Неточные совпадения
— Ну как не грех не прислать сказать! Давно ли? А я вчера был у Дюссо и вижу на доске «Каренин», а мне и в голову не пришло, что это ты! — говорил Степан Аркадьич, всовываясь с головой в окно кареты. А то я бы
зашел. Как я рад тебя видеть! — говорил он, похлопывая ногу об ногу, чтобы отряхнуть с них снег. — Как не грех не
дать знать! — повторил он.
Кити держала ее за руку и с страстным любопытством и мольбой спрашивала ее взглядом: «Что же, что же это самое важное, что
дает такое спокойствие? Вы знаете, скажите мне!» Но Варенька не понимала даже того, о чем спрашивал ее взгляд Кити. Она помнила только о том, что ей нынче нужно еще
зайти к М-me Berthe и поспеть домой к чаю maman, к 12 часам. Она вошла в комнаты, собрала ноты и, простившись со всеми, собралась уходить.
Простившись с
дамами и обещав пробыть завтра еще целый день, с тем чтобы вместе ехать верхом осматривать интересный провал в казенном лесу, Левин перед сном
зашел в кабинет хозяина, чтобы взять книги о рабочем вопросе, которые Свияжский предложил ему.
— Да не
зайдет ли он вечером сюда? — сказал Максим Максимыч, — или ты, любезный, не пойдешь ли к нему за чем-нибудь?.. Коли пойдешь, так скажи, что здесь Максим Максимыч; так и скажи… уж он знает… Я тебе
дам восьмигривенный на водку…
— Вот говорит пословица: «Для друга семь верст не околица!» — говорил он, снимая картуз. — Прохожу мимо, вижу свет в окне,
дай, думаю себе,
зайду, верно, не спит. А! вот хорошо, что у тебя на столе чай, выпью с удовольствием чашечку: сегодня за обедом объелся всякой дряни, чувствую, что уж начинается в желудке возня. Прикажи-ка мне набить трубку! Где твоя трубка?
Грэй
дал еще денег. Музыканты ушли. Тогда он
зашел в комиссионную контору и
дал тайное поручение за крупную сумму — выполнить срочно, в течение шести дней. В то время, как Грэй вернулся на свой корабль, агент конторы уже садился на пароход. К вечеру привезли шелк; пять парусников, нанятых Грэем, поместились с матросами; еще не вернулся Летика и не прибыли музыканты; в ожидании их Грэй отправился потолковать с Пантеном.
Раскольников сказал ей свое имя,
дал адрес и обещался завтра же непременно
зайти. Девочка ушла в совершенном от него восторге. Был час одиннадцатый, когда он вышел на улицу. Через пять минут он стоял на мосту, ровно на том самом месте, с которого давеча бросилась женщина.
— А чего такого? На здоровье! Куда спешить? На свидание, что ли? Все время теперь наше. Я уж часа три тебя жду; раза два
заходил, ты спал. К Зосимову два раза наведывался: нет дома, да и только! Да ничего, придет!.. По своим делишкам тоже отлучался. Я ведь сегодня переехал, совсем переехал, с дядей. У меня ведь теперь дядя… Ну да к черту, за дело!..
Давай сюда узел, Настенька. Вот мы сейчас… А как, брат, себя чувствуешь?
— А ведь я к вам уже
заходил третьего дня вечером; вы и не знаете? — продолжал Порфирий Петрович, осматривая комнату, — в комнату, в эту самую, входил. Тоже, как и сегодня, прохожу мимо —
дай, думаю, визитик-то ему отдам.
Зашел, а комната настежь; осмотрелся, подождал, да и служанке вашей не доложился — вышел. Не запираете?
Ну-с, если вас когда кто будет спрашивать, — ну завтра или послезавтра, — обо мне или насчет меня (а вас-то будут спрашивать), то вы о том, что я теперь к вам
заходил, не упоминайте и деньги отнюдь не показывайте и не сказывайте, что я вам
дал, никому.
