Неточные совпадения
Он слышал, как его лошади жевали сено, потом как хозяин со старшим малым собирался и уехал в ночное; потом слышал, как солдат укладывался спать с другой стороны сарая с племянником, маленьким сыном хозяина; слышал, как мальчик тоненьким голоском сообщил дяде свое впечатление
о собаках, которые казались мальчику страшными и огромными; потом как мальчик расспрашивал, кого будут ловить эти
собаки, и как солдат хриплым и сонным голосом
говорил ему, что завтра охотники пойдут в болото и будут палить из ружей, и как потом, чтоб отделаться от вопросов мальчика, он сказал: «Спи, Васька, спи, а то смотри», и скоро сам захрапел, и всё затихло; только слышно было ржание лошадей и каркание бекаса.
О чем бы разговор ни был, он всегда умел поддержать его: шла ли речь
о лошадином заводе, он
говорил и
о лошадином заводе;
говорили ли
о хороших
собаках, и здесь он сообщал очень дельные замечания; трактовали ли касательно следствия, произведенного казенною палатою, — он показал, что ему небезызвестны и судейские проделки; было ли рассуждение
о бильярдной игре — и в бильярдной игре не давал он промаха;
говорили ли
о добродетели, и
о добродетели рассуждал он очень хорошо, даже со слезами на глазах; об выделке горячего вина, и в горячем вине знал он прок;
о таможенных надсмотрщиках и чиновниках, и
о них он судил так, как будто бы сам был и чиновником и надсмотрщиком.
По утрам, через час после того, как уходила жена, из флигеля шел к воротам Спивак, шел нерешительно, точно ребенок, только что постигший искусство ходить по земле. Респиратор, выдвигая его подбородок, придавал его курчавой голове форму головы пуделя, а темненький, мохнатый костюм еще более подчеркивал сходство музыканта с ученой
собакой из цирка. Встречаясь с Климом, он опускал респиратор к шее и
говорил всегда что-нибудь
о музыке.
— В нашей воле дать политику парламентариев в форме объективного рассказа или под соусом критики. Соус, конечно, будет политикой. Мораль — тоже. Но
о том, что литераторы бьют друг друга, травят кошек
собаками, тоже можно
говорить без морали. Предоставим читателю забавляться ею.
Гольд стал
говорить о том, что тигру дано в тайге много корма и запрещено нападать на человека. Этот тигр следил кабанов, но по пути увидел людей, напал на наш бивак и украл
собаку.
Катерина Васильевна покраснела. Ей было неприятно, что отец завел разговор
о ее чувствах. Но, кроме отцовской любви, было и другое известное обстоятельство, по которому отец не был виноват: если не
о чем
говорить, но есть в комнате кошка или
собака, заводится разговор
о ней: если ни кошки, ни
собаки нет, то
о детях. Погода, уж только третья, крайняя степень безресурсности.
Ее бог был весь день с нею, она даже животным
говорила о нем. Мне было ясно, что этому богу легко и покорно подчиняется всё: люди,
собаки, птицы, пчелы и травы; он ко всему на земле был одинаково добр, одинаково близок.
Во-вторых, в охотах,
о которых я сейчас
говорил, охотник не главное действующее лицо, успех зависит от резвости и жадности
собак или хищных птиц; в ружейной охоте успех зависит от искусства и неутомимости стрелка, а всякий знает, как приятно быть обязанным самому себе, как это увеличивает удовольствие охоты; без уменья стрелять — и с хорошим ружьем ничего не убьешь; даже сказать, что чем лучше, кучнее бьет ружье, тем хуже, тем больше будет промахов.
Я думал сначала
говорить подробно в моих записках вообще
о ружейной охоте, то есть не только
о стрельбе,
о дичи,
о ее нравах и местах жительства в Оренбургской губернии, но также
о легавых
собаках, ружьях,
о разных принадлежностях охоты и вообще
о всей технической ее части.
