Неточные совпадения
— В первый раз, как я увидел твоего коня, — продолжал Азамат, — когда он под тобой крутился и прыгал, раздувая ноздри, и кремни брызгами летели из-под копыт его, в моей душе сделалось что-то непонятное, и с тех пор все мне опостылело: на лучших скакунов моего отца смотрел я с презрением, стыдно было мне на них показаться, и тоска овладела мной; и, тоскуя, просиживал я на утесе целые дни, и ежеминутно мыслям моим являлся
вороной скакун твой с своей стройной поступью, с своим гладким, прямым, как стрела, хребтом; он смотрел мне в
глаза своими бойкими
глазами, как будто хотел слово вымолвить.
Как теперь гляжу на эту лошадь:
вороная как смоль, ноги — струнки, и
глаза не хуже, чем у Бэлы; а какая сила! скачи хоть на пятьдесят верст; а уж выезжена — как собака бегает за хозяином, голос даже его знала!
Вертит хвостом, с
Вороны глаз не сводит,
И говорит так сладко, чуть дыша:
«Голубушка, как хороша!
Я эту басенку вам былью поясню.
Матрёне, дочери купецкой, мысль припала,
Чтоб в знатную войти родню.
Приданого за ней полмиллиона.
Вот выдали Матрёну за Барона.
Что ж вышло? Новая родня ей колет
глазПопрёком, что она мещанкой родилась,
А старая за то, что к знатным приплелась:
И сделалась моя Матрёна
Ни Пава, ни
Ворона.
— Можете представить — убили человека!
Воронов, трактирщик, палкой по голове, на моих
глазах — всенародно! Позвольте — что же это значит? Это — аптекарь Гейнце… известный всем!
—
Глаз его покраснел и как-то странно округлился, выкатился, — торопливо и настойчиво он продолжал: — Если это разнесется — Китаеву и
Воронову исключат из гимназии, а они обе — очень бедные,
Воронова — дочь машиниста водокачки, а Китаева — портнихи, очень хорошей женщины!
— Н-да, поговорка «
ворон ворону глаз не выклюет» оказалась неверной в случае Варавки, — Радеев-то перепрыгнул через него в городские головы. Устроил из интеллигенции трамплин себе и — перескочил. Жуликоватый старикан, чувствует запах завтрашнего дня. Вы что — не большевик, случайно?
— Он ехал на извозчике, и вдруг
Воронов бросился, — рассказывал Злобин, взмахивая рукой, задевая фуражкой о забор, из опухшего
глаза его сочились слезы, длинные ноги топали, он качался, но Самгин видел, что он не пьян, а — возмущен, испуган.
На другой день в полдень Вера, услыхав шум лошадиных копыт в ворота, взглянула в окно, и
глаза у ней на минуту блеснули удовольствием, увидев рослую и стройную фигуру Тушина, верхом на
вороном коне, въехавшего во двор.
При виде улыбавшейся Хины у Марьи Степановны точно что оборвалось в груди. По блудливому выражению
глаз своей гостьи она сразу угадала, что их разорение уже известно целому городу, и Хиония Алексеевна залетела в их дом, как первая
ворона, почуявшая еще теплую падаль. Вся кровь бросилась в голову гордой старухи, и она готова была разрыдаться, но вовремя успела собраться с силами и протянуть гостье руку с своей обыкновенной гордой улыбкой.
Та м и сям среди кустарников высились: зонтичная ангелика,
вороний глаз с расходящимися во все стороны узкими ланцетовидными листьями и особый вид папоротника с листьями, напоминающими развернутое орлиное крыло, и вследствие этого называемый в просторечии «орляком».
Но виден в толпе красный верх козацкой шапки пана Данила; мечется в
глаза золотой пояс на синем жупане; вихрем вьется грива
вороного коня.
Калитка отворяется, и во двор въезжает верхом на
вороной высокой лошади молодой человек в черкеске, папахе и с серебряным большим кинжалом на поясе. Великолепная
вороная лошадь-степняк, покачиваясь на тонких сухих ногах, грациозно подходит на середину двора и останавливается. Молодой человек с опухшим красным лицом и мутными
глазами сонно смотрит на старика в халате.
Зайца увидишь по большей части издали, можешь подойти к нему близко, потому что лежит он в мокрое время крепко, по инстинкту зная, что на голой и черной земле ему, побелевшему бедняку, негде спрятаться от
глаз врагов своих, что даже сороки и
вороны нападут на него со всех сторон с таким криком и остервенением, что он в страхе не будет знать, куда деваться…
Надобно весьма хорошо заметить место, где он упадет, и скакать туда немедленно, особенно если снег довольно глубок и тетерев упал в лесу или в кустах: пухлый снег совершенно его засыплет, и, потеряв место из
глаз, вы ни за что его после не найдете, разве укажут сороки и
вороны, которые сейчас налетят на мертвую птицу, лишь бы только заметить им, что она упала.
