Неточные совпадения
Очень просто и случайно.
В конце
прошлого лета, перед осенью, когда поспели яблоки и пришла пора собирать их, Вера сидела однажды вечером
в маленькой беседке из акаций, устроенной над забором, близ старого дома, и
глядела равнодушно
в поле, потом вдаль на Волгу, на горы. Вдруг она заметила, что
в нескольких шагах от нее,
в фруктовом саду, ветви одной яблони нагибаются через забор.
Глядя на испитое, сморщенное лицо Хионии Алексеевны, трудно было допустить мысль, что ей когда-нибудь, даже
в самом отдаленном
прошлом, могло быть шестнадцать лет.
Иван молча
глядел на него. Один уж этот неожиданный тон, совсем какой-то небывало высокомерный, с которым этот бывший его лакей обращался теперь к нему, был необычен. Такого тона все-таки не было даже и
в прошлый раз.
«Приказывается тебе немедленно по получении сего розыскать: кто
в прошлую ночь,
в пьяном виде и с неприличными песнями, прошел по Аглицкому саду, и гувернантку мадам Энжени француженку разбудил и обеспокоил? и чего сторожа
глядели, и кто сторожем
в саду сидел и таковые беспорядки допустил? О всем вышепрописанном приказывается тебе
в подробности разведать и немедленно конторе донести.
— Покойников во всяк час видеть можно, — с уверенностью подхватил Ильюшка, который, сколько я мог заметить, лучше других знал все сельские поверья… — Но а
в родительскую субботу ты можешь и живого увидеть, за кем, то есть,
в том году очередь помирать. Стоит только ночью сесть на паперть на церковную да все на дорогу
глядеть. Те и пойдут мимо тебя по дороге, кому, то есть, умирать
в том году. Вот у нас
в прошлом году баба Ульяна на паперть ходила.
Часов
в 8 утра солнечные лучи прорвались сквозь тучи и стали играть
в облаках тумана, освещая их своим золотистым светом.
Глядя на эту картину, я мысленно перенесся
в глубокое
прошлое, когда над горячей поверхностью земли носились еще тяжелые испарения.
Любовь Андреевна(
глядит в окно на сад). О, мое детство, чистота моя!
В этой детской я спала,
глядела отсюда на сад, счастье просыпалось вместе со мною каждое утро, и тогда он был точно таким, ничто не изменилось. (Смеется от радости.) Весь, весь белый! О сад мой! После темной ненастной осени и холодной зимы опять ты молод, полон счастья, ангелы небесные не покинули тебя… Если бы снять с груди и с плеч моих тяжелый камень, если бы я могла забыть мое
прошлое!
У него на совести несколько темных дел. Весь город знает, что два года тому назад он женился на богатой семидесятилетней старухе, а
в прошлом году задушил ее; однако ему как-то удалось замять это дело. Да и остальные четверо тоже видели кое-что
в своей пестрой жизни. Но, подобно тому как старинные бретеры не чувствовали никаких угрызений совести при воспоминании о своих жертвах, так и эти люди
глядят на темное и кровавое
в своем
прошлом, как на неизбежные маленькие неприятности профессий.
—
В роту идем из губерни, — отвечал солдат,
глядя в сторону от арбуза и поправляя мешок за спиной. — Мы вот, почитай что 3-ю неделю при сене ротном находились, а теперь вишь потребовали всех; да неизвестно,
в каком месте полк находится
в теперешнее время. Сказывали, что на Корабельную заступили наши на
прошлой неделе. Вы не слыхали, господа?
Вспомнив, как Володя целовал
прошлого года кошелек своей барышни, я попробовал сделать то же, и действительно, когда я один вечером
в своей комнате стал мечтать,
глядя на цветок, и прикладывать его к губам, я почувствовал некоторое приятно-слезливое расположение и снова был влюблен или так предполагал
в продолжение нескольких дней.
— Дай-то господи! Солнышко-то, вишь,
в хмару садиться хочет… Прогневался господь на православных. Прошлый-те год измаялся народишко, беда! А ноне,
гляди, еще хуже будет. Хлеб горит. Вот кабы помиловал господь, — да нет, только дразнит… Ходят тучи, слоняются по небу, а что толку.
Фракционные трения. Не согласен со многим. Я старый массовик со стажем. С
прошлого года
в партии. И как
глянул кругом, вижу — нет, не выходит. Я и говорю Михаил Ивановичу…
Взглянув на них, посторонний человек, не знающий
прошлого Захара и Гришки, легко мог подумать, что то были два человека, которые только что совершили какое-нибудь недоброе дело, совестились
глядеть друг другу
в глаза и каялись
в своем проступке, особенно тот, который был помоложе.
Пошевелился Дружок. Я оглянулся. Он поднял голову, насторожил ухо,
глядит в туннель орешника, с лаем исчезает
в кустах и ныряет сквозь загородку
в стремнину оврага. Я спешу за ним, иду по густой траве, спотыкаюсь
в ямку (
в прошлом году осенью свиньи разрыли полянки
в лесу) и чувствую жестокую боль
в ступне правой ноги.
