
дают; а мука-то ведь тоже ест их, хуже извести, потому она кислая; а начальство-то не внемлет того: где хошь бери, хоть воруй у бога — да!.. — бурчал старик. Увидев подъехавшего старика Захаревского, он поклонился ему. — Вон барин-то знакомый, — проговорил он, как-то оскаливая от удовольствия рот.
Беспрестанное повторение Парфеном слов: ваше высокоблагородие, ваше благословение, вдетая у него в ухе сережка, наконец какой-то щеголеватого покроя кафтан и надетые на ноги старые резиновые калоши —
дали Вихрову мысль, что он не
простой был деревенский малый.
И добро бы большой или интересный человек был герой, или из исторического что-нибудь, вроде Рославлева или Юрия Милославского; а то выставлен какой-то маленький, забитый и даже глуповатый чиновник, у которого и пуговицы на вицмундире обсыпались; и все это таким
простым слогом описано, ни
дать ни взять как мы сами говорим…
— Отчего же, с большим удовольствием! План самый
простой: я постараюсь
дать полный ход всем замыслам Тетюева, буду ему помогать во всем — вот и только.
Девушка улыбнулась. Они молча пошли по аллее, обратно к пруду. Набоб испытывал какое-то странное чувство смущения, хотя потихоньку и рассматривал свою
даму. При ярком дневном свете она ничего не проиграла, а только казалась
проще и свежее, как картина, только что вышедшая из мастерской художника.