Почему она одна, Лизавета Прокофьевна, осуждена обо всех заботиться, всё замечать и предугадывать, а все прочие — одних
ворон считать?» и пр., и пр. Александра Ивановна сначала была осторожна и заметила только, что ей кажется довольно верною идея папаши о том, что в
глазах света может показаться очень удовлетворительным выбор князя Мышкина в мужья для одной из Епанчиных.
Стан высокий, стройный и роскошный, античная грудь, античные плечи, прелестная ручка, волосы черные, черные как
вороново крыло, и кроткие, умные голубые
глаза, которые так и смотрели в душу, так и западали в сердце, говоря, что мы на все смотрим и все видим, мы не боимся страстей, но от дерзкого взора они в нас не вспыхнут пожаром.
Около нее помещались рыжий Бычков, Пархоменко, Ариадна Романовна — фея собой довольно полная и приятная, но все-таки с
вороньим выражением в
глазах и в очертании губ и носа, Серафима Романовна — фея мечтательная, Раиса Романовна и Зоя Романовна — феи прихлопнутые.
По зале прогуливались: молодая девушка весьма развязного вида, часто встряхивавшая черные кудри своей совершенно круглой головки, некрасивой, но весьма оригинальной; высокая худая фея с черными
вороньими глазами, длинным мертвенно-синим носом и с черно-бурыми веснушками.
Мать почти каждый день видела его: круто упираясь дрожащими от натуги ногами в землю, шла пара
вороных лошадей, обе они были старые, костлявые, головы их устало и печально качались, тусклые
глаза измученно мигали.
Там — по зеленой пустыне — коричневой тенью летало какое-то быстрое пятно. В руках у меня бинокль, механически поднес его к
глазам: по грудь в траве, взвеяв хвостом, скакал табун коричневых лошадей, а на спинах у них — те, караковые, белые,
вороные…
Хлебников растерянными
глазами глядит на унтер-офицера. Из его раскрытого рта вырывается, точно у осипшей
вороны, одинокий шипящий звук.
Калинович искренно восхищался всем, что видел и слышал, и так как любовь освещает в наших
глазах все иным светом, то вопрос о
вороне по преимуществу казался ему чрезвычайно мил.
Их было три: золотисто-рыжая чистокровная кобыла с сухой, оскалистой мордой, черными
глазами навыкате, с оленьими ногами, немного поджарая, но красивая и горячая как огонь — для Марьи Николаевны; могучий, широкий, несколько тяжелый конь,
вороной, без отмет — для Санина; третья лошадь назначалась груму.
Глубже чем когда-либо уткнув подбородок в галстух и угрюмо пуча
глаза, он снова уподобился птице, да еще сердитой, —
ворону, что ли, или коршуну.
— А провал их знает, постоят ли, батюшка!
Ворон ворону глаз не выклюет; а я слышал, как они промеж себя поговаривали черт знает на каком языке, ни слова не понять, а, кажись, было по-русски! Берегись, боярин, береженого коня и зверь не вредит!
— А за то, что не каркай. Кра! кра! «не иначе, что так будет»… пошел с моих
глаз долой…
ворона!
—
Ворон ворону глаз не выклюет! — угрюмо, словно про себя замечает третий, уже седой человек, одиноко доедающий в углу свои щи.
Он протер
глаза и глянул вверх: высоко в небе над его головой плавает
ворон.
Скажите им, что не будут наши тела лежать в могилах, а растаскают и оглодают наши кости жадные волки и выклюют
глаза нам черные
вороны».
— А вот, я расскажу,
ворона меня любила, это — занятно! Было мне тогда лет шестнадцать, нашёл я её в кустах, на огороде, крыло у неё сломано и нога, в крови вся. Ну, я её омыл, подвязал кости ниткой с лучинками; била она меня носом, когда я это делал страсть как, все руки вспухли, — больно ей, конечно! Кричит, бьётся, едва
глаза не лишила, да так каждый раз, когда я её перевязывал — бьёт меня не щадя, да и ну!
Сдвинувшись ближе, они беседуют шёпотом, осенённые пёстрою гривою осенней листвы, поднявшейся над забором. С крыши скучно смотрит на них одним
глазом толстая
ворона; в пыли дорожной хозяйственно возятся куры; переваливаясь с боку на бок, лениво ходят жирные голуби и поглядывают в подворотни — не притаилась ли там кошка? Чувствуя, что речь идёт о нём, Матвей Кожемякин невольно ускоряет шаги и, дойдя до конца улицы, всё ещё видит женщин, покачивая головами, они смотрят вслед ему.
