Неточные совпадения
Являлся чиновник особых поручений при
губернаторе Кианский, молодой человек
в носках одного цвета с галстуком, фиолетовый протопоп Славороссов; благообразный, толстенький тюремный инспектор Топорков, человек с голым черепом, похожим на огромную, уродливую жемчужину «барок», с невидимыми глазами на жирненьком лице и с таким же,
почти невидимым, носом, расплывшимся между розовых щечек, пышных, как у здорового ребенка.
С той поры он
почти сорок лет жил, занимаясь историей города, написал книгу, которую никто не хотел издать, долго работал
в «Губернских ведомостях», печатая там отрывки своей истории, но был изгнан из редакции за статью, излагавшую ссору одного из
губернаторов с архиереем; светская власть обнаружила
в статье что-то нелестное для себя и зачислила автора
в ряды людей неблагонадежных.
Райский
почти обрадовался этому ответу. У него отлегло от сердца, и он на другой день, то есть
в пятницу после обеда, легко и весело выпрыгнул из кареты
губернатора, когда они въехали
в слободу близ Малиновки, и поблагодарил его превосходительство за удовольствие приятной прогулки. Он, с дорожным своим мешком, быстро пробежал ворота и явился
в дом.
Кто же, кто? Из окрестных помещиков, кроме Тушина, никого нет — с кем бы она видалась, говорила. С городскими молодыми людьми она видится только на бале у откупщика, у вице-губернатора, раза два
в зиму, и они мало посещают дом. Офицеры, советники — давно потеряли надежду понравиться ей, и она с ними
почти никогда не говорит.
Стали потом договариваться о свите, о числе людей, о карауле, о носилках, которых мы требовали для всех офицеров непременно. И обо всем надо было спорить
почти до слез. О музыке они не сделали, против ожидания, никакого возражения; вероятно, всем,
в том числе и
губернатору, хотелось послушать ее. Уехали.
Вероятно, эти деревья ровесники местечку, а оно старше
почти всех других
в колонии: оно основано двести лет назад и названо
в честь тогдашнего
губернатора, по имени Стеллен, и жены его, урожденной Бош.
Вслед за ними посетил нас английский генерал-губернатор (governor of the strait —
губернатор пролива, то есть гонконгский), он же и полномочный от Англии
в Китае. Зовут его сэр Бонэм (sir Bonham). Ему отданы были те же
почести, какими он встретил нашего адмирала на берегу: играла музыка, палили из пушек.
Сидит он обыкновенно
в таких случаях если не по правую руку
губернатора, то и не
в далеком от него расстоянии;
в начале обеда более придерживается чувства собственного достоинства и, закинувшись назад, но не оборачивая головы, сбоку пускает взор вниз по круглым затылкам и стоячим воротникам гостей; зато к концу стола развеселяется, начинает улыбаться во все стороны (
в направлении
губернатора он с начала обеда улыбался), а иногда даже предлагает тост
в честь прекрасного пола, украшения нашей планеты, по его словам.
Основано оно
в 1881 году и названо так
в честь М. С. Корсакова, бывшего генерал-губернатора Восточной Сибири.
Интересно, что на Сахалине дают названия селениям
в честь сибирских
губернаторов, смотрителей тюрем и даже фельдшеров, но совершенно забывают об исследователях, как Невельской, моряк Корсаков, Бошняк, Поляков и многие другие, память которых, полагаю, заслуживает большего уважения и внимания, чем какого-нибудь смотрителя Дербина, убитого за жестокость.
27-го около полудня мы добрались до Лебедя. Наше появление порадовало их и удивило. Я не стану рассказывать тебе всех бедствий дороги.
Почти трое суток ехали. Тотчас по приезде я отправился к Милордову,
в твой дом (с особенным чувством вошел
в него и осмотрел все комнаты). Отдал просьбы и просил не задерживать. Милордов порядочный человек, он правил должность тогда
губернатора за отсутствием Арцимовича.
…26 генваря является ко мне городничий и показывает предписание
губернатора, где сказано: спросить у г. И. Пущина объяснение на слова: рыба и пр. (я их подчеркнул карандашом),
в которых может заключаться противузаконный смысл; отобранные сведения немедленно и прислать для освидетельствования памятника под названием рыба с первою
почтою.
