Неточные совпадения
Бог знает, когда бы кончился этот разговор, если б баниосам не подали наливки и не повторили вопрос: тут ли полномочные? Они объявили, что полномочных нет и что они будут не чрез три дня, как ошибкой сказали нам утром, а чрез пять, и притом эти пять дней надо считать с 8-го или 9-го декабря… Им не
дали договорить. «Если
в субботу, — сказано им (а это было
в среду), — они не приедут, то мы уйдем». Они стали торговаться, упрашивать подождать только до их приезда, «а там делайте, как хотите», — прибавили они.
И да не смущает вас грех людей
в вашем делании, не бойтесь, что затрет он дело ваше и не
даст ему совершиться, не говорите: «Силен грех, сильно нечестие, сильна
среда скверная, а мы одиноки и бессильны, затрет нас скверная
среда и не
даст совершиться благому деланию».
Вдруг, смотрю, подымается из
среды дам та самая молодая особа, из-за которой я тогда на поединок вызвал и которую столь недавно еще
в невесты себе прочил, а я и не заметил, как она теперь на вечер приехала.
В этом захолустье вятской ссылки,
в этой грязной
среде чиновников,
в этой печальной
дали, разлученный со всем дорогим, без защиты отданный во власть губернатора, я провел много чудных, святых минут, встретил много горячих сердец и дружеских рук.
Тут он снова очутился
в своей
среде. Чиновники и откупщики, заводчики и чиновники — раздолье, да и только. Все трепетало его, все вставало перед ним, все поило его, все
давало ему обеды, все глядело
в глаза; на свадьбах и именинах первый тост предлагали «за здравие его превосходительства!».
В той
среде,
в которой она жила,
в той каторге, которая не
давала ни минуты свободной, не существовало даже условий, при которых могла бы развиться настоящая сердечная склонность.
Настала и
среда.
В гостиной Юлии Павловны собралось человек двенадцать или пятнадцать гостей. Четыре молодые
дамы, два иностранца с бородами, заграничные знакомые хозяйки да офицер составляли один кружок.
Словом сказать, мы вышли из суда обеленными, при общем сочувствии собравшейся публики. Мужчины поздравляли нас,
дамы плакали и махали платками. Вместе с нами признаны были невинными и прочие наши товарищи, исключая, впрочем, Редеди и"корреспондента". Первый, за распространение вредных мечтаний
в среде ситцевых фабрикантов, был присужден к заключению
в смирительный дом; последний, за написание
в Проплеванной фельетона о"негодяе" — к пожизненному трепету.
—
В среду,
в шесть часов,
в Hotel de France. Я именинник, и хочется немножко отпраздновать этот день… будут некоторые мои знакомые и
дамы, между прочим.
Он — жаден, харчи
дает скверные, только по праздникам щи с солониной, а
в будни — требуха;
в среду и пятницу — горох да просяная каша с конопляным маслом.
— А я к себе доктора жду обедать, — сказал Иван Иваныч. — Обещал с пункта заехать. Да. Он у меня каждую
среду обедает,
дай бог ему здоровья. — Он потянулся ко мне и поцеловал
в шею. — Приехали, голубчик, значит, не сердитесь, — зашептал он, сопя. — Не сердитесь, матушка. Да. Может, и обидно, но не надо сердиться. Я об одном только прошу бога перед смертью: со всеми жить
в мире и согласии, по правде. Да.
— Мне хочется, — продолжал он тронутым голосом, — примирить тебя с жизнию. Ты у меня повеселеешь, расцветешь… именно расцветешь. Как я-то буду рад тогда! Только ты мне позволь распоряжаться иногда тобою, твоим временем. У нас сегодня — что? понедельник… завтра вторник…
в среду, да,
в среду мы с тобой поедем к Перекатовым. Они тебе так рады будут… и мы там весело время проведем… А теперь
дай мне трубочку выкурить.
В бесшабашной и потерянной
среде поселенцев, бедствовавших, воровавших и нередко разбойничавших по наслегам, он был одним из немногих, предпочитавших трудовую жизнь, которая здесь
давала легкую возможность подняться.
Катерина Матвеевна. Нет, позвольте, позвольте,
дайте мне высказаться. Вы задались мыслью
в этом застое прокладывать свет, но вас задавит
среда, вам нужна более широкая арена. (К Беклешову.)Не так ли?
