Дорогой, я стала ведьмой в эту пятницу!

Арина Холина

Что делать, если мужчина предлагает женщине богатство, карьеру, славу и любовь? Удержаться трудно – кто в наше время не хочет быть лучше других? Три амбициозные, привлекательные, но одинокие и не слишком удачливые подруги неожиданно знакомятся с замечательными мужчинами, которые отчего-то начинают устраивать их жизнь. Каждую ожидает известность, фантастические гонорары, пылкие чувства самого милого, сексуального и щедрого любовника. Жизнь похожа на сказку! Но подруги забывают, что сказки бывают не только с хорошим концом…

Глава 5

— Он о-о-очень умный! — восторгалась Маша. — Делает вид, что все это не имеет значения, но он учился в Кембридже, английский знает, как родной, и может рассказать обо всем на свете!

— Тебе мужчина нужен или энциклопедия? — съязвила Варя.

— У меня вот где… — Маша провела рукой по горлу, — этот ваш дешевый цинизм! Почему я должна все время приобщаться к вашим ехидным шуткам и прочей бесчеловечной галиматье? Мне нравятся умные, образованные мужчины, я не люблю весь этот ваш светский треп, и я, в конце концов, познакомилась с человеком, которого искала всю жизнь!

— Маш, Маш, Маш! Прости! — примирительно сказала Варя. — Привычка. Нездоровая. Я рада за тебя. Главное, чтобы он был хорошим человеком.

— Почему он должен оказаться плохим? — все еще кипятилась Маша.

— Маш, потому что любой незнакомый человек может быть не таким, каким кажется! Ты что, ищешь во мне врага?!

— Нет, я не ищу врагов, — поостыла Маша. — Просто вы такие… легкомысленные.

— Маш, что с тобой происходит? — обиделась Варя. — Мы столько лет дружим, и единственное, что ты можешь сказать обо мне и о Лизе, — что мы легкомысленные?

— Варя, извини, я просто устала. — Маша приложила ладони к вискам. — Я так нервничаю. Понимаешь, это идеальный мужчина — я влюбилась, я пропала…

— Ну, ну, ну… — Варя перегнулась через стол и похлопала Машу по плечу.

— Вы с Лизой другие. Вы так все легко начинаете и так просто заканчиваете… Я не могу так: «О, это не вариант, начнем все заново…» Я каждый раз до смерти боюсь, что снова ничего не получится, что я не найду того единственного… Я так хочу иметь мужа, семью, детей, а мне ведь уже тридцать, и я…

— Маш, ку-ку, тебе всего лишь тридцать, и это только в двадцать кажется, что тридцать — старость, — утешала ее Варя. — Мы-то знаем, что это не так.

— Да, знаем, но в тридцать уже думаешь о разных серьезных вещах! — сопротивлялась Маша. — И если я сейчас чего-то не сделаю, вся моя жизнь развалится. Мне так надоели эти тусовки, клубы… Я хочу тишины!

— Это говорит сотрудник радиостанции. — Варя попыталась пошутить, но Маша лишь посмотрела на нее с отчаянием. — Ладно, Маш, извини, мне еще ехать на мозговой штурм. — Варя достала из бумажника кредитную карту. — У нас там новый сериал на подходе.

— Я останусь, — вяло проговорила Маша. — Надо подумать.

* * *

Кондиционер заклинило на позиции «мороз». Двадцать человек курили сигареты одну за другой, пили кофе, скатывались на обсуждение политики, последнего фильма Балабанова. Варе казалось, что эта нервотрепка не закончится никогда. Почему они все думают, что делают что-то новое и особенное? Главная героиня, как обычно, бедная и несчастная, в конце станет богатой и счастливой, а в промежутке будет бороться с врагами, интриганами, мерзавцами и завистниками. Вот вам завязка, придумайте, дорогие мои, несколько отпетых мерзавцев, завистников и врагов, а также очень хорошего миллионера, у которого будут свои мерзавцы, завистники, враги, и она сначала его не полюбит, а потом полюбит, но им будут мешать… И так шестьдесят серий.