— Такое умозрение и характер! — ответил дворник, дёрнув плечи вверх. — Скушно у вас в городе — не дай бог как, спорить тут не с кем… Скажешь человеку: слыхал ты — царь Диоклетиан приказал, чтобы с пятницы
вороны боле не каркали? А человек хлопнет
глазами и спрашивает: ну? чего они ему помешали? Скушно!
Солнце пекло смертно. Пылища какая-то белая, мелкая, как мука, слепит
глаза по пустым немощеным улицам, где на заборах и крышах сидят
вороны. Никогошеньки. Окна от жары завешены. Кое-где в тени возле стен отлеживаются в пыли оборванцы.
Петр состарился целыми десятью годами, хотя всего-навсе четыре года, как покинул кров родительский; в кудрявых волосах его, когда-то черных как крыло
ворона, серебрилась седина; нахмуренные брови, сходившиеся дугою над орлиным его носом, свешивались на
глаза, которые глядели также исподлобья, но значительно углубились и казались теперь потухшими.
Я был светлою личностью… Нельзя сострить ядовитей! Теперь мне сорок семь лет. До прошлого года я так же, как вы, нарочно старался отуманивать свои
глаза вашею этою схоластикой, чтобы не видеть настоящей жизни, — и думал, что делаю хорошо. А теперь, если бы вы знали! Я ночи не сплю с досады, от злости, что так глупо
проворонил время, когда мог бы иметь все, в чем отказывает мне теперь моя старость!
— Разумеется, побежали на чердак, и что ж бы ты думал? — он преспокойно прислонился себе к балке и спит! И веревка в двух шагах через балку перекинута! Как только
вороны глаз ему не выклевали… чудеса!
Евсей, оглушённый этим рёвом, обернулся — сзади него стоял Мельников;
глаза его горели, чёрный и растрёпанный, он хлопал ладонями, точно
ворон крыльями, и орал...
Воронов привстал и оглянулся. Кругом могильные холмики и кресты. Рядом с ним белый, только что выкрашенный крест. Он снова опустился на землю и на момент закрыл
глаза, не понимая, что с ним, где он. Рука его упала на пояс и нащупала патронную суму.
Воронов что-то сообразил, и ужас отразился в его
глазах.
Пронизывающий холодок привел
Воронова в чувство. Он открыл
глаза.
Наутро, взглянув в окно, Бегушев увидел у ворот своих человек двадцать мужчин в поддевках, в шубенках, с которыми Прокофий перебранивался. Бегушев догадался, что это были набежавшие, как
вороны на труп, гробовщики, и отвернул
глаза от окна.
У нее
глаза были страшные — так и светятся… Канарейка закрыла
глаза от страха, чтобы не видать, как
Ворона будет рвать несчастного воробышка.
Воркует голубка; над крышей летая,
Кричат молодые грачи,
Летит и другая какая-то птица —
По тени узнал я
ворону как раз:
Чу! шопот какой-то… а вот вереница
Вдоль щели внимательных
глаз!
— Проклят! проклят, проклят! — кричала в бешенстве старуха: — чтобы тебе сгнить живому, чтобы черви твой язык подточили, чтоб
вороны глаза проклевали, — чтоб тебе ходить, спотыкаться, пить, захлебнуться… — горбатый, урод, холоп… проклят, проклят!..
Ну да «у нас (как говорят гостомльские мужики) из эвтого просто», —
ворон ворону глаза не выклюет.
Зимою в праздники, на святках и на масленице, он возил её кататься по городу; запрягали в сани огромного
вороного жеребца, у него были жёлтые, медные
глаза, исчерченные кровавыми жилками, он сердито мотал башкой и громко фыркал, — Наталья боялась этого зверя, а Тихон Вялов ещё более напугал её, сказав...
Марфа Андревна недолго стояла в своем наблюдательном созерцании: разбойники ее заметили и сейчас же одним ударом приклада сшибли ее с ног, бросили на пол и тоже завязали ей рот. При ее
глазах взламывали ее сундуки, забирали ее добро, вязали все это в узлы и выкидывали за окно прямо на землю или передавали на веревках темным страшным людям, которые, как
вороны, сидели на ветвях черной липы и утаскивали все, что им подавали.
Привязанный к коновязи, он ржал, плясал задними ногами и, изгибая набок шею, косил назад, на
вороную кобылу, черным большим выкатившимся
глазом с красными жилками на белке.
За столами, напоминая уже не
ворон на проволоке, а трех соколов Алексея Михайловича, сидели три совершенно одинаковых бритых блондина в светло-серых клетчатых костюмах и одна молодая женщина с мечтательными
глазами и бриллиантовыми серьгами в ушах.