Неточные совпадения
Всех же более, казалось, был поражен совершившимся чудом вчерашний захожий
в обитель монашек «от
святого Сильвестра», из одной малой
обители Обдорской на дальнем Севере.
—
В настоящее время, пришедши
в преклонность моих лет, я, милостивый государь, вижу себя лишенною пристанища. А как я, с самых малых лет, имела к божественному большое пристрастие, то и хожу теперь больше по
святым монастырям и
обителям, не столько помышляя о настоящей жизни, сколько о жизни будущей…
— Нашего брата, странника, на
святой Руси много, — продолжал Пименов, —
в иную
обитель придешь, так даже сердце не нарадуется, сколь тесно бывает от множества странников и верующих. Теперь вот далеко ли я от дому отшел, а и тут попутчицу себе встретил, а там: что ближе к
святому месту подходить станем, то больше народу прибывать будет; со всех, сударь, дорог всё новые странники прибавляются, и придешь уж не один, а во множестве… так, что ли, Пахомовна?
И видит Пахомовна: перед нею
святая обитель стоит,
обитель стоит тихая, мужьми праведными возвеличенная, посреде ее златые главы на храмах светятся, и
в тех храмах идет служба вечная, неустанная. Поют тамо гласами архангельскиими песни херувимские, честное и великолепное имя Христово прославляючи со отцем и
святым духом и ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Хотя
в 1612 году великолепная церковь
святого Сергия, высочайшая
в России колокольня, две башни прекрасной готической архитектуры и много других зданий не существовали еще
в Троицкой лавре, но высокие стены, восемь огромных башен, соборы: Троицкий, с позлащенною кровлею, и Успенский, с пятью главами, четыре другие церкви, обширные монастырские строения, многолюдный посад, большие сады, тенистые рощи, светлые пруды, гористое живописное местоположение — все пленяло взоры путешественника, все поселяло
в душе его непреодолимое желание посвятить несколько часов уединенной молитве и поклониться смиренному гробу основателя этой
святой и знаменитой
обители.
В недальнем расстоянии от Москвы стояли войска второго самозванца, прозванного Тушинским вором; на севере — шведский генерал Понтиус де ла Гарди свирепствовал
в Новгороде и Пскове; одним словом, исключая некоторые низовые города, почти вся земля русская была во власти неприятелей, и одна Сергиевская лавра, осажденная войсками второго самозванца под начальством гетмана Сапеги и знаменитого налета пана Лисовского, упорно защищалась; малое число воинов, слуги монастырские и престарелые иноки отстояли
святую обитель.
Простояв более шестнадцати месяцев под стенами лавры, воеводы польские, покрытые стыдом, бежали от монастыря, который недаром называли
в речах своих каменным гробом, ибо
обитель святого Сергия была действительно обширным гробом для большей части войска и могилою их собственной воинской славы.
Троицкая лавра
святого Сергия, эта священная для всех русских
обитель, показавшая неслыханный пример верности, самоотвержения и любви к отечеству, была во время междуцарствия первым по богатству и великолепию своему монастырем
в России, ибо древнее достояние князей русских, первопрестольный град Киев, с своей знаменитой Печерской лаврою, принадлежал полякам.
Над ним ясные небеса… кругом толпится народ… радость на всех лицах… тихое, очаровательное пение раздается
в храмах господних; вдали, сквозь тонкий туман на северо-востоке, из-за стен незнакомой ему
святой обители показывается восходящее солнце…
— Прощай, боярин! — сказал Минин. — Дай бог тебе счастия! Не знаю отчего, а мне все сдается, что я увижу тебя опять не
в монашеской рясе, а с мечом
в руках, и не
в святой обители, а на ратном поле против общих врагов наших.