— Я хотел бы вас спросить… — заговорил князь, по-прежнему не
глядя на Елену, — о том презрении, которое вы так беспощадно высказали мне
в прошлый раз: что, оно постоянно вам присуще?.. — И князь не продолжал далее.
Явился вопрос об этикете: кому сделать первый шаг к сближению? И у той и у другой стороны права были почти одинаковы. У меня было богатое дворянское
прошлое, но зато настоящее было плохо и выражалось единственно
в готовности во всякое время следовать, куда глаза
глядят. У «него», напротив, богатое настоящее (всемогущество, сердцеведение и пр.), но зато
прошлое резюмировалось
в одном слове: куроцап! Надо было устроить дело так, чтобы ничьему самолюбию не было нанесено обиды.
Помню, говорил он быстро-быстро, как бы убегая от
прошлого, а я слушаю и
гляжу в печь. Чело её предо мной — словно некое древнее и слепое лицо, чёрная пасть полна злых языков ликующего пламени, жуёт она, дрова свистят, шипят. Вижу
в огне Гришину сестру и думаю: чего ради насилуют и губят люди друг друга?
— Неправда! неправда! — заговорила я, оборачиваясь к нему и
глядя в его глаза. — Ты не жалеешь
прошлого?
— Я устал… — томно проговорил художник,
глядя на этюд и встряхивая головой, чтобы побороть дремоту. — Это мило, конечно, но и сегодня этюд, и
в прошлом году этюд, и через месяц будет этюд… Как вам не наскучит? Я бы на вашем месте бросил живопись и занялся серьезно музыкой или чем-нибудь. Ведь вы не художница, а музыкантша. Однако, знаете, как я устал! Я сейчас скажу, чтоб дали чаю… А?
Как и
в прошлом году, последние приехали с визитом действительный статский советник Крылин и известный адвокат Лысевич. Приехали они, когда на дворе становилось уже темно. Крылин, старик за 60 лет, с широким ртом и с седыми бакенами около ушей, похожий лицом на рысь, был
в мундире с аннинскою лентой и
в белых штанах. Он долго держал руку Анны Акимовны
в своих обеих руках,
глядел ей пристально
в лицо, шевелил губами и наконец сказал с расстановкой,
в одну ноту...
Я жить спешил
в былые годы,
Искал волнений и тревог,
Законы мудрые природы
Я безрассудно пренебрег.
Что ж вышло? Право смех и жалость!
Сковала душу мне усталость,
А сожаленье день и ночь
Твердит о
прошлом. Чем помочь!
Назад не возвратят усилья.
Так
в клетке молодой орел,
Глядя на горы и на дол,
Напрасно не подъемлет крылья —
Кровавой пищи не клюет,
Сидит, молчит и смерти ждет.
Отвороти свой взор
От
прошлого. Широкая река,
Несущая от края и до края
Судов громады, менее ль светла
Тем, что ее источники, быть может,
В болотах дальних кроются? Ирина,
Гляди вперед!
Гляди на светлый путь
Передо мной! Что
в совести моей
Схоронено, что для других незримо —
Не может то мне помешать на славу
Руси царить!
Гуров,
глядя на нее теперь, думал: «Каких только не бывает
в жизни встреч!» От
прошлого у него сохранилось воспоминание о беззаботных, добродушных женщинах, веселых от любви, благодарных ему за счастье, хотя бы очень короткое; и о таких, — как, например, его жена, — которые любили без искренности, с излишними разговорами, манерно, с истерией, с таким выражением, как будто то была не любовь, не страсть, а что-то более значительное; и о таких двух-трех, очень красивых, холодных, у которых вдруг промелькало на лице хищное выражение, упрямое желание взять, выхватить у жизни больше, чем она может дать, и это были не первой молодости, капризные, не рассуждающие, властные, не умные женщины, и когда Гуров охладевал к ним, то красота их возбуждала
в нем ненависть и кружева на их белье казались ему тогда похожими на чешую.
В прошлое воскресенье Петров сам видел, что за углом стояла его мать, старушка, и пристально
глядела в его окно, и когда он закричал, она торопливо скрылась, а доктор Шевырев уверял, что никого тут не было.
Ревенный цвет и линия прямая —
Вот идеал изящества для нас.
Наследники Батыя и Мамая,
Командовать мы приучили глаз
И, площади за степи принимая,
Хотим
глядеть из Тулы
в Арзамас.
Прекрасное искать мы любим
в пошлом —
Не так о том судили
в веке
прошлом.