По натуре он был более поэт, рыболов, садовод и охотник; вообще мирный помещик, равнодушный ко всем приманкам
почести и тщеславия, но служил весь свой век, был прокурором
в столице, потом
губернатором в провинции, потом сенатором
в несравненной Москве, и на всяком месте он стремился быть человеком и был им, насколько позволяли обстоятельства.
—
Губернатор и полковой командир — две вещи разные, — возразил ему судья, —
в полках все-таки было развито чувство
чести!
Он все
почти время проводил один; из друзей его никого не было
в городе: Кнопов жил
в деревне; прокурор вместе с совестным судьей (и вряд ли не затем, чтоб помочь тому подшибить
губернатора) уехал
в Петербург.
— Но нас ведь сначала, — продолжала Юлия, — пока вы не написали к Живину, страшно напугала ваша судьба: вы человека вашего
в деревню прислали, тот и рассказывал всем
почти, что вы что-то такое
в Петербурге про государя, что ли, говорили, — что вас схватили вместе с ним, посадили
в острог, — потом, что вас с кандалами на ногах повезли
в Сибирь и привезли потом к
губернатору, и что тот вас на поруки уже к себе взял.
«Пишу к вам
почти дневник свой. Жандарм меня прямо подвез к губернаторскому дому и сдал сидевшему
в приемной адъютанту под расписку; тот сейчас же донес обо мне
губернатору, и меня ввели к нему
в кабинет. Здесь я увидел стоящего на ногах довольно высокого генерала
в очках и с подстриженными усами. Я всегда терпеть не мог подстриженных усов, и почему-то мне кажется, что это делают только люди весьма злые и необразованные.
В более высшей среде общества распространилась не менее лестная молва о Калиновиче, тем более вероятная, что вышла от самого
почти губернатора.
— Хорошо, — подтвердил Петр Михайлыч, — суди меня бог; а я ему не прощу; сам буду писать к
губернатору; он поймет чувства отца. Обидь, оскорби он меня, я бы только посмеялся: но он тронул
честь моей дочери — никогда я ему этого не прощу! — прибавил старик, ударив себя
в грудь.
Почти вся губерния знала, что
губернатор, по разного рода отношениям к претендентам-родственникам, принимал
в этом деле живое участие и, конечно, приехал сам на свидетельство.
Наконец, последняя и самая серьезная битва
губернатора была с бывшим вице-губернатором, который вначале был очень удобен, как человек совершенно бессловесный, бездарный и выведенный
в люди потому только, что женился на побочной внуке какого-то вельможи, но тут вдруг, точно белены объевшись, начал, ни много ни мало, теснить откуп, крича и похваляясь везде, что он уничтожит
губернатора с его целовальниками, так что некоторые слабые умы поколебались и
почти готовы были верить ему, а несколько человек неблагонамеренных протестантов как-то уж очень смело и весело подняли голову — но ненадолго.
Едва только пришло известие, что старику-губернатору
в Петербурге плохо, а Калинович, напротив, произведен был
в статские советники; едва только распространилось это
в обществе, как губернаторша
почти всеми была оставлена.
Что касается
губернатора, то после служебной ломки, которую он
почти каждое утро производил, присутствие этих добрых людей, видимо, заставляло его как-то отдыхать душой, и какое-то тихое, отрадное чувство поселяло
в нем.
Сыграв маленькую пульку у
губернатора, предводитель уехал к другому предводителю, у которого
в нумере четвертые сутки происходила страшная резня
в банк. Вокруг стола, осыпанного рваными и ломаными картами, сидело несколько человек игроков. Лица у всех
почти были перепачканы мелом, искажены сдержанными страданиями и радостями, изнурены бессонницею, попойкою. Кто был
в сюртуке, кто
в халате, кто
в рубашке; однако и тут переговорили о новом вице-губернаторе.
— Но, кроме этих частных случаев, — продолжал
губернатор, не поднимая глаз, — существуют, если можно так выразиться, установившиеся, вошедшие
в какую-то законность злоупотребления, которые не влекут за собой никаких жалоб, а потому
почти не оглашаются.
Князь, как родственник вице-губернатора, заметно старавшийся сблизить его с
губернатором, везде
почти говорил, что Калинович
в восторге от порядка
в управлении и от самой губернии.
Вице-губернатор торопливо поклонился им и, как бы желая прекратить эту тяжелую для него сцену, проворно вышел. Князь тотчас же юркнул за ним. Проходя по канцелярии, Калинович сказал ему что-то очень тихо. Красный цвет
в лице князя мгновенно превратился
в бледный. Некоторые писцы видели, как он,
почти шатаясь, сошел потом с лестницы, где ожидал его полицеймейстер, с которым он и поехал куда-то.
