Неточные совпадения
Как ни старался Левин преодолеть себя, он был мрачен и молчалив. Ему нужно было сделать один вопрос Степану Аркадьичу, но он не мог решиться и не находил ни
формы, ни времени, как и когда его сделать. Степан Аркадьич уже сошел к себе вниз, разделся, опять умылся, облекся в гофрированную ночную рубашку и лег, а Левин все медлил у него в комнате,
говоря о разных пустяках и не будучи в силах спросить, что хотел.
— Эх, Анна Сергеевна, станемте
говорить правду. Со мной кончено. Попал под колесо. И выходит, что нечего было думать
о будущем. Старая шутка смерть, а каждому внове. До сих пор не трушу… а там придет беспамятство, и фюить!(Он слабо махнул рукой.) Ну, что ж мне вам сказать… я любил вас! это и прежде не имело никакого смысла, а теперь подавно. Любовь —
форма, а моя собственная
форма уже разлагается. Скажу я лучше, что какая вы славная! И теперь вот вы стоите, такая красивая…
Связь с этой женщиной и раньше уже тяготила его, а за время войны Елена стала возбуждать в нем определенно враждебное чувство, — в ней проснулась трепетная жадность к деньгам, она участвовала в каких-то крупных спекуляциях, нервничала,
говорила дерзости, капризничала и — что особенно возбуждало Самгина — все более резко обнаруживала презрительное отношение ко всему русскому — к армии, правительству, интеллигенции, к своей прислуге — и все чаще, в разных
формах, выражала свою тревогу
о судьбе Франции...
Она
говорила о студентах, влюбленных в актрис,
о безумствах богатых кутил в «Стрельне» и у «Яра»,
о новых шансонетных певицах в капище Шарля Омона,
о несчастных романах, запутанных драмах. Самгин находил, что
говорит она не цветисто, неумело, содержание ее рассказов всегда было интереснее
формы, а попытки философствовать — плоски. Вздыхая, она произносила стертые фразы...
По утрам, через час после того, как уходила жена, из флигеля шел к воротам Спивак, шел нерешительно, точно ребенок, только что постигший искусство ходить по земле. Респиратор, выдвигая его подбородок, придавал его курчавой голове
форму головы пуделя, а темненький, мохнатый костюм еще более подчеркивал сходство музыканта с ученой собакой из цирка. Встречаясь с Климом, он опускал респиратор к шее и
говорил всегда что-нибудь
о музыке.
— В нашей воле дать политику парламентариев в
форме объективного рассказа или под соусом критики. Соус, конечно, будет политикой. Мораль — тоже. Но
о том, что литераторы бьют друг друга, травят кошек собаками, тоже можно
говорить без морали. Предоставим читателю забавляться ею.
— Дуняша? Где-то на Волге, поет. Тоже вот Дуняша… не в
форме, как
говорят о борцах. Ей один нефтяник предложил квартиру, триста рублей в месяц — отвергла! Да, — не в себе женщина. Не нравится ей все. «Шалое,
говорит, занятие — петь». В оперетку приглашали — не пошла.
Самгин чувствовал себя отвратительно. Одолевали неприятные воспоминания
о жизни в этом доме. Неприятны были комнаты, перегруженные разнообразной старинной мебелью, набитые мелкими пустяками, которые должны были
говорить об эстетических вкусах хозяйки. В спальне Варвары на стене висела большая фотография его, Самгина, во фраке, с головой в
форме тыквы, — тоже неприятная.
Самгин подумал
о том, что года два тому назад эти люди еще не смели
говорить так открыто и на такие темы. Он отметил, что
говорят много пошлостей, но это можно объяснить
формой, а не смыслом.
Рождество у нас прошло, как будто мы были в России. Проводив японцев, отслушали всенощную, вчера обедню и молебствие, поздравили друг друга, потом обедали у адмирала. После играла музыка. Эйноске, видя всех в парадной
форме, спросил, какой праздник. Хотя с ними избегали
говорить о христианской религии, но я сказал ему (надо же приучать их понемногу ко всему нашему): затем сюда приехали.