Дарья Ивановна (прямо и невинно
глядя в глаза графу). Послушайте, граф; я с вами хитрить не стану. Я вообще хитрить не умею, а с вами это было бы просто смешно. Неужели вы думаете, что для женщины ничего не значит увидеть человека, которого она знала
в молодости, знала совершенно
в другом мире,
в других отношениях — и увидать его, как я вижу теперь вас… (Граф украдкой поправляет волосы.) Говорить с ним, вспоминать о
прошлом…
Не надивится Патап Максимыч,
глядя на богато разубранные комнаты Алексея Трифоныча. Бронза, зеркала, ковры, бархаты, цветы — ничем не хуже колышкинских. И все так ново, так свежо, так ярко, все так и бьет
в глаза… И это дом поромовского токаря, дом погорельца, что
прошлой зимой нанимался к нему
в работники!.. Ночи темней сумрачные взоры Чапурина.
Один остался
в светелке Петр Степаныч. Прилег на кровать, но, как и
прошлую ночь, сон не берет его… Разгорелась голова, руки-ноги дрожат,
в ушах трезвон,
в глазах появились красные круги и зеленые… Душно… Распахнул он миткалевые занавески, оконце открыл. Потянул
в светлицу ночной холодный воздух, но не освежил Самоквасова. Сел у окна Петр Степаныч и, глаз не спуская, стал
глядеть в непроглядную темь. Замирает, занывает, ровно пойманный голубь трепещет его сердце. «Не добро вещует», — подумал Петр Степаныч.
— У Самоквасова на уме только смешки да шуточки. Какой он муж Дунюшке?.. — сказала Дарья Сергевна. —
В прошлом году
в одной гостинице с ним стояли. Нагляделась я на него тогда. Зубоскал, сорванец, и больше ничего, а она девица строгая, кроткая. Того и
гляди, что размотырит весь ее капитал. Нет, не пара, не пара.
Дуня с восторгом и преданностью
глядит в лицо Наташи. Она никогда не говорит ей о своей любви, как Феничка и другие. Ей дико это и стыдно. Но когда Дуня ходит, обнявшись,
в короткие минуты досуга между часами занятий с Наташей по зале или слушает ее пленительные рассказы из ее, Наташиного,
прошлого житья, сама Наташа кажется бедной маленькой Дуне какой-то сказочной волшебной феей, залетевшей сюда случайно
в этот скучный и суровый приют.
Только усевшись здесь,
в этой старой вышке, где догорает моя лампада, после дум во тьме одиноких ночей, я приучил себя
глядеть на все мое
прошлое как на те блудящие огоньки, мерцающие порою над кладбищем и болотом, которые видны из моей кельи.
Брат
в присутствии сестры уже не мог работать и раздражался, когда знал, что сестра лежит на диване и
глядит ему
в спину; сестра же как-то болезненно морщилась и потягивалась, когда он, пытаясь вернуть
прошлое, пробовал делиться с нею своими восторгами.
Проводив своего пациента, генеральша минуту глазами, полными слез,
глядит на отца Аристарха, потом ласкающим, благоговеющим взором обводит аптечку, лечебники, счета, кресло,
в котором только что сидел спасенный ею от смерти человек, и взор ее падает на оброненную пациентом бумажку. Генеральша поднимает бумажку, разворачивает ее и видит
в ней три крупинки, те самые крупинки, которые она дала
в прошлый вторник Замухришину.
Он до самой зари рассказывал офицерам эпизоды из своего хорошего
прошлого, водил их по комнатам, показывал дорогие картины, старые гравюры, редкое оружие, читал подлинные письма высокопоставленных людей, а измученные, утомленные офицеры слушали,
глядели и, тоскуя по постелям, осторожно зевали
в рукава; когда наконец хозяин отпустил их, спать было уже поздно.
— Проснись, ради создателя! К нам
в кухню забрался вор! Стою я у окна,
гляжу, а кто-то
в окно лезет. Из кухни проберется
в столовую… ложки
в шкапу! Базиль! У Мавры Егоровны
в прошлом году так же вот забрались.
— Гляньте-ка, братцы! — воскликнул радостно
Прошлый, указывая на Григория, — так и пышет весь отвагой! Я готов спорить на что угодно, что не кровь, а огонь льется
в его жилах…
Точно
в первый раз
глядит он на бронзовую фигуру с курчавой, обнаженной головой, склоненной несколько набок. И сколько воспоминаний нахлынуло из самого недавнего
прошлого! Давно ли чествовали столетнюю годовщину певца"Онегина"и"Медного Всадника"? А то, первое торжество, когда открывали памятник и вся грамотная Россия вздрогнула от наплыва высшей радости! И те, кто говорил
в великие пушкинские дни, — уже тени… Ему их никогда не видать.
— Ну, смотри на меня, ведь я любя тебя говорю… Неужели нельзя заняться делом серьезно, без легкомыслия… Вспомни, как мы сошлись с тобой, что говорили, на что надеялись! Как мы могли бы быть счастливы! Ведь у нее одна идея, одно общее дело, будем работать вместе
в одну сторону. Если опять выберут, надо бросить
прошлое легкомыслие,
глядеть на жизнь серьезнее и тогда ты увидишь, что больше этого не случится, все будут уважать, любить тебя, как я люблю…