От сигарет в голове у Вари образовался туман. Она спрашивала себя: что здесь делает она, девушка из интеллигентной семьи, мама — адвокат, папа — политолог?

Она же понимает, что все это лажа, и все понимают, но всех это устраивает, потому что за лажу платят хорошие деньги, а ее — нет, хотя деньги, конечно, имеют значение…

Да еще этот сумасшедший кондиционер!

— Варь, что делать с бабой олигарха? — спросила руководитель проекта Инна.

— Я думаю, что баба олигарха не должна быть сукой. Пусть будет просто глупой дурой, которую все используют, и использовать ее станет главная вражина нашей героини. Она ей наплетет, что если та что-то сделает, то олигарх будет ее страшно уважать. А потом, в самом конце, она станет хорошей и выйдет замуж за начальника охраны. — Варя выпалила первое, что взбрело в голову.

Как обычно, она решила, что сейчас все будут над ней смеяться, а руководительница проекта встанет и укажет на дверь. «Такой несусветной глупости я в жизни не слышала! — скажет руководительница. — Мы пригласили вас по ошибке. Извольте выйти вон».

Но Инна лишь закивала головой, буркнула «отлично» и записала что-то в большой красной книге.

* * *

На трясущихся ногах Лиза зашла в ресторан «Галерея». Федор топал где-то сзади. В большой сумке от «Сони Рикель» Лиза несла портфолио. «Ничего-ничего, я дорого одета, хорошо выгляжу, я работала с лучшими журналами…» — уговаривала она себя. Первый раз в жизни речь шла о больших деньгах, которые Лиза могла заработать сама. И если она их заработает, ее будущее обеспечено. Ее станут приглашать, ублажать, заваливать работой. Она станет богатой и знаменитой — и вся ее семья будет ею гордиться.

В ресторане их ждали полный холеный мужчина, средних лет женщина с короткой стрижкой, небритый молодой человек и девушка с длинными темными волосами. Они все поздоровались, после чего заговорила женщина среднего возраста — она, как выяснилось, была старшим менеджером отдела рекламы.

— Мы планируем агрессивную стратегию выхода на рынок, основной концепцией которого является… — бодро завела женщина, и Лиза тут же отключилась.

Очнулась она лишь тогда, когда услышала пронзительный голос темноволосой девушки — менеджера по связям с общественностью. Обе они говорили одно и то же, только молодой человек — артдиректор — более-менее внятно изъяснился насчет того, что Лизе предлагается фотографировать.

«Они меня съедят, — жаловалась про себя Лиза. — Я стану кем-то другим».

–…полторы тысячи долларов съемочный день, — договорил холеный мужчина. — Вас устраивает?

— Вполне, — стараясь не визжать от восторга, важно ответила Лиза и радостно подумала: «Ну и пусть едят! Подавятся!»

* * *

Варя уже минут десять сидела в туалете. Ей казалось, что здесь, в кабинке, безопасно. Не надо придумывать глупые истории, не надо злиться на щенячий энтузиазм коллег. К тому же тут по сравнению с комнатой было тепло.

Хлопнула дверь.

— Алло! — услышала Варя. — Это ты?

— Лен, короче, слушай. У меня времени мало. Живет телка типа Ксении Собчак — вся из себя золотая молодежь, украшение общества, и все такое. Как положено, все ее ненавидят, а потом ее родители погибают в автокатастрофе, и оказывается, что у нее нет ни копейки денег. Деньги куда-то делись. Вот, ну и ей, типа, надо начинать все заново, но ее все, само собой, чмарят, на работу не берут, да еще и папаша как-то подозрительно погиб. Такая женская история а-ля «Блондинка в законе» с детективом. Лен, как тебе? Честно нравится? Ну, я не знаю… У меня сейчас работы до фига, но напишу, думаю, за год. А чего торопиться? И потом, что я с ним буду делать? В кино все свои — там им хватает амбициозных сценаристов… Я не занудствую, просто у нас все кино по родственной линии.

