Неточные совпадения
В сущности,
пожар был не весьма значителен и мог бы быть остановлен довольно легко, но граждане до того были измучены и потрясены происшествиями вчерашней бессонной
ночи, что достаточно было слова:"
пожар!", чтоб произвести между ними новую общую панику.
В ту же
ночь в бригадировом доме случился
пожар, который, к счастию, успели потушить
в самом начале. Сгорел только архив,
в котором временно откармливалась к праздникам свинья. Натурально, возникло подозрение
в поджоге, и пало оно не на кого другого, а на Митьку. Узнали, что Митька напоил на съезжей сторожей и
ночью отлучился неведомо куда. Преступника изловили и стали допрашивать с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей, от всего отпирался.
Сама бывшая хозяйка его, мать умершей невесты Раскольникова, вдова Зарницына, засвидетельствовала тоже, что, когда они еще жили
в другом доме, у Пяти Углов, Раскольников во время
пожара,
ночью, вытащил из одной квартиры, уже загоревшейся, двух маленьких детей и был при этом обожжен.
Какая-то сила вытолкнула из домов на улицу разнообразнейших людей, — они двигались не по-московски быстро, бойко, останавливались, собирались группами, кого-то слушали, спорили, аплодировали, гуляли по бульварам, и можно было думать, что они ждут праздника. Самгин смотрел на них, хмурился, думал о легкомыслии людей и о наивности тех, кто пытался внушить им разумное отношение к жизни. По
ночам пред ним опять вставала картина белой земли
в красных пятнах
пожаров, черные потоки крестьян.
— Совершенно верно сказано! Многие потому суются
в революцию, что страшно жить. Подобно баранам
ночью, на
пожаре, бросаются прямо
в огонь.
Смерть у них приключалась от вынесенного перед тем из дома покойника головой, а не ногами из ворот;
пожар — от того, что собака выла три
ночи под окном; и они хлопотали, чтоб покойника выносили ногами из ворот, а ели все то же, по стольку же и спали по-прежнему на голой траве; воющую собаку били или сгоняли со двора, а искры от лучины все-таки сбрасывали
в трещину гнилого пола.
«Нет, дерзкий хищник, нет, губитель! —
Скрежеща, мыслит Кочубей, —
Я пощажу твою обитель,
Темницу дочери моей;
Ты не истлеешь средь
пожара,
Ты не издохнешь от удара
Казачьей сабли. Нет, злодей,
В руках московских палачей,
В крови, при тщетных отрицаньях,
На дыбе, корчась
в истязаньях,
Ты проклянешь и день и час,
Когда ты дочь крестил у нас,
И пир, на коем чести чашу
Тебе я полну наливал,
И
ночь, когда голубку нашу
Ты, старый коршун, заклевал...
За
ночь лесной
пожар ушел далеко, но
в воздухе все еще было дымно.
Кузнец ушел;
пожар свирепствовал еще несколько времени. Наконец унялся, и груды углей без пламени ярко горели
в темноте
ночи, и около них бродили погорелые жители Кистеневки.
Цынский был на
пожаре, следовало ждать его возвращения; мы приехали часу
в десятом вечера;
в час
ночи меня еще никто не спрашивал, и я все еще преспокойно сидел
в передней с зажигателями.
Но
в эту
ночь, как нарочно, загорелись пустые сараи, принадлежавшие откупщикам и находившиеся за самым Машковцевым домом. Полицмейстер и полицейские действовали отлично; чтоб спасти дом Машковцева, они даже разобрали стену конюшни и вывели, не опаливши ни гривы, ни хвоста, спорную лошадь. Через два часа полицмейстер, парадируя на белом жеребце, ехал получать благодарность особы за примерное потушение
пожара. После этого никто не сомневался
в том, что полицмейстер все может сделать.
В дом Шереметева клуб переехал после
пожара, который случился
в доме Спиридонова поздней
ночью, когда уж публика из нижних зал разошлась и только вверху,
в тайной комнате, играли
в «железку» человек десять крупных игроков. Сюда не доносился шум из нижнего этажа, не слышно было пожарного рожка сквозь глухие ставни. Прислуга клуба с первым появлением дыма ушла из дому. К верхним игрокам вбежал мальчуган-карточник и за ним лакей, оба с испуганными лицами, приотворили дверь, крикнули: «
Пожар!» — и скрылись.
Автомобиль бешено удирал от пожарного обоза, запряженного отличными лошадьми. Пока не было телефонов,
пожары усматривали с каланчи пожарные. Тогда не было еще небоскребов, и вся Москва была видна с каланчи как на ладони. На каланче, под шарами, ходил день и
ночь часовой. Трудно приходилось этому «высокопоставленному» лицу
в бурю-непогоду, особенно
в мороз зимой, а летом еще труднее: солнце печет, да и
пожары летом чаще, чем зимой, — только гляди, не зевай! И ходит он кругом и «озирает окрестности».