— Да упаси меня бог! Да что вы это придумали, господин юнкер? Да ведь меня Петр Алексеевич мигом за это прогонят. А у меня семья, сам-семь с женою и престарелой родительницей. А дойдет до господина генерал-губернатора, так он меня
в три счета выселит навсегда из Москвы. Не-ет, сударь, старая история. Имею
честь кланяться. До свиданья-с! — и бежит торопливо следом за своим патроном.
Большая Межевая церковь была
почти полна. У Синельниковых, по их покойному мужу и отцу, полковнику генерального штаба, занимавшему при генерал-губернаторе Владимире Долгоруком очень важный пост, оказалось
в Москве обширное и блестящее знакомство. Обряд венчания происходил очень торжественно: с певчими из капеллы Сахарова, со знаменитым протодиаконом Успенского собора Юстовым и с полным ослепительным освещением, с нарядной публикой.
Вся Москва от мала до велика ревностно гордилась своими достопримечательными людьми: знаменитыми кулачными бойцами, огромными, как горы, протодиаконами, которые заставляли страшными голосами своими дрожать все стекла и люстры Успенского собора, а женщин падать
в обмороки, знаменитых клоунов, братьев Дуровых, антрепренера оперетки и скандалиста Лентовского, репортера и силача Гиляровского (дядю Гиляя), московского генерал-губернатора, князя Долгорукова, чьей вотчиной и удельным княжеством
почти считала себя самостоятельная первопрестольная столица, Сергея Шмелева, устроителя народных гуляний, ледяных гор и фейерверков, и так без конца, удивительных пловцов, голубиных любителей, сверхъестественных обжор, прославленных юродивых и прорицателей будущего, чудодейственных, всегда пьяных подпольных адвокатов, свои несравненные театры и цирки и только под конец спортсменов.
У
губернатора Петр Степанович был тоже принят прекрасно, до того, что тотчас же стал
в положение близкого или, так сказать, обласканного молодого человека; обедал у Юлии Михайловны
почти ежедневно.
Но так как вся Москва
почти знала, что генерал-губернатор весьма милостиво взглянул на афинские сборища, то оные были возобновлены, и
в них принялись участвовать прежние дамы, не выключая и Екатерины Петровны, которая, однако, к великому огорчению своему, перестала на этих сборищах встречать театрального жен-премьера, до такой степени напуганного происшедшим скандалом, что он не являлся более и на дом к Екатерине Петровне.
Его нарочно подсунули из министерства графу Эдлерсу, так как всем
почти было известно, что почтенный сенатор гораздо более любит увлекаться вихрем светских удовольствий, чем скучными обязанностями службы; вследствие всего этого можно было подозревать, что
губернатор вряд ли не нарочно старался играть рассеянно:
в его прямых расчетах было проигрывать правителю дел!
Вслед за тем повторились подобные возгласы и
в других, более отдаленных группах и закончились
почти басистым ревом: «Мы не желаем вас считать!» Бас этот вряд ли не принадлежал секретарю депутатского собрания. Часам к двенадцати, как водится, приехал
губернатор и, войдя на небольшое возвышение, устроенное
в одном конце зала, произнес краткую речь...
Вскоре после того к генерал-губернатору явился Тулузов и, вероятно, предуведомленный частным приставом, начал было говорить об этом столь близком ему деле, но властитель отклонил даже разговор об этом и выразился таким образом: «Les chevaliers aux temps les plus barbares faisaient mourir leurs femmes, pousses par la jalousie, mais ne les deshonoraient jamais en public!» [«Рыцари
в самые варварские времена, побуждаемые ревностью, убивали своих жен, но никогда не затрагивали их
чести публично!» (франц.).]
Губернатор все это, как и говорил, поехал сам отправить на
почту, взяв с собою
в карету управляющего, причем невольно обратил внимание на то, что сей последний, усевшись рядом с ним
в экипаже, держал себя хоть и вежливо
в высшей степени, но нисколько не конфузливо.
В груди у меня словно оборвалось что-то. Не смея, с одной стороны, предполагать, чтобы господин вице-губернатор отважился, без достаточного основания, обзывать дураком того, кого он еще накануне
честил вашим превосходительством, а с другой стороны, зная, что он любил иногда пошутить (терпеть не могу этих шуток,
в которых нельзя понять, шутка ли это или испытание!), я принял его слова со свойственною мне осмотрительностью.