По голосу Варя не могла понять, кто говорит там, за дверью, но это явно была какая-то девушка из их бригады.

— Ладно, я пошла, Лен, давай. Спасибо за поддержку.

Снова хлопнула дверь, Варя выбралась из кабинки, и тут зазвонил ее телефон.

— Ты готова к встрече с прекрасным? — поинтересовался Богдан.

— Ты о себе?

— Нет! — расхохотался Богдан. — О продюсере, Сергее Цейтлине. Мы с ним завтра обедаем, присоединяйся. Встреча тебя ни к чему не обязывает.

— Э-ээ… Ну, давай, — согласилась Варя. — Спасибо, ты такой заботливый.

— Когда-нибудь и ты мне пригодишься, — пообещал он.

* * *

Маша рассказывала Никите о своей семье. О просторной даче в Аксиньине, о теплой террасе, о плетеных креслах-качалках, о запахе пирогов, о черной глубокой реке, о плакучих ивах, о черноплодке, из которой бабушка делала настойки…

— Конечно, папа был не очень известным актером по сравнению там с Роланом Быковым или Андреем Мироновым, но его знали, его любила Галина Брежнева — как актера, а потом вдруг все это растворилось, и мне даже казалось, что мне все это приснилось, — жаловалась Маша. — Я не скучаю по тем временам, меня скорее удивляет, как странно устроена жизнь.

— Ну, и как же ты умудрилась стать экономистом? — полюбопытствовал Никита.

Они сидели в тихом загородном ресторане на берегу реки. Никита заехал за ней после работы и почти насильно увез ужинать — Маша требовала душ, другую одежду, но он заявил, что она выглядит прекрасно.

— От злости. — Маша пожала плечами. — Когда мне было четырнадцать, мама снова с кем-то развелась, и я дико злилась, что она не работает, а все ждет, когда кто-нибудь решит, что смысл его жизни — сделать ее счастливой. И мне почему-то казалось, что если я стану экономистом, то уж точно не пропаду. Вообще-то так оно и есть, но…

— Что «но»?

— Но я чувствую, что это не мое. Понимаешь, я промахнулась. Сделала страшную ошибку. Я читаю газеты, еженедельники и думаю: ну почему не я? Я бы так хотела стать во главе какого-нибудь серьезного издания, делать что-то полезное, интересное и вообще быть одной из тех, кто совершает что-то для истории, а не просто принимает участие в демографическом процессе. Понимаешь?

Никита странно на нее посмотрел, но ничего не сказал.

Официант принес горячее, Маша принялась за судак в сложном икорном соусе, но перехватила взгляд Никиты и чуть не подавилась. Его взгляд был тяжелый и злой. Маша и сама не поняла, чего испугалась, — тем более что в следующее мгновение он смотрел на нее с нежностью и вниманием. Но на долю секунды у нее пересохло в горле и хотелось бежать, громко крича: «Помогите!», размахивая руками, — подальше, очень далеко, лишь бы не испытывать жуткую, беспочвенную, одуряющую панику.

— Невкусно? — забеспокоился Никита.

— Все хорошо, — отмахнулась Маша. — Показалось, что кость проглотила. У меня так бывает — боюсь, что кость застрянет в горле. До ужаса.

* * *

Вечером Лиза ждала Варю на веранде ресторана «Снобс» и немного злилась из-за того, что легко и привычно согласилась на встречу. Она была возбуждена и хотела подумать о том, как снимать рекламу. Нужно было пересмотреть кучу журналов, покопаться в Интернете, изучить новые тенденции, а вместо этого придется переливать из пустого в порожнее. Лиза поймала себя на том, что посиделки с подружками, на которых они болтали по пять, а то и по шесть часов, не казались уже такими заманчивыми, как раньше. «Бла-бла-бла…» — подумала Лиза о том, чем ей предстояло заниматься. Она чувствовала себя на подъеме, ей хотелось что-то делать, быть активной, занятой, преуспевающей и жаловаться, что ни на что не хватает времени — работа, работа, еще раз работа.