Зайцев истребляют все, кто может: волки, лисы, дворные и легавые
собаки, которые сами собою ходят охотиться за ними в лес, даже горностаи и ласки,
о чем я имел уже случай
говорить.
Я сказал, что относительно стреляют их мало, но зато ловят несчетное количество: на дудки,
о чем я уже
говорил, наволочною сетью, которую натаскивают, наволакивают на перепелку и на
собаку, когда последняя приищет первую и сделает стойку, а всего более травят их ястребами.
Я никогда не находил много гаршнепов вдруг в одном болоте (
говоря о стрельбе уже осенней), никогда двух вместе; но я слыхал от охотников, что в других губерниях, именно в Симбирской и Пензенской, осенью бывает гаршнепов очень много, что весьма часто поднимаются они из-под
собаки по два и по три вдруг и что нередко случается убивать по два гаршнепа одним зарядом.
К чему, например,
говорить теперь
о прежних славных породах
собак, об уменье выдерживать и соблюдать их, когда самые породы уже не существуют?
Все орочи заготовили так мало юколы, что по подсчету ее не могло хватить для прокорма до весны людей, не
говоря уже
о собаках.
Только один раз ее пожалели и приласкали. Это был пропойца-мужик, возвращавшийся из кабака. Он всех любил и всех жалел и что-то
говорил себе под нос
о добрых людях и своих надеждах на добрых людей; пожалел он и
собаку, грязную и некрасивую, на которую случайно упал его пьяный и бесцельный взгляд.
Маленький, медный казак казался мне не человеком, а чем-то более значительным — сказочным существом, лучше и выше всех людей. Я не мог
говорить с ним. Когда он спрашивал меня
о чем-нибудь, я счастливо улыбался и молчал смущенно. Я готов был ходить за ним молча и покорно, как
собака, только бы чаще видеть его, слышать, как он поет.
Старики хозяева собрались на площади и, сидя на корточках, обсуждали свое положение.
О ненависти к русским никто и не
говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских
собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения.
Замолчал, опустив голову. А Кожемякин думал: отчего это люди чаще вспоминают и рассказывают
о том, как их любили коты, птицы,
собаки, лошади, а про людскую любовь молчат? Или стесняются
говорить?
Отвечала не спеша, но и не задумываясь, тотчас же вслед за вопросом, а казалось, что все слова её с трудом проходят сквозь одну какую-то густую мысль и обесцвечиваются ею. Так,
говоря как бы не
о себе, однотонно и тускло, она рассказала, что её отец, сторож при казённой палате, велел ей, семнадцатилетней девице, выйти замуж за чиновника, одного из своих начальников; муж вскоре после свадьбы начал пить и умер в одночасье на улице, испугавшись
собаки, которая бросилась на него.
Собака взглянула на него здоровым глазом, показала ещё раз медный и, повернувшись спиной к нему, растянулась, зевнув с воем. На площадь из улицы, точно волки из леса на поляну, гуськом вышли три мужика; лохматые, жалкие, они остановились на припёке, бессильно качая руками, тихо
поговорили о чём-то и медленно, развинченной походкой, всё так же гуськом пошли к ограде, а из-под растрёпанных лаптей поднималась сухая горячая пыль. Где-то болезненно заплакал ребёнок, хлопнула калитка и злой голос глухо крикнул...
Он уже начал строить: сделал домик для кроликов и конуру для
собаки, придумывал крысоловку, — сестра ревниво следила за его работами и за столом с гордостью рассказывала
о них матери и отцу, — отец, одобрительно кивая головою,
говорил...
