Неточные совпадения
— Но в том и вопрос, — перебил своим басом Песцов, который всегда торопился
говорить и, казалось, всегда всю душу полагал на то,
о чем он
говорил, — в чем полагать высшее
развитие? Англичане, Французы, Немцы — кто стоит на высшей степени
развития? Кто будет национализовать один другого? Мы видим, что Рейн офранцузился, а Немцы не ниже стоят! — кричал он. — Тут есть другой закон!
— Представительное правление несовершенно, допустим. Но пример Германии, рост количества представителей рабочего класса в рейхстаге неопровержимо
говорит нам
о способности этой системы к
развитию.
О разложении европейской буржуазии в то время так же нелепо
говорить, как нелепо
говорить о разложении буржуазии в наше время в России, когда она еще в начале своего
развития.
Я тут же познакомилась с некоторыми из девушек; Вера Павловна сказала цель моего посещения: степень их
развития была неодинакова; одни
говорили уже совершенно языком образованного общества, были знакомы с литературою, как наши барышни, имели порядочные понятия и об истории, и
о чужих землях, и обо всем, что составляет обыкновенный круг понятий барышень в нашем обществе; две были даже очень начитаны.
Бецкий сказал
о помещиках, что они
говорят: «Не хочу, чтобы философами были те, кто мне служить должны» [См.: А. Щапов. «Социально-педагогические условия умственного
развития русского народа».].
Я не
говорю о Тюмени, потому что в этом городе до сих пор никто из наших не был помещаем, хотя в нем промышленность всякого рода в самом сильном
развитии.
Углекислый либерализм поступал иначе. Дорожа правом
говорить о своем беспристрастии и других качествах, отличающих людей высшего
развития, он торжественно восстановил доброе имя Розанова, и напрасно тот избегал встреч с углекислыми: здесь ему готовы были честь и место.
Я не
говорю уже
о формах, которые у брюнетки никогда не достигают такой полноты и роскоши
развития, такой, если можно так выразиться, лучезарности, как у блондинки.
Само собой, впрочем, разумеется, что я
говорю здесь вообще, а отнюдь не применительно к России. Последняя так еще молода и имеет так много задатков здорового
развития, что относительно ее не может быть и речи
о каких-либо новшествах.
А если
говорить всю правду, то настоящею причиной перемены карьеры было еще прежнее и снова возобновившееся деликатнейшее предложение ему от Варвары Петровны Ставрогиной, супруги генерал-лейтенанта и значительной богачки, принять на себя воспитание и всё умственное
развитие ее единственного сына, в качестве высшего педагога и друга, не
говоря уже
о блистательном вознаграждении.
Мы не
говорим о практическом значении всех этих мер, мм только утверждаем, что самая попытка приступить к ним доказывает сильное
развитие той общей идеи, на которую мы указали: хотя бы все они рушились или остались безуспешными, это бы могло показать только — недостаточность или ложность средств, принятых для их исполнения, но не могло бы свидетельствовать против потребностей, их вызвавших.
Только одни
говорят об искоренении, а другие
о развитии.
Определяя прекрасное как полное проявление идеи в отдельном существе, мы необходимо придем к выводу: «прекрасное в действительности только призрак, влагаемый в нее нашею фантазиею»; из этого будет следовать, что «собственно
говоря, прекрасное создается нашею фантазиею, а в действительности (или, [по Гегелю]: в природе) истинно прекрасного нет»; из того, что в природе нет истинно прекрасного, будет следовать, что «искусство имеет своим источником стремление человека восполнить недостатки прекрасного в объективной действительности» и что «прекрасное, создаваемое искусством, выше прекрасного в объективной действительности», — все эти мысли составляют сущность [гегелевской эстетики и являются в ней] не случайно, а по строгому логическому
развитию основного понятия
о прекрасном.