— Всю
ночь в Рогожской на
пожаре был… Выкупаюсь да спать… Домов двадцать сгорело.
Никаких разговоров по первоначалу не было, как не было их потом, когда на другой день приехал с
пожара Макар. Старик отмалчивался, а сыновья не спрашивали. Зато Домнушка
в первую же
ночь через Агафью вызнала всю подноготную: совсем «выворотились» из орды, а по осени выедет и большак Федор с женой. Неловко было выезжать всем зараз, тоже совестно супротив других, которым не на что было пошевельнуться: уехали вместе, а назад повернули первыми Горбатые.
Доктор никак не мог сообразить, для каких целей необходимо залить Москву кровью и заревом
пожара, но страшное выражение лица Арапова, когда он высказывал мысль, и его загадочная таинственность
в эту
ночь еще более усилили обаятельное влияние корректора на Розанова.
Ночь была душная, растворили окна, ливень унялся, шел уже мелкий дождь; мы стали смотреть
в окна и увидели три
пожара, от которых, несмотря на черные тучи, было довольно светло.
Пугачев сидел
в деревянной клетке на двухколесной телеге. Сильный отряд при двух пушках окружал его. Суворов от него не отлучался.
В деревне Мостах (во сте сорока верстах от Самары) случился
пожар близ избы, где ночевал Пугачев. Его высадили из клетки, привязали к телеге вместе с его сыном, резвым и смелым мальчиком, и во всю
ночь Суворов сам их караулил.
В Коспорье, против Самары,
ночью,
в волновую погоду, Суворов переправился через Волгу и пришел
в Симбирск
в начале октября.
Когда отставной генерал поселился
в Москве, которая успела уже обстроиться после
пожара, перед ним открылась бесконечная анфилада дней и
ночей однообразной, пустой, скучной жизни.
Одеться было делом одной минуты. Я торопился точно на
пожар, а Любочка и не думала уходить. Она сидела по-прежнему на лавочке,
в прежней убитой позе. Белая
ночь придавала ее бледному лицу какой-то нехороший пепельный оттенок.
— Ходит один поляк к ней… Надо быть, что хахаль! — отвечал ему тот. — Этта я, как-то часу
в третьем
ночи, иду по двору; смотрю, у ней
в окнах свет, — ну, боишься тоже ночным временем: сохрани бог,
пожар… Зашел к ним: «Что такое, говорю, за огонь у вас?» — «Гость, говорит, сидит еще
в гостях!»
Комната Ольги и Ирины. Налево и направо постели, загороженные ширмами. Третий час
ночи. За сценой бьют
в набат по случаю
пожара, начавшегося уже давно. Видно, что
в доме еще не ложились спать. На диване лежит Маша, одетая, как обыкновенно,
в черное платье. Входят Ольга и Анфиса.
И было слышно однажды
ночью, как
в соседнем поселке жидко и беспомощно тренькал на кирке маленький колокол, похожий на колокольчик, и трещало пламя
пожара: то какие-то приезжие ограбили богатую ферму, хозяина и жену его убили, а дом подожгли.
Несколько дней сряду повторялось это дикое гиканье, и однажды даже, как предсказал Лукьяныч, Разуваев угостил меня им
в глухую
ночь. Проскакал несчетное число раз мимо моей усадьбы во весь опор, крича: караул! режут!
пожар! И во всех этих parties de plaisir [Развлечениях (фр.).] неизменно участвовал Грацианов. Я понял, что против меня затеяна интрига.
Семь
пожаров случилось
в ту
ночь,
Но смотреть их нам было невмочь.
В сильный жар да
в морозы трескучие
В Петербурге пожарные случаи
Беспрестанны — на днях как-нибудь
И
пожары успеем взглянуть….
— Да! Ты не веришь мне! — возражает поручик с тихим, но глубоким трагизмом. — Ну что ж, я заслужил это. А я каждую
ночь приходил под твои окна и
в душе творил молитву за тебя. — Поручик быстро опрокидывает рюмку, закусывает и продолжает с набитым ртом и со слезящимися глазами: — И я все думал: что, если бы случился вдруг
пожар или напали разбойники? Я бы тогда доказал тебе. Я бы с радостью отдал за тебя жизнь… Увы, она и так недолга, — вздыхает он. — Дни мои сочтены…
Другой раз я сам видел, как
в крепости,
ночью, был
пожар, и две роты солдат тушили его.
С тех пор как один из товарищей по номерам, серб Райко Вукич, однажды
ночью прошелся с бубном по коридору и страшно напугал всех жильцов, подумавших про
пожар, каждый вечер
в одиннадцать часов приходил коридорный Сергей и отбирал бубен до утра.