— Фу, привет, бежала от Рождественского бульвара, такая пробка! — ворвалась на веранду Варя, размахивая сумкой. — Воды! — крикнула она официантке. — Как дела?

— Хорошо дела, — сохраняя спокойствие, ответила Лиза. — Буду снимать рекламу для Кирсанова.

— Для этих вот брендов класса люкс? — ахнула Варя.

Лиза важно кивнула.

— Да ты что?! — еще больше удивилась подруга.

— Да, меня Федя познакомил, и они мне заказали всю рекламную кампанию.

— Ни фига себе! — Варя всплеснула руками. — Круто как… Лиз, я за тебя очень рада. Но ты же не хотела рекламой заниматься. Ты хотела, как Клавихо, стать фотохудожницей, и чтобы все тебя уважали за твою неповторимую индивидуальность.

Лиза рассердилась, но сдержалась.

— Знаешь, мне предложили такие деньги, что отказаться — все равно что расписаться в собственной безнадежности, — непринужденно ответила она.

— А-а… — то ли согласилась, то ли смирилась Варя.

Обе почувствовали напряжение. Что-то пошло не так. Варя ожидала, что Лиза начнет метаться, ныть, паниковать, стенать на то, что рекламщики ее поимеют, жаловаться, что художник вынужден творить с гантелями в руках, что мир несправедлив…

Но Лиза ничего такого не сказала. Она была такой твердой, решительной и самоуверенной, что Варя не знала, с какого бока к ней подступиться.

— Ты с Машей не общалась? — поинтересовалась она.

— Нет. — Лиза покачала головой. — Я ей не звонила, и она мне. По-моему, Маша должна сделать первый шаг — все-таки это она мне нахамила.

— Просто международная дипломатия, — усмехнулась Варя. — Лиза, если ты забыла: это наша подруга Маша, она всегда такая. Мы ей всегда сами звоним, когда она дурит, ведь Маше потом долго бывает стыдно, и она не в состоянии сделать первый шаг.

— Значит, ей пора меняться, если хочет общаться с людьми, — отрезала Лиза. — Мне надоело играть в эти игры.

— Вот как. — Варя внимательно посмотрела на приятельницу.

— Да, Варь, люди меняются, — завелась Лиза. — Время от времени чувствуешь, что ты из чего-то выросла. В детстве — из штанов, а когда взрослеешь — из рамок, из отношений, из предубеждений.

— То есть. Маша стала для тебя мала? — все так же спокойно поинтересовалась Варя.

— Варя, ну не о том, не о том ты говоришь! — вспыхнула Лиза. — Машка хорошая, ты же знаешь — я ее люблю, как сестру, у меня вообще ближе вас никого нет, но…

— Но ты говоришь о ней снисходительно, — строго заметила Варя. — А так нельзя.

— Хорошо, больше не буду, — покорилась Лиза, но затаила раздражение на всех, у кого в глазу бревно.

Она еще не знала, что за бревно в глазу у Вари, но была уверена, что оно есть. Лиза немного предвосхитила события, но в конечном счете оказалась права.

* * *

— У тебя бассейн? — Маша смотрела на него так, словно Никита признался, что держит в саду уссурийского тигра.

Бассейн всегда был ее мечтой. Не надувной и не крошечный, как в бане, а настоящий бассейн, чтобы в нем можно было плавать и зимой, и летом.

— И воду можно подогреть?

— Можно, — усмехнулся Никита. — Хочешь посмотреть?

Маша понимала, что к мужчине, насчет которого строишь большие планы, ехать на первом же свидании домой «смотреть бассейн» — не самое разумное дело. Но…

«Вдруг он подлец, и я его больше никогда не увижу? — подумала она. — И так и не выясню, каково это — бассейн в саду?»

— Очень хочу посмотреть. — Маша затрясла головой.

— Тем более здесь недалеко, — добавил Никита, отдавая кредитку официанту.