Конечно, праздная фантазия может
о всем
говорить: «здесь это не так, этого недостает, это лишнее», но такое
развитие фантазии, не довольствующейся ничем, надобно признать болезненным явлением.
Вообще, худо сложенный человек — до некоторой степени искаженный человек; его фигура
говорит нам не
о жизни, не
о счастливом
развитии, а
о тяжелых сторонах
развития,
о неблагоприятных обстоятельствах.
Я не буду
говорить о том, что основные понятия, из которых выводится у Гегеля определение прекрасного], теперь уже признаны не выдерживающими критики; не буду
говорить и
о том, что прекрасное [у Гегеля] является только «призраком», проистекающим от непроницательности взгляда, не просветленного философским мышлением, перед которым исчезает кажущаяся полнота проявления идеи в отдельном предмете, так что [по системе Гегеля] чем выше развито мышление, тем более исчезает перед ним прекрасное, и, наконец, для вполне развитого мышления есть только истинное, а прекрасного нет; не буду опровергать этого фактом, что на самом деле
развитие мышления в человеке нисколько не разрушает в нем эстетического чувства: все это уже было высказано много раз.
Он вообще не любил терять праздных слов. Он принадлежал скорее к числу лиц думающих, мыслящих, — хотя, надо сказать, трудно было сделать заключение
о точном характере его мыслей, так как он больше ограничивался намеками на различные идеи, чем на их
развитие. При малейшем противоречии граф чаще всего останавливался даже на полумысли и как бы
говорил самому себе: «Не ст́оит!» Он обыкновенно отходил в сторону, нервно пощипывая жиденькие усы и погружаясь в грустную задумчивость.
Нечего уже и
говорить о Тарантьеве и Иване Матвеиче, которые делают с Обломовым что хотят, несмотря на то, что сами и по умственному
развитию, и по нравственным качествам гораздо ниже его…
Петр. Всё равно. Я
говорю о том, что, называя всю эту вашу… беготню и суету живым делом, вы обманываетесь. Вы ведь убеждены, что способствуете
развитию личности… и прочее… И это — самообман. Придет завтра офицер или мастер, даст личности в рожу и вышибет из ее головы всё, что вы успели заронить в нее, — если еще успели…
Она не
говорит: «Допусти то и то, а я тебе дам истину, спрятанную у меня, ты можешь получить ее, рабски повинуясь»; в отношении к лицу она только направляет внутренний процесс
развития, прививает индивидуальности совершённое родом, приобщает ее к современности; она сама есть процесс углубления в себя природы и
развитие полного сознания космоса
о себе; ею вселенная приходит в себя после борений материального бытия, жизни, погруженной в непосредственность.
Для полного
развития человека и целого народа необходимы, —
говорит он, — хорошее знание предметов, уменье хорошо мыслить
о них и любовь к общему благу.
Предмет г. Жеребцова — Россия и ход ее
развития — вовсе не так ничтожен, чтобы можно было приниматься за него, не давши себе труда усвоить даже элементарные сведения
о внешних фактах, не
говоря уже
о их внутреннем значении и связи.
— А-а, нет, ты этого не
говори. «Быль молодцу не укор», а немки ведь, братец, сентиментальны и на всех ступенях
развития сохраняют чувствительность. Они любят
о чем-нибудь повздыхать и взахаться! Ah, Gott! Ah, Herr Jesu! Ah, Himmel! [Ах, боже! Ах, Господи Иисусе! Ах, небо! (нем.).] Вот до этого-то и надо возогреть Венигрету! Тогда дело и пойдет, а без этого им неповадно.
Мы
говорили выше
о том, как наша общественная среда подавляет
развитие личностей, подобных Инсарову.
Мы уже
говорили выше
о том, как много препятствий в своем
развитии встречает крестьянин и как много внутренней силы нужно ему иметь для того, чтобы уберечься от полного подавления в себе здравого смысла и чистой совести.