Из роду Отрепьевых, галицких боярских детей. Смолоду постригся неведомо где, жил
в Суздале,
в Ефимьевском монастыре, ушел оттуда, шатался по разным
обителям, наконец пришел к моей чудовской братии, а я, видя, что он еще млад и неразумен, отдал его под начал отцу Пимену, старцу кроткому и смиренному; и был он весьма грамотен: читал наши летописи, сочинял каноны
святым; но, знать, грамота далася ему не от господа бога…
У нас не переводились, да и не переведутся праведные. Их только не замечают, а если стать присматриваться — они есть. Я сейчас вспоминаю целую
обитель праведных, да еще из таких времен,
в которые
святое и доброе больше чем когда-нибудь пряталось от света. И, заметьте, все не из чернородья и не из знати, а из людей служилых, зависимых, коим соблюсти правоту труднее; но тогда были… Верно и теперь есть, только, разумеется, искать надо.
— Девки-поганки дело, — решила и мать игуменья. — Не инако могло быть, как через нее. Она, поганка, переиначила себя
в честный образ мниха… То-то, кыргызское отродье, посмеялась над
святою обителью. Сорому не износить теперь…
Когда телега с Охоней скрылась, Арефа пал на землю и долго молился на
святую обитель, о которой день и ночь думал, сидя
в своем затворе.
— Имею большую причину от игумена Моисея, — жаловался дьячок Арефа товарищам по несчастью. — Нещадно он бил меня шелепами [Шелепы — мешки с песком. (Прим. Д. Н. Мамина-Сибиряка.)]… А еще измором морил на всякой своей монастырской работе. Яко лев рыкающий, забрался
в нашу
святую обитель… Новшества везде завел, с огнепальною яростию работы египетские вменил… Лютует над своею монастырскою братией и над крестьянами.
— Не без того это дело вышло, матушка, што нечистая сила объявилась
в обители, — объясняла сестра-келарша Маремьяна. — Попущение божецкое на
святую обитель…
И вот, благословясь, я раздавала
По храмам Божьим на помин души,
И нищей братье по рукам,
в раздачу,
Убогим, и слепым, и прокаженным,
Сиротам и
в убогие дома,
Колодникам и
в тюрьмах заключенным,
В обители: и
в Киев, и
в Ростов,
В Москву и Углич,
в Суздаль и Владимир,
На Бело-озеро, и
в Галич, и
в Поморье,
И
в Грецию, и на
святую Гору,
И не могла раздать.
И
в монастырскую тюрьму
Пошли один по одному,
Загадкой мучаясь простой,
Жильцы
обители святой!..
Не было бы тогда гнусной зависти, непозволительных стремлений, всякого рода опасений и подкопов; люди жили бы, как
святые в царстве небесном: много будет
в раю
обителей, много степеней блаженства, но низшие степени будут братски сочувствовать высшим и сами наслаждаться отблеском того высшего блаженства, которого удостоены избранные.
— А вот я тебя за такие слова на поклоны поставлю, — вскричала мать Виринея, — да недели две, опричь черствой корки, ты у меня
в келарне ничего не увидишь!.. Во
святой обители про идольские басни говорить!.. А!.. Вот постой ты у меня, непутная, погоди, дай только матушке Манефе приехать… Посидишь у меня
в темном чулане, посидишь!.. Все скажу, все.
— Слава тебе, Господи!.. Благодарю Создателя!.. — набожно перекрестясь, молвила Манефа. — Эки дела-то!.. Эки дела!.. — продолжала она, покачивая головой. —
В обители, во
святом месте, взамен молитвы да поста, чем вздумали заниматься!.. Себя топят и других
в омут тянут… Всем теперь быть
в ответе!.. Всем страдать!..
