Неточные совпадения
В полдень поставили столы и стали обедать; но бригадир был так неосторожен, что еще перед закуской пропустил три чарки очищенной. Глаза его вдруг сделались неподвижными и стали смотреть
в одно место. Затем, съевши первую перемену (были
щи с солониной), он опять выпил два стакана и начал говорить, что ему нужно бежать.
Беда не приходит
одна, и Малыгин утешался только тем, какого дурака свалял Еграшка-модник, попавший, как кур во
щи. Благодаря коварству Ечкина фабрику пришлось совсем остановить. Кредиторы Ечкина
в свою очередь поспешили наложить на нее свое запоздавшее veto. Но Харитон Артемьич не терял надежды и решил судиться, со всеми судиться — и с Ечкиным, и с Шахмой, и с Огибениным, и с дочерьми.
На залавке между тем лежала приготовленная для
щей говядина; кучер Семка
в углу на лавке, подложив под деревянное корыто свои рукавицы, рубил говядину для котлет; на окне
в тарелке стояло коровье масло и кринка молока, —
одним словом, Домнушка почувствовала себя кругом виноватою.
— Просто на себя не похож, — говорила она, —
в лихорадке, по ночам, тихонько от меня, на коленках перед образом молится, во сне бредит, а наяву как полуумный: стали вчера есть
щи, а он ложку подле себя отыскать не может, спросишь его про
одно, а он отвечает про другое.
— Чего еще! Коли без опасения свинину употреблять — хоть на сто манеров ее приготовляй! Ветчины захотелось: хошь провесную, хошь копченую — любую выбирай! Свежая свинина по вкусу пришлась — буженину заказывай, котлетки жарь, во
щи свининки кусочек припусти! Буженина, да ежели она
в соку — ведь это что! Опять колбасы, сосиски — сколько сортов их
одних наберется! сосиски
в мадере, сосиски с чесночком, сосиски на сливках, сосиски с кислою капустой, сосиски… э, да что тут!
И тут уже солдат весь входит
в любимую легенду,
в трогательную сказку. Ни
в одном другом царстве не окружают личность военного кавалера таким наивным и милым уважением, как
в России. Солдат из топора
щи мясные варит, Петра Великого на чердаке от разбойников спасает, черта
в карты обыгрывает, выгоняет привидения из домов, все улаживает, всех примиряет и везде является желанным и полезным гостем, кумом на родинах, сватом на свадьбах.
Так что, например, человек, которого обед состоит из
одной тюри с водой, только тогда будет вполне удовлетворен, ежели при этом вообразит, что ест наварные
щи и любуется плавающим
в них жирным куском говядины.
Он засучил рукава, плюнул
в кулаки и принялся катать правого и виноватого. Разбойники не ожидали такого нападения. Те, которые были поближе,
в один миг опрокинулись и сшибли с ног товарищей. Вся ватага отхлынула к огню; котел упал, и
щи разлились на уголья.
Арестанты приходили и уходили. Было, впрочем, просторно, еще не все собрались. Кучка
в пять человек уселась особо за большим столом. Кашевар налил им
в две чашки
щей и поставил на стол целую латку с жареной рыбой. Они что-то праздновали и ели свое. На нас они поглядели искоса. Вошел
один поляк и сел рядом с нами.
Обедают не вместе, а как попало, кто раньше пришел; да и кухня не вместила бы всех разом. Я попробовал
щей, но с непривычки не мог их есть и заварил себе чаю. Мы уселись на конце стола. Со мной был
один товарищ, так же, как и я, из дворян. [Со мной был
один товарищ, так же, как и я, из дворян. — Это был сосланный вместе с Достоевским
в Омск на четыре года поэт-петрашевец С. Ф. Дуров (1816–1869).]