Бог с вами, остаюсь опять с моей загадкой.
Однако
дайте мне
зайти, хотя украдкой...
Зашли в ресторан, в круглый зал, освещенный ярко, но мягко, на маленькой эстраде играл струнный квартет, музыка очень хорошо вторила картавому говору, смеху женщин, звону стекла, народа было очень много, и все как будто давно знакомы друг с другом; столики расставлены как будто так, чтоб удобно было любоваться костюмами
дам; в центре круга вальсировали высокий блондин во фраке и тоненькая
дама в красном платье, на голове ее, точно хохол необыкновенной птицы, возвышался большой гребень, сверкая цветными камнями.
— Вы, Самгин, хорошо знаете Лютова? Интересный тип. И — дьякон тоже. Но — как они зверски пьют. Я до пяти часов вечера спал, а затем они меня поставили на ноги и
давай накачивать! Сбежал я и вот все мотаюсь по Москве. Два раза сюда
заходил…
— Идут по бульвару мужчина и
дама, мужчина
заходит в писсуар, и это нисколько не смущает
даму, она стоит и ждет.
Татьяна Марковна поцеловала ее, пригладила ей рукой немного волосы и вышла, заметив только, «чтоб она велела „Маринке“, или „Машке“, или „Наташке“ прибрать комнату, а то-де, пожалуй, из гостей, из
дам кто-нибудь
зайдет», — и ушла.
Но вот два дня прошли тихо; до конца назначенного срока, до недели, было еще пять дней. Райский рассчитывал, что в день рождения Марфеньки, послезавтра, Вере неловко будет оставить семейный круг, а потом, когда Марфенька на другой день уедет с женихом и с его матерью за Волгу, в Колчино, ей опять неловко будет оставлять бабушку одну, — и таким образом неделя пройдет, а с ней минует и туча. Вера за обедом просила его
зайти к ней вечером, сказавши, что
даст ему поручение.
Потом он выбрал дамские часы с эмалевой доской, с цепочкой, подарить от себя Марфеньке, и для этого
зашел к Титу Никонычу и занял у него двести рублей до завтра, чтобы не воевать с бабушкой, которая без боя не
дала бы ему промотать столько на подарок и, кроме того, пожалуй, выдала бы заранее его секрет.
— Так, знаем, — отвечали они, — мы просим только раздавать сколько следует воды, а он
дает мало, без всякого порядка; бочки у него текут, вода пропадает, а он, отсюда до Золотой горы (Калифорнии), никуда не хочет
заходить, между тем мы заплатили деньги за переезд по семидесяти долларов с человека.
Но прежде надо
зайти на Батан,
дать знать шкуне, чтоб она не ждала фрегата там, а шла бы далее, к северу. Мы все лавировали к Батану; ветер воет во всю мочь, так что я у себя не мог спать: затворишься — душно, отворишь вполовину дверь — шумит как в лесу.
Если та, думал он, ответит на вопрос: она ли
дала три тысячи давеча, в таком-то часу, Дмитрию Федоровичу, то в случае отрицательного ответа он тут же и пойдет к исправнику, не
заходя к Федору Павловичу; в противном же случае отложит все до завтра и воротится к себе домой.
Вот, через месяц, случилось мне быть в тех местах:
дай, думаю,
зайду к этому деревянному, потешусь над ним.
— По-настоящему, — начала старуха, показывая мне маленькую записку, — я бы должна была
дать вам это только в случае, если б вы
зашли ко мне сами, но вы такой прекрасный молодой человек. Возьмите.
И дворянин нарочно для этого
давал большой крюк, прежде чем достигал шинка, и называл это —
заходить по дороге.
— Само собою разумеется, как же без денег жить? Ведь я хоша и говорю вам о документе, а
даю деньги все одно, как кладу к себе в карман. По-родственному, Харитина Харитоновна. Чужим-то все равно, а свое болит… да.