Мы не
говорим о силе таланта, в которой он не может, конечно, быть сравниваем с названными нами выше поэтами; но мы указываем здесь только на аналогические обстоятельства внутреннего
развития у разных наших поэтов, не только больших, но и маленьких.
Нечестиво и нелепо
говорить о «трагедии в Боге», которая логикой своего
развития, как бы неким «божественным фатумом», с необходимостью приводит к мировому процессу.
Все это как будто творится в каком-то совсем другом мире — не в том, в котором Достоевский. В его же мире, если нет человеку бессмертия, то есть только взаимная ненависть, злоба, одиночество и мрак. «Самоубийство, —
говорит Достоевский, — при потере идеи
о бессмертии становится совершенно и неизбежно даже необходимостью для всякого человека, чуть-чуть поднявшегося в своем
развитии над скотами» (так и сказано!).
Все это я
говорю затем, чтобы показать необходимость объективнее относиться к тогдашней жизни. С 60-х годов выработался один как бы обязательный тон, когда
говорят о николаевском времени, об эпохе крепостного права. Но ведь если так прямолинейно освещать минувшие периоды культурного
развития, то всю греко-римскую цивилизацию надо похерить потому только, что она держалась за рабство.
— К чему вы, Наталья Александровна, упоминаете
о «живых людях», что они для вас? — воскликнул Сергей Андреевич. — Будьте же откровенны до конца:
говорите о вашей промышленности и оставьте живых людей в покое. Если бы они грозили остановить
развитие вашего капитализма, то разве вы стали бы с ними считаться? Что значит для вас эта сотня тысяч каких-то «живых людей», умирающих с голоду!
— Слава богу, у нас, оказывается, и переселяться-то некуда, — ответил Даев, видимо забавляясь негодованием Сергея Андреевича. — Можно ли серьезно
говорить у нас
о переселении? Культура земли самая первобытная, три четверти населения околачивается вокруг земли; этак нам скоро и всего земного шара не хватит. Выход отсюда для нас тот же, что был и для Западной Европы, —
развитие промышленности, а вовсе не бегство в Сибирь.
Стр. 251. Ляссаль — Лассаль Фердинанд (1825–1864), деятель германского рабочего движения и публицист; в его книге «Система приобретенных прав» (1861),
о которой
говорил на лекциях Н. И. Крылов, дана характеристика римского и германского наследственного права в их историческом
развитии.
Таковы были речи Корнилы Егорыча. А учился за медну полтину у приходского дьячка, выезжал из своего городка только к Макарью на ярмонку, да будучи городским головой, раза два в губернский город — ко властям на поклон. Кроме Псалтиря, Четьи-Минеи да «Московских Ведомостей» сроду ничего не читывал, а
говорил, ровно книга… Человек бывалый. Природный, светлый ум брал свое. Заговорили
о развитии торговли и промышленности.
Шла из ячейки и много думала. Да, тяжелые годы и шквал революции сделали из меня совсем приличного человека, я сроднилась с пролетариатом через комсомол и не мыслю себя как одиночку. Меня нет, есть мы: когда думаю
о своей судьбе, то сейчас же думаю и
о судьбе
развития СССР. Рост СССР — мой рост, тяжелые минуты СССР — мои тяжелые минуты. И если мне
говорят о каких-нибудь недочетах в лавках, в быту, то я так чувствую, точно это моя вина, что не все у нас хорошо.
Не давая себе отчета, хорошо или дурно она думает, Гелия очутилась у герцогского замка. Выросши в торговом городе, жившем более во внешних политических сношениях с Европой, чем с своим правительственным центром, Гелия имела очень недостаточные понятия
о том, как можно и как нельзя
говорить с герцогом; но это и послужило ей в пользу, или, быть может, во вред, как мы увидим потом, при
развитии нашего повествования.
Смешно и нелепо, что у нас серьезно
говорят о «большевиках», опровергают их, спорят
о путях
развития русской «революции».