Они
говорили о несправедливости власти,
о страданиях несчастных,
о бедности народа, но, в сущности, глаза их, смотревшие друг на друга под шумок разговора, не переставая спрашивали: «можешь любить меня?», и отвечали: «могу», и половое чувство, принимая самые неожиданные и радужные
формы, влекло их друг к другу.
Не
говоря о домашних отношениях, в особенности при смерти его отца, панихидах по нем, и
о том, что мать его желала, чтобы он говел, и что это отчасти требовалось общественным мнением, — по службе приходилось беспрестанно присутствовать на молебнах, освящениях, благодарственных и тому подобных службах: редкий день проходил, чтобы не было какого-нибудь отношения к внешним
формам религии, избежать которых нельзя было.
Сартр в своих статьях
о литературе иногда
говорит то, что в России в 60-е годы
говорили русские критики Чернышевский, Добролюбов, Писарев, но выражает это в более утонченной
форме.
На разъездах, переправах и в других тому подобных местах люди Вячеслава Илларионыча не шумят и не кричат; напротив, раздвигая народ или вызывая карету,
говорят приятным горловым баритоном: «Позвольте, позвольте, дайте генералу Хвалынскому пройти», или: «Генерала Хвалынского экипаж…» Экипаж, правда, у Хвалынского
формы довольно старинной; на лакеях ливрея довольно потертая (
о том, что она серая с красными выпушками, кажется, едва ли нужно упомянуть); лошади тоже довольно пожили и послужили на своем веку, но на щегольство Вячеслав Илларионыч притязаний не имеет и не считает даже званию своему приличным пускать пыль в глаза.
Я чуть не захохотал, но, когда я взглянул перед собой, у меня зарябило в глазах, я чувствовал, что я побледнел и какая-то сухость покрыла язык. Я никогда прежде не
говорил публично, аудитория была полна студентами — они надеялись на меня; под кафедрой за столом — «сильные мира сего» и все профессора нашего отделения. Я взял вопрос и прочел не своим голосом: «
О кристаллизации, ее условиях, законах,
формах».
— На конституционную
форму можно нападать с двух сторон, — заметил своим нервным, шипящим голосом Голицын junior, — вы не с монархической точки нападаете, а то вы не
говорили бы
о рабах.
Грановский сумел в мрачную годину гонений, от 1848 года до смерти Николая, сохранить не только кафедру, но и свой независимый образ мыслей, и это потому, что в нем с рыцарской отвагой, с полной преданностью страстного убеждения стройно сочеталась женская нежность, мягкость
форм и та примиряющая стихия,
о которой мы
говорили.
Это
говорил Алемпиев собеседник. При этих словах во мне совершилось нечто постыдное. Я мгновенно забыл
о девочке и с поднятыми кулаками, с словами: «Молчать, подлый холуй!» — бросился к старику. Я не помню, чтобы со мной случался когда-либо такой припадок гнева и чтобы он выражался в таких
формах, но очевидно, что крепостная практика уже свила во мне прочное гнездо и ожидала только случая, чтобы всплыть наружу.
Мне даже думается, что философская
форма говорит о стыдливости.
— Pro forma {Ради
формы (лат.).}, благодетель, pr
о forma, —
говорил обрадованный Погорельский. — Только чтобы зажать рты низкой черни.
Жажда семейной ласки, материнской, сестриной, нянькиной ласки, так грубо и внезапно оборванной, обратилась в уродливые
формы ухаживания (точь-в-точь как в женских институтах «обожание») за хорошенькими мальчиками, за «мазочками»; любили шептаться по углам и, ходя под ручку или обнявшись в темных коридорах,
говорить друг другу на ухо несбыточные истории
о приключениях с женщинами.
Я не
говорю уже
о формах, которые у брюнетки никогда не достигают такой полноты и роскоши развития, такой, если можно так выразиться, лучезарности, как у блондинки.