Заходил я к Илье Фирсычу. В большое малодушие впадает.
Наутро покойник
дает мне два пятипроцентных билета, по пяти тысяч каждый, сходи, дескать, да продай, да семь тысяч пятьсот к Андреевым на контору снеси, уплати, а остальную сдачу с десяти тысяч, не
заходя никуда, мне представь; буду тебя дожидаться.
Кишкин остолбенел: конечно, Ястребов перехитрил и
заслал Ермошку вперед, чтобы записать свою заявку раньше всех. Вот так
дали маху, нечего сказать…
Наташка, завидевшая сердитого деда в окно, спряталась куда-то, как мышь. Да и сама баушка Лукерья трухнула: ничего худого не сделала, а страшно. «Пожалуй, за дочерей пришел отчитывать», — мелькнуло у ней в голове. По дороге она даже подумала, какой ответ
дать. Родион Потапыч
зашел в избу, помолился в передний угол и присел на лавку.
Сейчас
заходил ко мне Михаил Александрович и просил написать тебе дружеской от него поклон. С Натальей Дмитриевной я часто вспоминаю тебя; наш разговор, чем бы ни начался, кончается тюрьмой и тюремными друзьями. Вне этого мира все как-то чуждо. Прощай, любезный друг!
Дай бог скорее говорить, а не переписываться.
«Жить каждому в своем домике», — решила Женни, не
заходя далеко и не спрашивая, как бы это отучить род людской от чересчур корыстных притязаний и
дать друг другу собственные домики.
— Мундир! мундир!
давай,
давай, Женюшка, уж некогда чиститься. Ах, Лизанька, извините, друг мой, что я в таком виде. Бегаю по дому, а вы вон куда
зашли… поди тут. Эх, Женни, да
давай, матушка, что ли!
—
Зайдите ко мне, я вам
дам.
— Конечно, конечно, — вскричал Рязанов, когда она закончила, и тотчас же
заходил взад и вперед по комнате большими шагами, ероша по привычке и отбрасывая назад свои живописные волосы. — Вы совершаете великолепный, сердечный, товарищеский поступок! Это хорошо!.. Это очень хорошо!.. Я ваш… Вы говорите — разрешение о похоронах… Гм!..
Дай бог памяти!..
Бывало, задавал обеды,
Шампанское лилось рекой,
Теперь же нету корки хлеба,
На шкалик нету, братец мой.
Бывало,
захожу в «Саратов»,
Швейцар бежит ко мне стрелой,
Теперь же гонят все по шее,
На шкалик
дай мне, братец мой.
— Вот кабы мы с тобой не
дали еще зароку, — сказал Живин, потирая с удовольствием руки, — ты бы
зашел ко мне, выпили бы мы с тобой водочки, велели бы все это изжарить в кастрюле и начали бы кушать.
— Потом он с теми же учениками, — продолжал Павел, —
зашел нарочно в трактир и вдруг там спрашивает: «
Дайте мне порцию акрид и дивиева меду!»
Дедушка ничего не сказал, но повел меня на рынок и купил мне башмаки и велел тут же их надеть, а потом повел меня к себе, в Гороховую, а прежде
зашел в лавочку и купил пирог и две конфетки, и когда мы пришли, сказал, чтоб я ела пирог, и смотрел на меня, когда я ела, а потом
дал мне конфетки.
Чтоб убедить тебя наглядным образом, насколько эти
дамы не правы, добиваясь какого-то разрешения женского вопроса, тебе достаточно пройтись со мной по Невскому и потом
зайти позавтракать к Дюссо.
— Ей-богу, ничего, Раиса Павловна… Я так
зашел. Был в управлении, а потом и думаю:
дай, думаю,
зайду проведать Раису Павловну. Только и всего.
