Неточные совпадения
На
следующий день предстояло исповедываться шестому и седьмому
классам. Идя
в церковь, я догнал на Гимназической улице рыжего Сучкова.
Было уже без пяти минут три, когда я вернулся
в класс. Учитель, как будто не замечая ни моего отсутствия, ни моего присутствия, объяснял Володе
следующий урок. Когда он, окончив свои толкования, начал складывать тетради и Володя вышел
в другую комнату, чтобы принести билетик, мне пришла отрадная мысль, что все кончено и про меня забудут.
Меня берет зло. Я возвращаюсь
в зало первого
класса, где застаю уже
в полном разгаре приготовления к ожидаемому поезду. Первые слова, которые поражают мой слух, суть
следующие...
Только спустя несколько минут он сообразил, что иные, не выдержавши выпускных испытаний, остались
в старшем
классе на второй год; другие были забракованы, признанные по состоянию здоровья негодными к несению военной службы;
следующие пошли: кто побогаче —
в Николаевское кавалерийское училище; кто имел родню
в Петербурге —
в пехотные петербургские училища; первые ученики, сильные по математике, избрали привилегированные карьеры инженеров или артиллеристов; здесь необходимы были и протекция и строгий дополнительный экзамен.
В классах на
следующий день Передонов рассказал о своих подвигах. Фамилий не называл, но жертвы его сами выдавали себя своим смущением.
— Это как вы хотите, — отвечал спокойно Калатузов, но, заметив, что непривычный к нашим порядкам учитель и
в самом деле намеревается бестрепетною рукой поставить ему «котелку», и сообразив, что
в силу этой отметки, он, несмотря на свое крупное значение
в классе, останется с ленивыми без обеда, Калатузов немножко привалился на стол и закончил: — Вы запишете мне нуль, а я на
следующий класс буду все знать.
И после «Идиота»
в классе копировал Докучаева, передавая важность дон Ранудо… И это увлечение театром продолжалось до
следующего учебного года, когда я увлекся цирком и ради сальто-морталей забыл Идиота и важного дон Ранудо.
Ибрагимов стал предлагать всем ученикам, переведенным из нижнего
класса, разные вопросы из пройденных им «Введения» и двух глав грамматики —
в том порядке, как сидели ученики; порядок же был
следующий: сначала сидели казенные гимназисты, потом пансионеры, потом полупансионеры и, наконец, своекоштные.
Но так как проверок по этому предмету было очень мало, и многоречивый учитель охотнее спрашивал наиболее внимательных и способных учеников, то
в начале
следующего года я учительской конференцией с директором во главе был переведен ввиду успехов моих
в математике и
в чтении Цезаря во второй
класс.
Он учил меня латинским склонениям и вообще приготовлял к тому, чтобы я мог на
следующий год поступить
в первый
класс орловской гимназии не совершенным дикарем, которого способны удивить латинская грамматика Белюстина и французская — Ломонда.
В настоящую минуту он сидел на комфортном месте
в вагоне первого
класса, и
в уме его наклевывалась одна милая мысль: на
следующей станции предстояло разветвление пути, и шла новая дорога вправо.
Мы вошли
в младший
класс, где у маленьких воспитанниц царило оживление. Несколько девочек рассматривали большую куклу
в нарядном платье, другие рисовали что-то у доски, третьи, окружив пожилую даму
в синем платье, отвечали ей урок на
следующий день.
Между тем учитель продолжал вызывать по очереди
следующих девочек. Предо мной промелькнул почти весь
класс. Одни были слабее
в знании басни, другие читали хорошо, но Нина прочла лучше всех.
На церковной площадке весь
класс остановился и, как один человек, ровно и дружно опустился на колени. Потом, под предводительством m-lle Арно, все чинно по парам вошли
в церковь и встали впереди, у самого клироса, с левой стороны. За нами было место
следующего, шестого
класса.
На
следующий вечер, нежно простясь с Ирочкой, я собиралась
в класс.
Следующий класс был батюшки. Уже
в начале урока по партам путешествовала записочка с вопросом; как назвать ворону? Внизу уже стояла целая шеренга имен вроде: Душки, Cadeau, Orpheline, Смолянки и Amie, когда, осененная внезапной мыслью, я подмахнула под выше написанными именами «Крошка» и, торжествуя, перебросила записку Краснушке.
Вздрогнули сердца у жителей местечка; гарнизон приготовился к обороне. Ночь проведена
в ужасном беспокойстве. На
следующей заре весь Мариенбург тронулся с места. Почетные жители начали перебираться
в замок; надежда на милость коменданта заставила и средний
класс туда ж обратиться; многие из жителей разбежались по горам, а другие, которым нечего было терять, кроме неверной свободы, остались
в своих лачугах.