—
О нет же, тысячу раз нет! — с спокойной улыбкой отвечал каждый раз Прейн. — Я знаю, что все так думают и
говорят, но все жестоко ошибаются. Дело в том, что люди не могут себе представить близких отношений между мужчиной и женщиной иначе, как только в одной
форме, а между тем я действительно и теперь люблю Раису Павловну как замечательно умную женщину, с совершенно особенным темпераментом. Мы с ней были даже на «ты», но между нами ничего не могло быть такого, в чем бы я мог упрекнуть себя…
Как я поступлю в виду этих настояний? стану ли просить об отсрочке? Но ведь это именно и будет"виляние хвостам". Скажу ли прямо, что не могу примкнуть к суматохе, потому что считаю ее самою несостоятельною
формою общежития? Но ведь суматоха никогда не признает себя таковою, а присвоивает себе наименование"порядка". — Кто
говорит вам
о суматохе? — ответят мне, — ему
о порядке напоминают, к защите порядка его призывают, а он"суматоху"приплел"хорош гусь!
«Баловать» не хотелось, но это не мешало мне и Людмиле
говорить о том,
о чем принято молчать.
Говорили, конечно, по необходимости, ибо отношения полов в их грубой
форме слишком часто и назойливо лезли в глаза, слишком обижали нас.
Но не
говоря уже
о грехе обмана, при котором самое ужасное преступление представляется людям их обязанностью, не
говоря об ужасном грехе употребления имени и авторитета Христа для узаконения наиболее отрицаемого этим Христом дела, как это делается в присяге, не
говоря уже
о том соблазне, посредством которого губят не только тела, но и души «малых сих», не
говоря обо всем этом, как могут люди даже в виду своей личной безопасности допускать то, чтобы образовывалась среди них, людей, дорожащих своими
формами жизни, своим прогрессом, эта ужасная, бессмысленная и жестокая и губительная сила, которую составляет всякое организованное правительство, опирающееся на войско?
Напрасно я истощал все доступные пониманию Олеси доводы, напрасно
говорил в простой
форме о гипнотизме,
о внушении,
о докторах-психиатрах и об индийских факирах, напрасно старался объяснить ей физиологическим путем некоторые из ее опытов, хотя бы, например, заговаривание крови, которое так просто достигается искусным нажатием на вену, — Олеся, такая доверчивая ко мне во всем остальном, с упрямой настойчивостью опровергала все мои доказательства и объяснения… «Ну, хорошо, хорошо, про заговор крови я вам, так и быть, подарю, —
говорила она, возвышая голос в увлечении спора, — а откуда же другое берется?
— Допустим, что у тебя есть и пятьсот и двадцать пять помесячно, но женщина,
о которой я
говорю, интеллигентна и горда. Неужели ты решился бы предложить ей деньги? И в какой
форме?
(Мы будем
говорить только
о прекрасном потому, что было бы утомительно повторять три раза одно и то же: все, что говорится в господствующей ныне эстетике
о прекрасном, совершенно прилагается в ней к его видоизменениям; точно так же наша критика господствующих понятий
о различных
формах прекрасного и наши собственные понятия об отношении прекрасного в искусстве к прекрасному в действительности вполне прилагаются и ко всем остальным элементам, входящим в содержание искусства, а в числе их к возвышенному и комическому.)
Если даже согласимся, что в Виттории были совершенны все основные
формы, то кровь, теплота, процесс жизни с искажающими красоту подробностями, следы которых остаются на коже, — все эти подробности были бы достаточны, чтобы поставить живое существо,
о котором
говорит Румор, несравненно ниже тех высоких произведений искусства, которые имеют только воображаемую кровь, теплоту, процесс жизни на коже и т. д.
Мы твердо убеждены, что ни один из художников, бравших ее моделью, не мог перенести в свое произведение всех ее
форм в том виде, в каком находил, потому что Виттория была отдельная красавица, а индивидуум не может быть абсолютным; этим дело решается, более мы не хотим и
говорить о вопросе, который предлагает Румор.
Для большей части нынешних лирических пьес не отыскивается в старых подразделениях заглавия, которое могло бы обозначить характер содержания; недостаточны сотни рубрик, тем менее можно «сомневаться, что не могут всего обнять три рубрики (мы
говорим о характере содержания, а не
форме, которая всегда должна быть прекрасна).
Скульптура изображает
формы человеческого тела; все остальное в ней аксессуар; потому и будем
говорить о том только, как она изображает человеческую фигуру.
Не нужно подробно
говорить и
о том, что в растениях нам нравится свежесть цвета и роскошность, богатство
форм, обнаруживающие богатую силами, свежую жизнь. Увядающее растение нехорошо; растение, в котором мало жизненных соков, нехорошо.