— Нет, я учитель. Отец мой — управляющий заводом в Вятке, а я пошел в учителя. Но в деревне я стал мужикам книжки
давать, и меня за это посадили в тюрьму. После тюрьмы — служил приказчиком в книжном магазине, но — вел себя неосторожно и снова попал в тюрьму, потом — в Архангельск выслали. Там у меня тоже вышли неприятности с губернатором, меня
заслали на берег Белого моря, в деревушку, где я прожил пять лет.
— Идем на богомолье! — говорила мать, подходя. —
Дай, думаю,
зайду, навещу брата! Вот моя подруга, Анной звать…
Когда стали наемщики делить землю, портной не стал пить водку, и, когда речь
зашла о том, кому сколько земли
дать, портной сказал, что обложить всех надо поровну, что не надо брать лишнего с наемщиков, а сколько придется.
Я сам начинал сознавать, что Маслобойников
зашел слишком далеко, и
дал ему понять, что было бы не лишнее оставить меня одного.
Часа в три компания распадалась.
Дамы предпринимали путешествие по магазинам, а мужчины отправлялись смотреть"картинки". Во время процесса смотрения Захар Иваныч взвизгивал: ах, шельма! и спрашивал у Федора Сергеича, как это называется по-латыни. Но однажды
зашли мы в пирожную, и с Блохиным вдруг сделалось что-то необыкновенное.
Зайдут к Семенову, а тут кстати раскупорят, да и разопьют бутылочки две мадеры и домой уж возвратятся гораздо повеселее, тщательно скрывая от жен, где были и что делали; но те всегда догадываются по глазам и делают по этому случаю строгие выговоры, сопровождаемые иногда слезами. Чтоб осушить эти слезы, мужья
дают обещание не
заходить никогда к Семенову; но им весьма основательно не верят, потому что обещания эти нарушаются много-много через неделю.
Давай мне лиризм — только настоящий, не деланный, а как у моего бесценного Тургенева, который,
зайдет ли в лес, спустится ли в овраг к мальчишкам, спишет ли тебе бретера-офицера, — под всем лежит поэтическое чувство.
Я время от времени
заходил в редакцию. Отговорился от заведования отделом и работал эпизодически: печатал рассказы и корреспонденции, а по московской хронике ничего не
давал.
Степан Трофимович слонялся около стола и
заходил во все углы комнаты, не
давая себе отчета в своих движениях.
Дама сия, после долгого многогрешения, занялась богомольством и приемом разного рода странников, странниц, монахинь, монахов, ходящих за сбором, и между прочим раз к ней
зашла старая-престарая богомолка, которая родом хоть и происходила из дворян, но по густым и длинным бровям, отвисшей на глаза коже, по грубым морщинам на всем лице и, наконец, по мужицким сапогам с гвоздями, в которые обуты были ее ноги, она скорей походила на мужика, чем на благородную девицу, тем более, что говорила, или, точнее сказать, токовала густым басом и все в один тон: «То-то-то!..
Ченцов между тем, желая успокоить трепетавшую от страха Аксюту, налгал ей, что это заглядывала не жена его, не Катерина Петровна, а одна гостившая у них
дама, с которой он, катаясь в кабриолете,
зашел в Федюхино и которую теперь упросит не говорить никому о том, что она видела.
Произошло его отсутствие оттого, что капитан, возбужденный рассказами Миропы Дмитриевны о красоте ее постоялки,
дал себе слово непременно увидать m-lle Рыжову и во что бы то ни стало познакомиться с нею и с матерью ее, ради чего он, подобно Миропе Дмитриевне, стал предпринимать каждодневно экскурсии по переулку, в котором находился домик Зудченки, не
заходя, впрочем, к сей последней, из опасения, что она начнет подтрунивать над его увлечением, и в первое же воскресенье Аггей Никитич, совершенно неожиданно для него, увидал, что со двора Миропы Дмитриевны вышли: пожилая, весьма почтенной наружности,
дама и молодая девушка, действительно красоты неописанной.