В тот же день, когда еще не кончился
пожар в рядах, загорелся
в третьем часу
ночи дом Масловой, Серпуховской части, где, точно так же от неизвестной причины, огонь показался
в сенях.
Весь вечер и всю
ночь, не смыкая глаз до утра, распоряжался он на
пожаре. Когда они с Хрящевым прискакали к дальнему краю соснового заказника, переехав Волгу на пароме, огонь был еще за добрых три версты, но шел
в их сторону. Начался он на винокуренном заводе Зверева
в послеобеденное время. Завод стоял без дела, и никто не мог сказать, где именно загорелось; но драть начало шибко
в первые же минуты, и
в два каких-нибудь часа остались одни головешки от обширного — правда, старого и деревянного — здания.
Эти дети, эти маленькие, еще невинные дети. Я видел их на улице, когда они играли
в войну и бегали друг за другом, и кто-то уж плакал тоненьким детским голосом — и что-то дрогнуло во мне от ужаса и отвращения. И я ушел домой, и
ночь настала, — и
в огненных грезах, похожих на
пожар среди
ночи, эти маленькие еще невинные дети превратились
в полчище детей-убийц.
На душе у него было тихо, хорошо, плавно, как на небе,
в синеве которого неподвижно стоит жаворонок, и это благодаря тому, что
в прошлую
ночь он видел во сне
пожар, что означало счастье.
В этом акте, кроме отметки, что владелец имения, отставной корнет Николай Герасимович Савин, не выждав окончания
пожара, уехал из Серединского, было занесено показание рабочего Вавилы, что барин со дня приезда
в имение каждую
ночь один гулял
в парке и саду около большого дома.
Ни жены, ни тещи его никто не видел на погребении; но
в следующую
ночь жители Киева сбежались на
пожар: хата Федора Блискавки сгорела дотла.
С начала прошедшей
ночи старик заснул было часок, но, разбуженный каким-то страшным сновидением, уже не засыпал более. Он слышал суетню
в мезонине, подумал, не случился ли там
пожар, но успокоился, когда тревожные звуки улеглись. Утром позвал он к себе Лизу. Ее лицо страшно изменилось, это была тень прежней Лизы, ее глаза впали.
Аббат Гавриил Грубер, избранный
в начале царствования императора Александра I «генералом» восстановленного
в России ордена иезуитов, погиб
в огне
в ночь на 26 марта 1805 года, во время страшного
пожара дома католической церкви, где он жил после изгнания из этого дома митрополита Сестренцевича, возвращенного новым государем из ссылки и снова ставшего во главе католической церкви
в России.
— Скаль зубки. Конечно, есть приметы сырые: нос чешется —
в рюмку глядеть. Другие ротмистры и без этого выпивают… Наши пензенские приметы тонкие, со всех сторон обточены. Не соврут… Скажем, конь ржет — всякий дурак знает — к добру. А вот ежели вороной жеребец
в полночь на конюшне заржет — беда!
Пожар в этом доме
в ту же
ночь жди. Хоть
в шубе-калошах спать ложись.
Днем бродили «гулящие» люди по Красной площади,
в Охотном ряду, на крестцах,
в рядах, по торговым баням.
Ночью они грабили шайками. Темные, неосвещенные улицы и переулки, с деревянными, полусгнившими мостовыми, а большая часть и совсем без мостовых, грязные пустыри, дворы, разрушенные и покинутые после
пожаров, облегчали дерзкие ночные разбои, давая легкое средство скрываться, а полное неустройство полицейского надзора ободряло грабителей.
«
В ночь на 25 июля 1882 года, — гласил между прочим этот акт, —
в селе Серединском, Боровского уезда, Калужской губернии, сгорел деревянный, одноэтажный с антресолями дом местного землевладельца, состоящего
в запасе кавалерии корнета Николая Герасимовича Савина. Дом
в это время никем занят не был.
Пожар начался на чердаке, так как дом был заперт, и управляющий имением Савина, крестьянин Гамаюнов, высказал предположение, что
пожар произошел от поджога, но подозрения ни на кого не заявил.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое-где по небу; красное, подобное
пожару зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный, красный шар удивительно колебался
в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но
ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Случился
ночью в деревне
пожар; сгорело несколько раскольничьих домов; из дома,
в котором загорелось, не успели и икон вынести, хотя, как известно, русский крестьянин, православный он или раскольник, все равно,
в случае
пожара, прежде всего спасает от огня «божье милосердие», т. е. иконы.
Тот
пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за
ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели
в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве-реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Уже поздно
ночью они вместе вышли на улицу.
Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося
в Москве, на Петровке,
пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и
в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась
в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся
в городе.
Один из людей
в темноте
ночи, из-за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево
пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные Мамоновскими казаками.