Я так много
говорил о новых
формах, а теперь чувствую, что сам мало-помалу сползаю к рутине.
«С самых ранних лет, —
говорит она, — политика была для меня самым занимательным предметом; я расспрашивала каждого иностранца
о его отечестве,
форме правления и законах, и сравнения, к которым часто вели их ответы, внушили мне пламенное желание путешествовать» (см. «Москвитянин», ibid.).
Не
говорим о том, было ли оно благодетельно там, куда успело проникнуть; но мы знаем, что оно весьма мало проникло в народ, не вошло в его убеждения, не одушевило его в практической деятельности, а только наложило на него некоторые свои
формы.
Впрочем, кроме плохого исполнения, сама комедия была неудачно составлена; не
говорю уже
о том, что два лучшие акта, в драматической же
форме, но только написанные прозою, были давно известны публике.
Трудно удержаться от этой
формы,
говоря о личности, подобной Станкевичу, в виду тех понятий, какие обнаруживаются столь многими в нашем обществе.
Торжеством научно-критического метода в применении к священной письменности, в частности к Ветхому и Новому Завету, явилось их филологически-литературное изучение, при котором подвергаются всестороннему анализу тексты,
формы, вообще вся внешняя, исторически обусловленная, конкретная их оболочка (не
говоря уже
о такой работе, как критическое установление самого текста).
При ответе на этот вопрос в тех многочисленных определениях религии, которые делаются в религиозно-философской литературе, в большинстве случаев делается попытка установить те или иные черты (или задачи) истинной религиозности, иначе
говоря, высказывается нормативное суждение
о том, чем должна или может быть религия в наиболее совершенной
форме.
Совершенно ясно, что Платон
говорит здесь не
о чем ином, как
о божественной Софии и
о софийной насыщенности тварного мира, и Эрос есть лишь мифологическая транскрипция того отношения, которое существует между «землею», материей, и предустановленной ее
формой.
Даже непримиримость к «звериному» началу государственности у Л. Н. Толстого, у которого все положительные идеи облекаются в отрицания, принимают
форму «нетовщины»,
говорит о том же, как и мистическая революционность интеллигенции с ее исканиями невидимого грядущего града [К этому стану в последние годы литературно примкнул и Д. С. Мережковский.
Мы не притязаем иметь Бога в чувстве иначе, чем через впечатления, возбужденные в нас миром, и только в этой
форме я мог
говорить о Нем… тот, кто это отрицает, с точки зрения своего чувства и переживания будет безбожником» (102, ср. далее 103).
И в «Антихристианине» Ницше восклицает: «Высшие состояния, которые провозглашены идеалом человечества, как ценность из ценностей, суть эпилеитоидные
формы!»
Говорит он это как раз
о тех состояниях, крайним выражением которых были именно пляски св. Иоанна и св. Вита.
В характере наших собеседований было замечательно то, что лица в наших разговорах играли относительно очень небольшую роль; мы почти никогда не
говорили о ком — нибудь, а всегда
о чем — нибудь — и потому разговор наш получал
форму не осуждения, а рассуждения, и через это беседе сообщался спокойный, философский характер, незаметно, но быстро давший моему уму склонность к исследованию и анализу.
Сейчас я не
говорю о любви мужчины и женщины, легко принимающей демонические
формы.
В дискуссии, в которой обсуждалась эта книга, на автора в угрожающей
форме напали за то, что он ничего не
говорит в своей книге
о взглядах Ленина на магию и тотемизм.
— Послушайте, пожалуйста, что она
говорит на себя! Но я вам что-то хотела сказать… Ах да!.. Вы ведь, наверное, слышали, что все рассказывали
о том, как к графу приехал будто один родной. какой-то гусар, в своей
форме, все в обтяжку, а он будто взял и подвязал ему нянькин фартук, а иначе он не хотел его пустить в салон.
— Ах, да пишите, пожалуйста! — сердится ученый. — Характер… написали?
Говоря же
о преобразованиях, относящихся к устройству… государственных функций, а не регулированию народного быта… запятая… нельзя сказать, что они отличаются национальностью своих
форм… последние три слова в кавычках… Э-э… тово… Так что вы хотели сказать про гимназию?