Он добродушно смеялся над архангелогородцем, когда тот его угощал ископаемой шемаей, и улыбался над его неловкостью, когда он так долго шарил
в кошельке, чтоб найти приличную монету отдать за порцию
щей, что нетерпеливый полковник платил за него; он не мог довольно нарадоваться, что архангельский житель говорил полковнику «ваше превосходительство» и что полковник не мог решительно выразить ни
одной мысли, не начав и не окончив ее словами, далеко не столь почтительными; ему даже был смешон неуклюжий старичок, служивший у архангельского проезжего или, правильнее, не умиравший у него
в услужении и переплетенный
в cuir russe [русскую кожу (фр.).], несмотря на холод.
Большая казарма. Кругом столы, обсаженные народом.
В углу, налево, печка с дымящимися котлами. На
одном сидит кашевар и разливает
в чашки
щи. Направо, под лестницей, гуськом,
один за
одним,
в рваных рубахах и опорках на босу ногу вереницей стоят люди, подвигаясь по очереди к приказчику, который черпает из большой деревянной чашки водку и подносит по стакану каждому.
Пятый день — осмотр домика Петра Великого; заседание и обед
в Малоярославском трактире (menu: суточные
щи и к ним няня, свиные котлеты, жаркое — теленок, поенный
одними сливками, вместо пирожного — калужское тесто). После обеда каждый удаляется восвояси ии ложится спать. Я нарочно настоял, чтоб
в ordre du jour [порядок дня.] было включено спанье, потому что опасался новых признаний со стороны Левассера. Шут его разберет, врет он или не врет! А вдруг спьяна ляпнет, что из Тьерова дома табакерку унес!
В буфетах
щи, баранина с кашей, осетрина, пиво,
одним словом, не азиатчина, а Россия, настоящая Россия.
Повезла Настя обед. Под яручком, слышит она, дитя плачет. Смотрит, бабочка идет
в одной рубахе, два кувшина тащит со
щами да с квасом, на другой руке у нее ребенок сидит, а другое дитя бежит издали, отстало и плачет.
А
в семействе нашем никакого спокойствия, день-деньской шум, брань, нечистота, все из
одной чашки едим, как мужики, а
щи с тараканами…
Муму принялась есть с обычной своей вежливостью, едва прикасаясь мордочкой до кушанья; Герасим долго глядел на нее; две тяжелые слезы выкатились вдруг из его глаз:
одна упала на крутой лобик собачки, другая —
в щи.
В одном месте барыня молодая,
в очках, наварила каши,
щей — кто такая?
Платонов. Но… но нужно быть слишком доверчивым, чтобы веровать
в тех фонвизинских солидных Стародумов и сахарных Милонов, которые всю свою жизнь ели
щи из
одной чашки со Скотиниными и Простаковыми, и
в тех сатрапов, которые потому только и святы, что не делают ни зла, ни добра. Не рассердитесь, пожалуйста!
«И Алексей знает, и Пантелей знает… этак, пожалуй,
в огласку пойдет, — думал он. — А народ ноне непостоянный, разом наплетут… О, чтоб тя
в нитку вытянуть, шатун проклятый!.. Напрасно вздумали мы с Сергеем Андреичем выводить их на свежую воду, напрасно и Дюкову деньги я дал. Наплевать бы на них, на все ихние затейки —
один бы конец… А приехали б опять, так милости просим мимо ворот
щи хлебать!..»
Обед стоил полтину; Семен Иванович употреблял только двадцать пять копеек медью и никогда не восходил выше, и потому брал по порциям, или
одни щи с пирогом, или
одну говядину; чаще же всего не ел ни
щей, ни говядины, а съедал
в меру ситного с луком, с творогом, с огурцом рассольным или с другими приправами, что было несравненно дешевле, и только тогда, когда уже невмочь становилось, обращался опять к своей половине обеда…
Рот его кривился, раздираясь от
одного уха до другого, ширился, рос, поглощал все лицо; казалось, еще секунда — и
в это растущее отверстие можно будет рассмотреть самые внутренности его, набитые кашей и жирными
щами.
