Неточные совпадения
Он назвал, как и следовало,
глупую склянку
дурой и подумал: «К кому теперь прежде всего явиться?
Матрешка усомнилась; она не отдала бы своих двугривенных ни в какой банк. «Так и поверила тебе, — думала она, делая
глупое лицо, — нашла
дуру…»
Мать, не понимая
глупого закона, продолжала просить, ему было скучно, женщина, рыдая, цеплялась за его ноги, и он сказал, грубо отталкивая ее от себя: «Да что ты за
дура такая, ведь по-русски тебе говорю, что я ничего не могу сделать, что же ты пристаешь».
— Что еще? — вслух вспоминает она, приморщив брови. — Спаси, помилуй всех православных; меня,
дуру окаянную, прости, — ты знаешь: не со зла грешу, а по
глупому разуму.
— «Много, говорит, чести будет им, пускай сами придут…» Тут уж я даже заплакала с радости, а он волосы мне распускает, любил он волосьями моими играть, бормочет: «Не хлюпай,
дура, али, говорит, нет души у меня?» Он ведь раньше-то больно хороший был, дедушко наш, да как выдумал, что нет его умнее, с той поры и озлился и
глупым стал.
— Ну, скажи, что ты круглая
дура! — бойко отвечал мальчик и был совершенно счастлив, что его слова вызывали сдержанный смех набравшейся во двор толпы. — У тебя и рожа
глупая, как решето!
И французский язык, и что я большая
дура, и что содержательница нашего пансиона нерадивая,
глупая женщина; что она об нашей нравственности не заботится; что батюшка службы себе до сих пор не может найти и что грамматика Ломонда скверная грамматика, а Запольского гораздо лучше; что на меня денег много бросили по-пустому; что я, видно, бесчувственная, каменная, — одним словом, я, бедная, из всех сил билась, твердя разговоры и вокабулы, а во всем была виновата, за все отвечала!
Устенька вдруг упала головой на грудь подруге, обхватила ее руками и вся затряслась от давившего ее смеха. —
Глупая ты
дура! — проговорила она запыхавшись: — счастья себе не хочешь, — и опять принялась щекотать Марьяну.
— Насильно!.. насильно!.. Но если эти
дуры не знают общежития!.. Что за народ эти русские!.. Мне кажется, они еще
глупее немцев… А как бестолковы!.. С ними говоришь чистым французским языком — ни слова не понимают. Sacristie! Comme ils sont bêtes ces barbares! [Черт возьми! Как глупы эти варвары! (франц.)]
— Ах, она
дура этакая,
глупее меня даже!
— Выпустить колодников! — приказал он. — А ты, отецкая дочь, лошадь-то не пугай у меня!
Дуры эти бабы, прямо сказать. Ну, чего голосишь-то? Надень платок,
глупая…
— А ты зачем руками хватаешь? — сердится фельдшер. — Я тяну, а ты мне под руку толкаешь и разные
глупые слова…
Дура!
Ничкина. Что вы меня насмех, что ли, подымаете? Не
глупей я вас… Батюшки, жарко! (Маланье.) Ты чему,
дура?
— Поэтому и я
дура, — кричали они, — и я ничего не знаю оттого, что не училася вашей
глупой грамоте? Так и я
дура?.. Ложилась у вас чести за восемь лет супружеской жизни!..
— Что буркалы-то выпучила? — сказала она, принимаясь снова тормошить девку. — Столбняк нашел, что ли? Ну, чего смотришь, как шальная какая?.. Встань, говорят тебе… эх-ма! Ишь как ревет, полоумная… словно махонькая какая… право-ну… Ах ты,
дура,
дура!.. Вишь, как рубашку вымочила слезами-то своими
глупыми… Пошла, просушись… скотина ты этакая… право-ну…
Называла по именам дома богатых раскольников, где от того либо другого рода воспитания вышли дочери такие, что не приведи Господи: одни Бога забыли, стали пристрастны к нововводным обычаям, грубы и непочтительны к родителям, покинули стыд и совесть, ударились в такие дела, что нелеть и глаголати… другие, что у мастериц обучались, все, сколько ни знала их Макрина, одна другой
глупее вышли, все как есть
дуры дурами — ни встать, ни сесть не умеют, а чтоб с хорошими людьми беседу вести, про то и думать нечего.
Глупая кузина моя, эта злая и пошлая Алина, которую ты во имя «принципа»: женской свободы с таким мастерством женил на дурачке Висленеве, по совету ваших
дур, вообразила, что я глупа, как все они, и изменила им… выдала их!..
— Неужто тебя могут останавливать или стеснять
глупые толки этого кабана, моего дяди, или моих дур-тетушек? Где же твои уверения, что тебя не может стеснять ничье постороннее мнение? Ты, значит, солгала, когда говорила, что любишь меня и тебе все равно, хоть бы весь мир тебя за это возненавидел…
—
Дура! — крикнул я ей вслед, но крикнул уже не как сожительнице, а как просто
глупой женщине. И дивное дело, после этого разговора всю душевную тягость у меня как бы рукой сняло.