Евдокеюшку послать — Виринеюшки жаль: восемь годов она сряду
в читалках жила, много пользы принесла
обители, и матушке Виринее я
святое обещанье дала, что на дальнюю службу племянницу ее больше не потребую… и что там ни будь, а старого друга, добрую мою старушку, мать Виринею, не оскорблю…
— Не забудь же нас, убогих, не покинь
святую обитель… Ох ты, любезненькой мой!.. Постой-ка, я на дорогу бутылочку тебе
в сани-то положу… Эй, отец Спиридоний!.. Положи-ка
в кулечек облепихи бутылочки две либо три, полюбилась давеча она благодетелю-то, да поляниковки положь, да морошки.
Яко Петр из вериг, невидимо изыде из заточения и ангелом Божиим проведен бысть
в обитель невидимых
святых на озере Нестиаре.
— Читай-ка, мать Таифа, — сказала игуменья, подавая казначее роспись. — Благо, все почти матери здесь
в сборе, читай, чтобы всем было ведомо, какое нашей
святой обители сделано приношенье.
— Да к нам милости просим,
в нашу
святую обитель: мы бы вас успокоили.
В ту же нощь монах некий, Феоктист именем, поревновав Иуде Искариотскому, возвестил игемону, ратию
святую обитель обложившему, что
в стене монастырской есть пролаз…
В Оленевском ските одна
обитель была основана Анфисой Колычевой, родственницей
святого Филиппа митрополита…
И лекаря-то выписала поганить нечестивым лекарством
святую душеньку, и власть-то забрала
в обители непомерную, такую власть, что даже ключницу, мать Софию, из игуменских келий выгнала, не уважа того, что пятнадцать годов она
в ключах при матушке ходила, а сама Марья Гавриловна без году неделя
в обители живет, да и то особым хозяйством…
— Не посетуйте, матушка, что скажу я вам, — молвил Василий Борисыч. — Не забвение славного Керженца, не презрение ко
святым здешним
обителям было виною того, что к вам
в нужное время из Москвы не писали. Невозможно было тогда не хранить крепкой тайны происходившего. Малейшее неосторожное слово все зачинание могло бы разрушить. И теперь нет ослабы христианству, а тогда не
в пример грознее было. Вот отчего, матушка, до поры до времени то дело
в тайне у нас и держали.
— А
в раздачу сиротам на каждый двор по рублю… Каждой сестре, пришедшей
в день сей из скудных
обителей, по рублю… Прихожим христолюбцам, кто нужду имеет, по рублю… И та раздача не из обительской казны, а от моего недостоинства… Раздавать будет мать Таифа… А ты, матушка Таифа, прими, кроме того, двести рублей
в раздачу по нашей
святой обители.
— Про то, что всем скитам конец настанет, егда нашу
святую икону
в никонианскую церковь внесут, ни единым словом
в подлинном сказании не помянуто, а сказано: «Пока сия икона моя будет
в той
обители, дотоле древлее благочестие процветать
в ней будет…» Где ж тут общее дело нашли вы?..
Однажды на Тихонов день [16 июня 1708 года.] многие старцы и старицы, именитые люди и духовного чина к матери Голиндухе
в обитель сходились разбирать поподробну «спорные письма» протопопа Аввакума и обрели
в них несогласных речей со
святых отец Писанием много, за то и согласились отложить те письма.
В этих местностях до расхищения казенных лесов, бывшего
в пятидесятых годах, жило немало пустынников.], и только
в молитвах и посте подвизался, что сподобился общения со невидимыми грешному миру
святыми отцами Нестиарской
обители [Озеро Нестиар на левой стороне Керженца среди глухого леса.].
— Суета!.. — строго, но сдержанно сказала Манефа и, немного подумав, прибавила: — Стало быть, вы покинете, сударыня, нашу
святую обитель?
В город жить переедете?
Сей
святой обители основание положил князь Федор Иоаннович Хабаров еще во дни царя Михайла Федоровича, а тот князь Хабаров, основатель и строитель монастыря, приходится ближайшим сродником жившим
в те отдаленные уж теперь времена боярам Луповицким.
— Вашими бы устами да мед пить, Патап Максимыч, — грустно проговорила Дарья Сергевна. — А впрочем, мне-то что ж?
