Неточные совпадения
И какая разница между бесстрашием солдата, который на приступе отваживает жизнь свою наряду с прочими, и между неустрашимостью человека государственного, который
говорит правду
государю, отваживаясь его прогневать.
— Милостивый
государь, когда я что
говорю, так я это думаю и готов повторить… Я не боюсь ваших угроз и готов на все.
— Спасибо,
государь, спасибо, отец родной! —
говорил Савельич усаживаясь. — Дай бог тебе сто лет здравствовать за то, что меня старика призрил и успокоил. Век за тебя буду бога молить, а о заячьем тулупе и упоминать уж не стану.
— Я эфтим хочу доказать, милостивый
государь (Павел Петрович, когда сердился, с намерением
говорил: «эфтим» и «эфто», хотя очень хорошо знал, что подобных слов грамматика не допускает.
— Англичане
говорят: «Мой дом — моя крепость», так англичане строят из камня, оттого и характер у них твердый. А из дерева — какая же крепость? Вы,
государи мои, как оцениваете это поместье?
— При входе в царский павильон
государя встретили гридни, знаете — эдакие русские лепообразные отроки в белых кафтанах с серебром, в белых, высоких шапках, с секирами в руках;
говорят, — это древний литератор Дмитрий Григорович придумал их.
— Милостивый
государь! — сказал Райский запальчиво, — кто вам дал право думать и
говорить так…
Вот этот вельможа и слушает:
говорят, пятнадцать тысяч будет стоить, не меньше, и серебром-с (потому что ассигнации это при покойном
государе только обратили на серебро).
Кончились выборы: предводитель берет лист бумаги и
говорит: «Заключимте, милостивые
государи, наши заседания посильным пожертвованием в пользу бедных нашей губернии да на школы, на больницы», — и пишет двести, триста рублей.
После восьми или десяти совещаний полномочные объявили, что им пора ехать в Едо. По некоторым вопросам они просили отсрочки, опираясь на то, что у них скончался
государь, что новый сиогун очень молод и потому ему предстоит сначала показать в глазах народа уважение к старым законам, а не сразу нарушать их и уже впоследствии как будто уступить необходимости. Далее нужно ему,
говорили они, собрать на совет всех своих удельных князей, а их шестьдесят человек.
26. Тогда раб тот пал и, кланяясь ему,
говорил:
государь! потерпи на мне,и всё тебе заплачу.
32. Тогда
государь его призывает его и
говорит: злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня.
Можете вы оказать мне, милостивый
государь, таковую великую услугу?» — «Могу,
говорю, с превеликим моим удовольствием и почту за особую честь», —
говорю это ему, а сам почти испугался, до того он меня с первого разу тогда поразил.
«Слава Богу, кричу, не убили человека!» — да свой-то пистолет схватил, оборотился назад, да швырком, вверх, в лес и пустил: «Туда, кричу, тебе и дорога!» Оборотился к противнику: «Милостивый
государь,
говорю, простите меня, глупого молодого человека, что по вине моей вас разобидел, а теперь стрелять в себя заставил.
— «Браво, — кричу ему, в ладоши захлопал, — я с вами и в этом согласен, заслужил!» — «Будете ли, милостивый
государь, стрелять, или нет?» — «Не буду,
говорю, а вы, если хотите, стреляйте еще раз, только лучше бы вам не стрелять».
— Как вы смели, милостивый
государь, как решились обеспокоить незнакомую вам даму в ее доме и в такой час… и явиться к ней
говорить о человеке, который здесь же, в этой самой гостиной, всего три часа тому, приходил убить меня, стучал ногами и вышел как никто не выходит из порядочного дома.
— Нет, выпозвольте. Во-первых, я
говорю по-французски не хуже вас, а по-немецки даже лучше; во-вторых, я три года провел за границей: в одном Берлине прожил восемь месяцев. Я Гегеля изучил, милостивый
государь, знаю Гете наизусть; сверх того, я долго был влюблен в дочь германского профессора и женился дома на чахоточной барышне, лысой, но весьма замечательной личности. Стало быть, я вашего поля ягода; я не степняк, как вы полагаете… Я тоже заеден рефлексией, и непосредственного нет во мне ничего.
— Батюшка, Аркадий Павлыч, — с отчаяньем заговорил старик, — помилуй, заступись, — какой я грубиян? Как перед Господом Богом
говорю, невмоготу приходится. Невзлюбил меня Софрон Яковлич, за что невзлюбил — Господь ему судья! Разоряет вконец, батюшка… Последнего вот сыночка… и того… (На желтых и сморщенных глазах старика сверкнула слезинка.) Помилуй,
государь, заступись…
— Помилуй,
государь! Дай вздохнуть… Замучены совсем. (Старик
говорил с трудом.)
— Пощадите,
государь мой, — отвечаю я: — смею ли я
говорить вам грубости, когда ваш характер я столько же уважаю, как и ваш ум.
Проходили два мужика, заглянули, похвалили; проходил чиновник, заглянул, не похвалил, но сладко улыбнулся; проезжали экипажи, — из них не заглядывали: не было видно, что лежит в канаве; постоял Лопухов, опять взял некоего, не в охапку, а за руку, поднял, вывел на шоссе, и
говорит: «Ах, милостивый
государь, как это вы изволили оступиться?
«Это,
говорит, по части Бенкендорфа; с ним, пожалуй, я переговорю, а докладывать
государю не могу, он не любит, да у нас это и не заведено».
Долго терпел народ; наконец какой-то тобольский мещанин решился довести до сведения
государя о положении дел. Боясь обыкновенного пути, он отправился на Кяхту и оттуда пробрался с караваном чаев через сибирскую границу. Он нашел случай в Царском Селе подать Александру свою просьбу, умоляя его прочесть ее. Александр был удивлен, поражен страшными вещами, прочтенными им. Он позвал мещанина и, долго
говоря с ним, убедился в печальной истине его доноса. Огорченный и несколько смущенный, он сказал ему...
— Да вы не обо мне ли
говорите? — кричал бледный от злобы итальянец. — Я, милостивый
государь, не позволю с собой обращаться, как с каким-нибудь лакеем! — и он схватил на столе карандаш, сломал его и бросил. — Да если так, я все брошу, я сейчас уйду!
Так вот, видите, я
говорю ее мужу-то: «Что бы тебе сказать
государю, ну, как это пустяки такие делают?» Куда ты!
Стон ужаса пробежал по толпе: его спина была синяя полосатая рана, и по этой-то ране его следовало бить кнутом. Ропот и мрачный вид собранного народа заставили полицию торопиться, палачи отпустили законное число ударов, другие заклеймили, третьи сковали ноги, и дело казалось оконченным. Однако сцена эта поразила жителей; во всех кругах Москвы
говорили об ней. Генерал-губернатор донес об этом
государю.
Государь велел назначить новый суд и особенно разобрать дело зажигателя, протестовавшего перед наказанием.
Полежаева позвали в кабинет.
Государь стоял, опершись на бюро, и
говорил с Ливеном. Он бросил на взошедшего испытующий и злой взгляд, в руке у него была тетрадь.
В половине марта приговор наш был утвержден; никто не знал его содержания; одни
говорили, что нас посылают на Кавказ, другие — что нас свезут в Бобруйск, третьи надеялись, что всех выпустят (таково было мнение Стааля, посланное им особо
государю; он предлагал вменить нам тюремное заключение в наказание).
Говорят, будто я обязан этим усердию двух-трех верноподданных русских, живших в Ницце, и в числе их мне приятно назвать министра юстиции Панина; он не мог вынести, что человек, навлекший на себя высочайший гнев Николая Павловича, не только покойно живет, и даже в одном городе с ним, но еще пишет статейки, зная, что
государь император этого не жалует.
— Слышал я,
государь мой, —
говорил он однажды, — что братец ваш еще кавалерию изволил получить. Стар, батюшка, становлюсь, скоро богу душу отдам, а ведь не сподобил меня господь видеть братца в кавалерии, хоть бы раз перед кончиной лицезреть их в ленте и во всех регалиях!
— Вытребеньки! — воскликнул строгий допросчик. — Позвольте, милостивый
государь, позвольте! —
говорил он, подступая к нему и размахивая руками, как будто бы кто-нибудь его не допускал или он продирался сквозь толпу, и, приблизившись, принял Ивана Федоровича в объятия и облобызал сначала в правую, потом в левую и потом снова в правую щеку. Ивану Федоровичу очень понравилось это лобызание, потому что губы его приняли большие щеки незнакомца за мягкие подушки.
— Хорошенько, хорошенько перетряси сено! —
говорил Григорий Григорьевич своему лакею. — Тут сено такое гадкое, что, того и гляди, как-нибудь попадет сучок. Позвольте, милостивый
государь, пожелать спокойной ночи! Завтра уже не увидимся: я выезжаю до зари. Ваш жид будет шабашовать, потому что завтра суббота, и потому вам нечего вставать рано. Не забудьте же моей просьбы; и знать вас не хочу, когда не приедете в село Хортыще.
«Если бы закон, —
говорит он, — или
государь, или какая бы то ни было другая власть на земле принуждали тебя к неправде, к нарушению долга совести, то будь непоколебим.
Глядя у Невельского на портрет
государя, они
говорили, что это должен быть физически сильный человек, который дает много табаку и китайки.
Парень им
говорил: — Перестаньте плакать, перестаньте рвать мое сердце. Зовет нас
государь на службу. На меня пал жеребей. Воля божия. Кому не умирать, тот жив будет. Авось-либо я с полком к вам приду. Авось-либо дослужуся до чина. Не крушися, моя матушка родимая. Береги для меня Прасковьюшку. — Рекрута сего отдавали из экономического селения.
Возможно ли,
говорил я сам себе, чтоб в наш век, в Европе, подле столицы, в глазах великого
государя совершалося такое бесчеловечие!
— Во-первых, я вам не «милостивый
государь», а во-вторых, я вам никакого объяснения давать не намерен, — резко ответил ужасно разгорячившийся Иван Федорович, встал с места и, не
говоря ни слова, отошел к выходу с террасы и стал на верхней ступеньке, спиной к публике, — в величайшем негодовании на Лизавету Прокофьевну, даже и теперь не думавшую трогаться с своего места.
Этого они не подали, потому что футляр,
говорят, будто казенный, а у них насчет казенного строго, хоть и для
государя — нельзя жертвовать.
— Мне бы, —
говорит, — два слова
государю непременно надо сказать.
А больше и
говорить не стал, да и некогда ему было ни с кем разговаривать, потому что
государь приказал сейчас же эту подкованную нимфозорию уложить и отослать назад в Англию — вроде подарка, чтобы там поняли, что нам это не удивительно. И велел
государь, чтобы вез блоху особый курьер, который на все языки учен, а при нем чтобы и Левша находился и чтобы он сам англичанам мог показать работу и каковые у нас в Туле мастера есть.
А Платов на эти слова в ту же минуту опустил правую руку в свои большие шаровары и тащит оттуда ружейную отвертку. Англичане
говорят: «Это не отворяется», а он, внимания не обращая, ну замок ковырять. Повернул раз, повернул два — замок и вынулся. Платов показывает
государю собачку, а там на самом сугибе сделана русская надпись: «Иван Москвин во граде Туле».
— Мое, —
говорит, — теперь дело вдовье, и мне никакие забавы не обольстительны, — а вернувшись в Петербург, передала эту диковину со всеми иными драгоценностями в наследство новому
государю.
А
государь Платову грустно
говорит...
Платов стал его уверять и рассказал, как все дело было, и как досказал до того, что туляки просили его блоху
государю показать, Николай Павлович его по плечу хлопнул и
говорит...
— Сиди, —
говорит, — здесь до самого Петербурга вроде пубеля, — ты мне за всех ответишь. А вы, —
говорит свистовым, — теперь гайда! Не зевайте, чтобы послезавтра я в Петербурге у
государя был.
— Помилуй, скажи, —
говорит государь, — это уже очень сильно мелко!
Государь на Мортимерово ружье посмотрел спокойно, потому что у него такие в Царском Селе есть, а они потом дают ему пистолю и
говорят...
На другой день, как Платов к
государю с добрым утром явился, тот ему и
говорит...
Как взошел Левша и поклонился,
государь ему сейчас и
говорит...
Как довел Платов Левшины слова
государю, тот сейчас с радостию
говорит...