Рогожин не любил ничего
говорить о себе и, вероятно, считал себя мелочью, но он, например, живообразно повествовал
о честности князя Федора Юрьича Ромодановского, как тот страшные богатства царя Алексея Михайловича,
о которых никто не знал, спрятал и потом, во время турецкой войны, Петру отдал; как князю Ивану Андреевичу Хованскому-Тарарую с сыном головы рубили в Воздвиженском; как у князя Василия Голицына роскошь шла до того, что дворец был медью крыт, а червонцы и серебро в погребах были ссыпаны, а потом родной внук его, Михайло Алексеич, при Анне Ивановне шутом состоял, за ее
собакой ходил и за то при Белгородском мире тремя тысячами жалован, и в посмеяние «Квасником» звался, и свадьба его с Авдотьей-калмычкой в Ледяном доме справлялась…
Жили мы как будто в перемирьи, и нет никаких причин нарушать его; вдруг начинается разговор
о том, что такая-то
собака на выставке получила медаль,
говорю я.
В одном углу Сурской
говорил с дворянским предводителем
о политике; в другом — несколько страстных псовых охотников разговаривали об отъезжих полях, хвастались друг перед другом подвигами своих борзых
собак и лгали без всякого зазрения совести.
«
О чём
говорят! — думал Пётр. — Бог дожди не вовремя посылает. Это всё со зла, от зависти, от уродства. От лени. Заботы нет. Без заботы человек — как
собака без хозяина».
Не могу вам сказать наверно,
о чем они
говорили, но должно думать, что
о многих приятных и полезных вещах, как то:
о погоде,
о собаках,
о пшенице,
о чепчиках,
о жеребцах.
Но никто, в свою очередь, не овладевал мною так сильно, как Гейне своею манерой
говорить не
о влиянии одного предмета на другой, а только об этих предметах, вынуждая читателя самого чувствовать эти соотношения в общей картине, например, плачущей дочери покойного лесничего и свернувшейся у ее ног
собаки.
Множество было людей, которые ни
о чем больше
говорить даже не умели, как только
о собаках; другие, имея претензию на высшую образованность, посвящали все свое время танцам, клавикордам или скрипке и разговорам
о театре; третьи заботились
о том, «чтоб издавать наряды своим соотечественникам» и забавлять компанию разговорами, не заботясь
о том, правду или нет
говорить придется.
Таня. А так, — рассказывал один человек, — издох у него пес, у барина-то. Вот он и поехал зимой хоронить его. Похоронил, едет и плачет, барин-то. А мороз здоровый, у кучера из носу течет, и он утирается… Дайте налью. (Наливает чай.) Из носу-то течет, а он все утирается. Увидал барин: «Что,
говорит,
о чем ты плачешь?» А кучер
говорит: «Как же, сударь, не плакать, какая
собака была!» (Хохочет.)
О собаках уже и
говорить нечего, а кошки представляли в его глазах двойную опасность: во-первых, они царапаются, а потом они могут переесть сонному горло.
Надо ли
говорить о том, как усердно, безукоризненно, почти вдохновенно работала в этот вечер вся труппа? Все цирковые существа: женщины и мужчины, лошади и
собаки, униформа и конюхи, клоуны и музыканты — точно старались перещеголять один другого. И надо сказать: после этого представления дела Момино так же внезапно, как они раньше падали, теперь быстро пошли на улучшение.
Говорили о закусках и разных удивительных блюдах с видом заслуженных гастрономов. Потом об охоте,
о замечательных
собаках,
о легендарных лошадях,
о протодьяконах,
о певицах,
о театре и, наконец,
о Говорили о закусках и разных удивительных блюдах с видом заслуженных гастрономов. Потом об охоте,
о замечательных
собаках,
о легендарных лошадях,
о протодьяконах,
о певицах,
о театре и, наконец,
о современной литературе.
— Это как так? — взревел Василий и, опершись руками
о бочку, поднялся со своего места. — Я тебе
говорю или нет? Что ты,
собака, против отца рычишь? Забыл, что я могу с тобой сделать? Забыл ты?