В ихнем семействе я буду лишняя, помехой буду, пожалуй. Люди они молодые, а я старуха. Черную рясу решилась надеть я. Слезно стану молить мать Манефу, приняла бы меня во
святую свою
обитель, а по времени и ангелоподобного чина удостоила бы.
— Сегодня ж изготовлю, — молвила Макрина и, простясь с Марком Данилычем, предовольная пошла
в свою горницу. «Ладно дельцо обделалось, — думала она. — После выучки дом-от нам достанется. А он, золотая киса, домик хороший поставит, приберет на богатую руку, всем разукрасит, души ведь не чает он
в дочке… Скажет матушка спасибо, поблагодарит меня за пользу
святой обители».
Вот бы тебе там и остановиться, а ты по-прежнему прямо
в святую обитель.
При самом первом взгляде на Киев делается понятно, почему
святые отшельники нашей земли избирали именно это место для перехода с него
в высшие
обители.
Ствол потемнел… Оба образка тут. Теркин постоял, обернувшись
в ту сторону, где подальше шло болотце, считавшееся также
святым. Про него осталось предание, что туда провалилась целая
обитель и затоплена была водой… Но озерко давно стало высыхать и теперь — топкое болото, кое-где покрытое жидким тростником.
В этой
святой обители застали мы Марью Осиповну
в первых главах нашего правдивого повествования.
—
Святые отцы, благословите пришествие
в мирную
обитель вашу бесприютного странника! — прервал говорившего старца раздавшийся за ним голос.
Более двадцати лет минуло со дня, когда, дав жизнь ребенку, плоду моего невольного греха, или, скорее, несчастия, я, оправившись от болезни, надела на него свой тельник и подкинула его к калитке сада князя Василия Прозоровского, а сама пошла
в эту
святую обитель и, бросившись к ногам еще прежней покойной игуменьи, поведала ей все и умоляла ее оставить меня
в послушницах.
Мысль эта твердо засела
в его голове, и он, ранним утром, проведя, как это было обыкновенно за последнее время, бессонную ночь, отправился пешком
в эту
святую обитель инокинь, расположенную на берегу Москвы-реки,
в довольно далеком расстоянии от княжеских хором.
—
Святые отцы, благословите пришествие
в мирную
обитель вашу бесприютного странника! — прервал говорившего старца раздавшийся за ними голос.
— Уже два года, — начала несколько дрожащим голосом мать Досифея, — как ты
в нашей
святой обители нашла тихое пристанище от мирских треволнений, хотя злые люди старались нанести тебе и здесь смертельный удар, но Господь не допустил извести тебя, что, конечно, было их целью.
Донской монастырь, находящийся у Калужской заставы, при первом к нему приближении, когда сквозь ветви дерев видишь только белеющие башни и блестящие главы куполов, поражает своею красотою. Столетние деревья осеняют ограду и храм и составляют
в окрестности небольшую рощу. Сколько исторических воспоминаний пробуждает
в сердце истинно русского человека эта
святая обитель.
При этом я отмечаю, где есть след, — при каких обстоятельствах произошел побег и какого возраста были эти искатели приключений
в ту пору, когда они решились предпочесть мирную жизнь
святых обителей случайностям увлекательной, но тревожной жизни бродяг.
По приказам — брадатые бояре, по городам — благочестивые и бородатые же воеводы, и те, и другие, и третьи строго соблюдают посты, по субботам ходят
в баню, по воскресеньям — за крестными ходами, часто ездят по
святым обителям на богомолья, отнюдь не дозволяют народу бесовских игр и ристалищ «яже от бога отводят, к бесом же на пагубу приводят», истребляют театры, запрещают танцы, музыку, маскарады, воздвигают гонения на общечеловеческое, истинное просвещение, как на богохульное,
святыми отцами не заповеданное и притом еще заморское, и пр. и пр.