— Господин Штановский! я имел
честь заметить вам, что ваша речь впереди! Господа! Я уверен, что имея такого опытного и достойного руководителя, как Садок Сосфенович (пожатие руки вице-губернатору), вы ничего не придумаете лучшего, как следовать его советам! Ну-с, а теперь поговорим собственно о делах.
В каком, например, положении у вас недоимки?
Он был отослан под стражею
в Симбирск, а оттуда
в Казань; и как все, относящееся к делам Яицкого войска, по тогдашним обстоятельствам могло казаться важным, то оренбургский
губернатор и
почел за нужное уведомить о том государственную Военную коллегию донесением от 18 января 1773 года.
— Домна Осиповна, — начала она докладывать Бегушеву, — не знаю, правда ли это или нет, — изволили
в рассудке тронуться; все рвут, мечут с себя… супруг их, доктор, сказывала прислуга, бился-бился с нею и созвал докторов,
губернатора, полицеймейстеров, и ее
почесть что силой увезли
в сумасшедший дом.
…Когда Саша предложил себя для совершения террористического акта над
губернатором, он и сам как-то не верил
в возможность убийства и отказ комитета принял как нечто заранее известное, такое, чего и следовало ожидать. И только на другой день, проснувшись и вспомнив о вчерашнем отказе, он понял значение того, что хотел сделать, и почувствовал ужас перед самим собою. И особенно испугала его та легкость,
почти безумие, с каким пришел он к решению совершить убийство, полное отсутствие сомнений и колебаний.
Несмотря на высокое достоинство этой пиесы, слишком длинной для чтения на рауте у какого бы то ни было генерал-губернатора, чтение
почти усыпило половину зрителей; но когда к концу пиесы дело дошло до комических разговоров итальянских женщин между собою и с своими мужьями, все общество точно проснулось и пришло
в неописанный восторг, который и остался надолго
в благодарной памяти слушателей.
Я только что возвратился с одного кляузного следствия и спал крепким сном. Вдруг меня разбудили. «Пожалуйте, говорят, к
губернатору». — «Что еще такое?» — подумал я
почти с бешенством, но делать было нечего: встал.
В передней меня действительно дожидался жандарм.
Потом, заложив руки
в карман и оттопырив локти, заходил по комнате сердитыми, отбивающими такт шагами. Так — ходят —
губернаторы. Успокоившись, расправил письмо, прочел его до конца, пометил слегка дрожащей рукой номер и бережно отложил. «Пусть
почитает», — подумал он про сына.
Губернатор взглянул на ряды ног, уходивших
в темноту, и сдержанным басом,
почти шепотом сказал...
Разве какой старый да хворый, а то все,
почесть, на службе состоят, а уж из этаких-то больших персон, так и нет никого; хошь бы теперь взять: госпожа наша гоф-интенданша, — продолжал он
почти с умилением, — какой она гонор по губернии имела: по-старинному наместника, а по-нынешнему
губернатора, нового назначают, он еще
в Петербурге, а она уж там своим знакомым министрам и сенаторам пишет, что так как едет к нам новый
губернатор, вы скажите ему, чтобы он меня знал, и я его знать буду, а как теперь дали ей за известие, что приехал, сейчас изволит кликать меня.
Приди к нему
в обеденный час хоть самый последний кочегар —
честь ему и место, хоть тут
губернатор сиди.
— Теперь
губернатору знаком,
в чести у него,
в милости…
Несмотря на то, что король и королева обещали приехать запросто и просили не делать официальной встречи и, действительно, приехали
в летних простых костюмах, так же, как и дядя-губернатор и мистер Вейль, тем не менее, их встретили салютом из орудий, поднятием на грот-мачте гавайского флага и вообще с подобающими
почестями: все офицеры
в мундирах были выстроены на шканцах, вызван караул, и команда стояла во фронте. Его величество, видимо, был доволен приемом и благодарил капитана.
Этот монд, как я сказал выше, был
почти исключительно дворянский. И чиновники, бывавшие
в „обществе“, принадлежали к местному дворянству. Даже вице-губернатор был „не из общества“, и разные советники правления и палат. Зато одного из частных приставов,
в тогдашней форме гоголевского городничего, принимали — и его, и жену, и дочь — потому что он был из дворян и помещик.