И офицеры, и матросы вознаградили себя теперь за долгое воздержание. Каждый день у матросов были за обедом превосходные
щи со свежей говядиной, а
в кают-компании такое обилие и разнообразие, что
один восторг.
— Охота есть
одному!.. Скучно. Айда ко мне на баржу — пообедаем вместе чем Бог послал. У меня
щи знатные из свежей капусты, щец похлебаем, стерлядку
в разваре съедим, барашка пожуем, винца малу толику выпьем.
Отец-от отопком
щи хлебал, матенка на рогожке спала,
в одном студеном шушунишке по пяти годов щеголяла, зато какая-то, пес их знает, была елистраторша, а дочку за секлетаря, что ли, там за какого-то выдала…
Кончик носка мужской ботинки Саня продолжала чувствовать и не отнимала своей ножки; она застыла
в одной позе и только правой рукой подносила ко рту ложку со
щами.
И вместе с тем была у мамы как будто большая любовь к жизни (у папы ее совсем не было) и способность видеть
в будущем все лучшее (тоже не было у папы). И еще
одну мелочь ярко помню о маме: ела она удивительно вкусно. Когда мы скоромничали, а она ела постное, нам наше скоромное казалось невкусным, — с таким заражающим аппетитом она ела свои
щи с грибами и черную кашу с коричневым хрустящим луком, поджаренным на постном масле.
Занятие это, ребята, я форменно прекращу. Всех солдаток по уездам велю
в одну фатеру сбить, правильных старушек к ним, на манер старших, приставлю. Шей, стряпай, дите свое качай, полный паек им всем от казны. Солдаты ихние
в побывку раз
в полгода заявляются. Честь честью. А какая против закона выверт сделает,
в гречку прыгнет, —
в специальный монастырь ее на усмирение откомандировать, чтоб солдатских чистых
щей дегтем не забеливала…
— Своя злая воля, Лука Иваныч, — отвечала Елена Ильинишна раздраженнее. — Ничто иное!.. Как смеет она говорить про тоску и скуку, когда она
в жизни своей не знала, ни
одного часа, что такое труд, что такое долг, что такое идеал?.. Скука!.. вот это прекрасно! А не хочет ли она сесть на пустые
щи и просиживать по шестнадцати часов
в день… С иголкой
в руках…
— Тешился так
в Приречье
один малый, немного постарше тебя, да и попался, словно кур во
щи. Видел я его после этой потехи
в остроге, за железной решеткой, да на хлебе и водице, видел потом, как его
в тяжелых цепях ссылали
в Сибирь. Там, братец,
в рудниках, под землею, не видно никогда света Божьего, грудь хоть глотком свежего воздуха не поживится, исчахнешь
в молодые годы. Смотри, Федька, не угодить бы тебе за ним. Однако взять бы Ваньку, мне что-то ныне невмоготу пешком плестись.
Двигался туман и огни, и опять о грудь Павла бились плечи женщины и перед глазами болталось большое загнутое перо, какие бывают на погребальных колесницах; потом что-то черное, гнилое, скверно пахнущее охватило их, и качались какие-то ступеньки, вверх и опять вниз.
В одном месте Павел чуть не упал, и женщина поддержала его. Потом какая-то душная комната,
в которой сильно пахло сапожным товаром и кислыми
щами, горела лампада, и за ситцевой занавеской кто-то отрывисто и сердито храпел.
В клубе,
в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от
щей задохнутся, что они все карлики, и что их троих
одна баба вилами закинет.
Девочка горит от стыда от
одних размышлений, что с нею может случиться. А места нет и нет. Извозчики говорят: «иди к нам
в стряпки: хорошие
щи будешь варить — маткою звать будем»… Ей не хочется
в «матки» к извозчикам — у них так сыро и гнило
в их низкой подвальной квартире, с подпорками и черными стенами, где стоит густой тяжелый запах от сырых потников и полушубков… Это совсем не то, что было у покинутых хозяев, от которых свела ее тетка…