И, задумчиво рассказав ему
о том, как юноша — сын богатых и важных родителей — ушел от них и от своего счастья, а потом вернулся к ним, нищий и оборванный, жил на дворе у них вместе с
собаками, не
говоря им до смерти своей, кто он, — Мальва тихо спросила у Якова...
О домашних животных нечего и
говорить: скот крупный и мелкий прятался под навес;
собака, вырыв себе под амбаром яму, улеглась туда и, полузакрыв глаза, прерывисто дышала, высунув розовый язык чуть не на пол-аршина; иногда она, очевидно от тоски, происходящей от смертельной жары, так зевала, что при этом даже раздавался тоненький визг; свиньи, маменька с тринадцатью детками, отправились на берег и улеглись в черную жирную грязь, причем из грязи видны были только сопевшие и храпевшие свиные пятачки с двумя дырочками, продолговатые, облитые грязью спины да огромные повислые уши.
Но уже и приведенные, мне кажется, с достаточною убедительностью
говорят за то, что опыты эти не представляют собою чего-то исключительного и случайного; они производятся систематически,
о них сообщают спокойно, не боясь суда ни общественной совести, ни своей, — сообщают так, как будто речь идет
о кроликах или
собаках.
1870 г. Январь, 2. Во дворе Глоткина всю ночь выла
собака. Моя кухарка Пелагея
говорит, что это верная примета, и мы с нею до двух часов ночи
говорили о том, как я, ставши бухгалтером, куплю себе енотовую шубу и шлафрок. И, пожалуй, женюсь. Конечно, не на девушке — это мне не по годам, а на вдове.
— Ты совсем не
о том
говоришь, — возразила Бодростина, — я очень хорошо знаю, что ты всегда гол, как африканская
собака, у которой пред тобой есть явные преимущества в ее верности, но мне твоего денежного платежа и не нужно. Вот, на тебе еще!
— А разве не
о нем я
говорил? Разве история этого куска мыла не есть история вашего человека, которого можно бить, жечь, рубить, бросать под ноги лошадей, отдавать
собакам, разрывать на части, не вызывая в нем ни ярости, ни разрушающего гнева? Но кольните его чем-то — и его взрыв будет ужасен… как вам это известно, мой милый Вандергуд!
Когда на мою долю выпадает обязанность ходить под руку с дамой или девицей, то почему-то всегда я чувствую себя крючком, на который повесили большую шубу; Наденька же, или Варенька, натура, между нами
говоря, страстная (дед ее был армянин), обладает способностью нависать на вашу руку всею тяжестью своего тела и, как пиявка, прижиматься к боку. И так мы идем… Проходя мимо Карелиных, я вижу большую
собаку, которая напоминает мне
о собачьем налоге. Я с тоской вспоминаю
о начатом труде и вздыхаю.
Теперь снова женщина, которую он любит, вступила на еще более скользкие подмостки кафешантана, и хотя разум
говорит ему, что это она сделала исключительно из любви к нему, но все же, кто знает, что тот фурор, который она произвела среди мужчин, глядящих на нее, по ее собственному выражению, как голодные
собаки, и
о котором она
говорит с нескрываемым восторгом, не вскружит ей головку и она не пойдет по стопам той же Гранпа, а, быть может, падет еще ниже.
Природа и жизнь построены по тому шаблону, который теперь так устарел и бракуется в редакциях, не
говоря уж
о соловьях, которые поют день и ночь,
о лае
собак, который слышится издали,
о старых запущенных садах,
о забитых наглухо очень поэтичных и грустных усадьбах, в которых живут души красивых женщин, не
говоря уж
о старых, дышащих на ладан лакеях-крепостниках,
о девицах, жаждущих самой шаблонной любви.
— Tiens, nous parlons comme dans la fable du chien en du loup [ — Мы еще увидимся? Ты мне нравишься. Что сказать Домбровичу? — Ничего! — Как ничего? — Пустяки! — Послушай, мы
говорим как в басне
о собаке и волке (фр.).].