«Хотя невызревшие социальные тенденции, проявлявшиеся рельефнее
в последнее время
в вашей личности, и
давали нам чувствовать, что вы начинали колебать покои тупого самодовольства ультраконсервативной и скажу больше — ультраретроградной
среды,
в которой вы вращались, и
давали нам надежды на резкий поворот ваших тенденций к новому учению.
Давши нам понять и почувствовать, что такое Инсаров и
в какую
среду попал он, — г. Тургенев весь отдается изображению того, как Инсаров любит и как его любят.
Вот почему и полагаем мы, что как скоро
в писателе-художнике признается талант, то есть уменье чувствовать и изображать жизненную правду явлений, то, уже
в силу этого самого признания, произведения его
дают законный повод к рассуждениям о той
среде жизни, о той эпохе, которая вызвала
в писателе то или другое произведение.
До сих пор школа «разъедающей
среды» не
дала нам вполне художественных рассказов потому именно, что никогда
в ней не являлось полного соответствия между двумя элементами, из борьбы которых слагалось содержание повести.
Погоди, если мы поживем,
Дав назад отодвинуться фактам, —
И вперед мы рассказ поведем, —
Мы коснемся столичных пожаров
И волнений
в среде молодой,
Понесенных прогрессом ударов
И печальных потерь…
Небрежность служения, мертвенность
в духовной
среде, господство одной внешности раздражали его и не
давали покоя беспокойному и пытливому уму.
А что касается его выстрела
в Горданова, то он стрелял потому, что Горданов, известный мерзавец и
в жизни, и
в теории, делал ему разные страшные подлости: клеветал на него, соблазнил его сестру, выставлял его не раз дураком и глупцом и наконец даже
давал ему подлый совет идти к скопцам, а сам хотел жениться на Бодростиной, с которой он, вероятно, все время состоял
в интимных отношениях, между тем как она давно
дала Висленеву обещание, что, овдовев, пойдет замуж не за Горданова, а за него, и он этим дорожил, потому что хотел ее освободить от
среды и имел
в виду, получив вместе с нею состояние, построить школы и завести хорошие библиотеки и вообще завести много доброго, чего не делал Бодростин.
Но, повторяю, ни
в обществе, ни
в среде студентов не сложился еще взгляд, по которому одно только звание студента
дает как бы привилегию на государственную или общественную поддержку.
Вообще же, насколько я мог
в несколько бесед (за ноябрь и декабрь того сезона) ознакомиться с литературными вкусами и оценками А. И., он ценил и талант и творчество как человек пушкинской эпохи, разделял и слабость людей его эпохи к Гоголю, забывая о его"Переписке", и я хорошо помню спор, вышедший у меня на одной из
сред не с ним, а с Е.И.Рагозиным по поводу какой-то пьесы, которую тогда
давали на одном из жанровых театров Парижа.
— Ты знаешь, конечно, дорогой друг мой, что я по рождению и воспитанию принадлежу к тому замкнутому, кругу общества, который
в России именуется «высшим» или аристократическим кругом, эта русская «аристократия» ничуть и ничем не похожая на аристократию европейскую, до сих пор ревниво охраняет свою замкнутость и на всякое вторжение
в ее
среду постороннего лица смотрит враждебно,
давая подобным попыткам довольно сильный и неотразимый отпор.
В двенадцать часов раздавали обед, состоящий из большой миски супу с говядиной и овощами пять раз
в неделю, и два раза, по
средам и пятницам,
давали горох.
На какие средства он жил было его тайной, имений ни родовых, ни благоприобретенных за ним не числилось, определенных занятий, выражаясь языком полицейским, он не имел, а между тем был одет всегда более чем прилично и даже подчас не стеснялся довольно значительными тратами, что
давало ему возможность втираться
в среду молодежи высшего круга, среди которой он предпочитал военных.
Сведение этих секретных сочинений и строгое запрещение не только печатать, но даже иметь их у себя
в рукописях
давало расколу личину страдающей, угнетаемой правды не только
в среде раскольников, но и
в глазах образованных людей.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему
в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той
среды, которая
давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Он рассказывал
дамам, с шутливою улыбкой на губах, последнее —
в среду — заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал-губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии,
в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным.