Когда я проснулся, на дворе уж было темно. Я сел у отворенного окна, расстегнул архалук, — и
горный ветер освежил грудь мою, еще не успокоенную тяжелым сном усталости. Вдали за рекою, сквозь верхи густых лип, ее осеняющих, мелькали огни в строеньях крепости и слободки. На дворе у нас все было тихо, в доме княгини было темно.
Они не записаны, не выработаны, не гармоничны и довольно грубы, но зато каждая из них рождается по первому призыву, отзывается, как эолова арфа, своею незаконченною и незакругленною гармонией на каждое дуновение
горного ветра, на каждое движение суровой природы, на каждое трепетание бедной впечатлениями жизни…
Неточные совпадения
В Индейских морях бывают, правда, ураганы, но бывают, следовательно могут и не быть, а противные
ветры у
Горна непременно будут.
Сильный
ветер. — Приключения Хей-ба-тоу. — Снаряжение в зимний путь. — Устройство нарт. — Рыбная ловля. — Привычка удэгейцев к холоду. — Саджи. — Зимний поход. — Накануне выступления. — Нартовый обоз. — Река Кусун с притоками. — Тигровая скала. —
Горные породы. — Выгоревшие леса. — Зимняя палатка. — Лесные птицы. — Удэгеец Сунцай.
От реки Бабкова берег делает небольшой изгиб. Чтобы сократить путь, мы поднялись по одному из притоков реки Каменной, перевалили через
горный кряж, который здесь достигает высоты 430 м, и вышли на реку Холонку, невдалеке от ее устья, где застали Хей-ба-тоу с лодкой. За штиль ночью
ветер, казалось, хотел наверстать потерянное и дул теперь особенно сильно; анемометр показывал 215.
В горах расстояния очень обманчивы. Мы шли целый день, а
горный хребет, служащий водоразделом между реками Сандагоу и Сыдагоу, как будто тоже удалялся от нас. Мне очень хотелось дойти до него, но вскоре я увидел, что сегодня нам это сделать не удастся. День приближался к концу; солнце стояло почти у самого горизонта. Нагретые за день камни сильно излучали теплоту. Только свежий
ветер мог принести прохладу.
Разорванные в нескольких местах порывами
ветра, они точно обрушились, но остановленные посреди падения, мигом превратились в груды фантастических развалин, которые продолжали двигаться, меняя с каждою секундой свой цвет, величину и очертание: то падали они друг на дружку, смешивались, растягивались тяжелыми закругленными массами и принимали вид исполинских темно-синих чудовищ, плавающих по разъяренному морю; то росли, вздымались, как
горные хребты, и медленно потом расходились, открывая глубокие долины и пропасти, на дне которых проносились клочки других облаков; то снова все это смешивалось в один неопределенный хаос, полный страшного движения…
Между Большими Балканами с севера и Малыми с юга, защищенная от
ветров, на десятки километров вдоль и километров на семь в поперечнике тянется знаменитая болгарская Долина роз, сплошь покрытая розовыми полями. В них вкраплены фруктовые сады, и весной эта единственная в мире долина удивляет глаз непрерывной розовой пеленой под самым
горным хребтом Больших Балкан.
Только чайки вскрикивали еще нервно и отрывисто, кидаясь навстречу
ветру, гнавшему тучу и сгущавшему ее между высокими
горными берегами…
— Быстрее, Смелый! Быстрее, товарищ! — И смуглая маленькая рука, выскользнув из-под полы косматой бурки, нежно потрепала влажную, в пене, спину статного вороного коня… Конь прибавил ходу и быстрее
ветра понесся по узкой
горной тропинке над самым обрывом в зияющую громадной черной пастью бездну…
Слезы высохли на глазах. Надя вспомнила, что
Горный объяснялся ей в любви в симфоническом собрании и потом внизу около вешалок, когда со всех сторон дул сквозной
ветер.
На следующий день мы расстались с рекой Нельмой. Холодный западный
ветер, дувший всю ночь с материка в море, не прекратился. Он налетал порывами, срывая с гребней волн воду, и сеял ею, как дождем. Из опасения, что
ветром может унести наши лодки в открытое море, удэхейцы старались держаться под защитой береговых обрывов. Около устьев
горных речек, там, где скалистый берег прерывался,
ветер дул с еще большею силой, и нам стоило многих трудов пройти от одного края долины до другого.
Я обожала ее улыбки, как обожала ее песни… Одну на них я отлично помню. В ней говорилось о черной розе, выросшей на краю пропасти в одном из ущелий Дагестана… Порывом
ветра пышную дикую розу снесло в зеленую долину… И роза загрустила и зачахла вдали от своей милой родины… Слабея и умирая, она тихо молила
горный ветерок отнести ее привет в горы…
Долго в эту ночь я не приходил домой. Зашел куда-то далеко по набережной Невы, за
Горный институт. По Неве бежали в темноте белогривые волны, с моря порывами дул влажный
ветер и выл в воздухе. Рыданья подступали к горлу. И в голове пелось из «Фауста...
Кругом царствовала томительная тишина, нарушаемая лишь однообразным журчанием
горного ручья, пробиравшегося между скал, и гулом
ветра.