Спустя минут двадцать они свернули на дорогу, с обеих сторон которой тянулись заборы. Некоторое время петляли по улицам, пока не добрались до кованой ограды, за которой виднелись сосны, ели, дубы, березы и дом. Ворота открылись, они проехали по аллее и остановились у входа в дом. Эта внушительная постройка из серого камня казалась пародией на английские замки, но, присмотревшись, Маша поняла, что дом действительно старый и строили его явно не в прошлом веке.

— Уникальный дом, — сообщил Никита. — Ему двести лет. Уцелел чудом. Вообще-то от него мало что осталось, но я его восстановил. Знаешь, потратил такое количество денег, что самому неловко вспоминать, сколько все это стоило.

— А зачем тебе это надо?

— Ну… — Он задумался. — Я люблю жить там, где уже кто-то жил.

Маша вздохнула. Она так рьяно уверяла друзей, что новый хороший дом в пригороде лучше старого отсыревшего дома в центре, что почти сама в это поверила. Но от воспоминаний об их с мамочкой квартире на Петровском бульваре щемило сердце. Стены там, казалось, дышали историей, и даже по совершенно новому асфальту каблуки цокали как-то особенно, а машины неслись со звуком, напоминающим стук пролетки. Гуляя по Сретенке, Маша кожей чувствовала, что здесь когда-то на санях мчался пьяненький Есенин, на Чистых Прудах ей виделся спешащий Маяковский, а на Тверской, у памятника Пушкину, она представляла себе встречу с друзьями-поэтами интеллигентного Валентина Катаева…

В Куркине Маша чувствовала себя переселенцем из Старого Света, захватчиком, человеком, рвущимся в будущее — потому что ему стыдно вспомнить прошлое.

Она с нежностью взглянула на Никиту и вдруг представила себе, как идет с ним к алтарю Елоховской церкви — в платье от Валентино, расшитом жемчугом, и в роскошной кружевной фате. Внезапно охрипнув от разгулявшегося воображения, Маша закашлялась и спросила севшим голосом:

— А бассейн где?

— Там. — Никита кивнул головой и повел ее в дом. Они насквозь прошли холл и очутились на террасе, за которой вытянулся бассейн.

Маша подошла ближе и заглянула в голубую прозрачную воду. Дно бассейна украшала мозаика с рыбками, стенки были отделаны золотистой плиткой, а по бортам стояли деревянные шезлонги и елки в кадках.

— Потрясающе… — прошептала Маша. — Такой вкус! Такое изящество!

— Да-да, — усмехнулся Никита. — Мой дизайнер предупреждал, что все это будет производить неизгладимое впечатление на девушек.

— Э-э… — смутилась Маша. — Наверное, это был очень хороший дизайнер. Кхе-кхе…

— Пойдем в дом. — Он взял ее под локоть.

Они прошли в большую гостиную с диванами, тяжелыми креслами, с маленькими стеклянными и большими деревянными столами, на которых стояли массивные серебряные пепельницы, стопками лежали журналы и газеты. «Мужская обстановка», — подумала Маша.

— Ну вот, а теперь коронный трюк моего дизайнера, та-да-дам! — протрубил Никита и подвел Машу к красивому камину. Возле камина, в котором потрескивали дрова, стоял огромный угловой диван, а на полу красовалась шкура зебры.

— Да-а… — удивилась Маша. — На этом месте девушки, наверное, падают замертво…

— Только самые впечатлительные, — усмехнулся Никита. — Ты не хочешь выпить?

— Клубничную «маргариту», — сообщила Маша в надежде, что как следует клубничную «маргариту» приготовить не смогут и ее хоть что-нибудь здесь разочарует.

Но Никита покричал, явилась пожилая женщина в черном платье с брошью, и спустя десять минут Маша блаженствовала на диване со стаканом восхитительной, в меру приторной клубничной «маргариты», с тарелкой сырного ассорти, вазой с фруктами и самым привлекательным мужчиной во Вселенной.