Неточные совпадения
Роясь
в легком сопротивлении шелка, он различал цвета: красный, бледный розовый и розовый темный; густые закипи вишневых, оранжевых и мрачно-рыжих
тонов; здесь были оттенки всех сил и значений, различные
в своем мнимом родстве, подобно словам: «очаровательно» — «прекрасно» — «великолепно» — «совершенно»;
в складках таились намеки, недоступные языку зрения, но истинный алый цвет долго не представлялся глазам нашего капитана; что приносил лавочник, было хорошо, но не вызывало ясного и твердого «да».
Над Москвой хвастливо сияло весеннее утро; по неровному булыжнику цокали подковы, грохотали телеги;
в теплом, светло-голубом воздухе празднично гудела медь колоколов; по истоптанным панелям нешироких, кривых улиц бойко шагали
легкие люди; походка их была размашиста, топот ног звучал отчетливо, они не шаркали подошвами, как петербуржцы. Вообще здесь шума было больше, чем
в Петербурге, и шум был другого
тона, не такой сыроватый и осторожный, как там.
«А как же ты
в суд пойдешь?» — уныло подумал Самгин, пожимая холодную руку старика, а старик, еще более обесцветив глаза свои
легкой усмешкой, проговорил полушепотом и
тоном совета...
Сделав паузу, скрывая нервную зевоту, она продолжала
в том же
легком тоне...
С этим чувством независимости и устойчивости на другой день вечером он сидел
в комнате Лидии, рассказывая ей
тоном легкой иронии обо всем, что видел ночью.
Над столом мелькали обезьяньи лапки старушки, безошибочно и ловко передвигая посуду, наливая чай, не умолкая шелестели ее картавые словечки, — их никто не слушал. Одетая
в сукно мышиного цвета, она тем более напоминала обезьяну. По морщинам темненького лица быстро скользили
легкие улыбочки. Клим нашел улыбочки хитрыми, а старуху неестественной. Ее говорок
тонул в грубоватом и глупом голосе Дмитрия...
— Одни из этих артистов просто
утопают в картах,
в вине, — продолжал Райский, — другие ищут роли. Есть и дон-кихоты между ними: они хватаются за какую-нибудь невозможную идею, преследуют ее иногда искренно; вообразят себя пророками и апостольствуют
в кружках слабых голов, по трактирам. Это
легче, чем работать. Проврутся что-нибудь дерзко про власть, их переводят, пересылают с места на место. Они всем
в тягость, везде надоели. Кончают они различно, смотря по характеру: кто угодит, вот как вы, на смирение…
С 1852 года
тон начал меняться, добродушные беришоны уже не приезжали затем, чтоб отдохнуть и посмеяться, но со злобой
в глазах, исполненные желчи, терзали друг друга заочно и
в лицо, выказывали новую ливрею, другие боялись доносов; непринужденность, которая делала
легкой и милой шутку и веселость, исчезла.
В это время взгляд мой случайно упал на фигуру Балмашевского. Он подошел
в самом начале разговора и теперь, стоя у стола, перелистывал журнал. На его тонких губах играла
легкая улыбка. Глаза были, как всегда, занавешены тяжелыми припухшими веками, но я ясно прочел
в выражении его лица сочувственную поддержку и одобрение. Степан Яковлевич спустил
тон и сказал...
Не скажу, чтобы впечатление от этого эпизода было
в моей душе прочно и сильно; это была точно
легкая тень от облака, быстро тающего
в ясный солнечный день. И если я все-таки отмечаю здесь это ощущение, то не потому, что оно было сильно. Но оно было
в известном
тоне, и этой душевной нотке суждено было впоследствии зазвучать гораздо глубже и сильнее. Вскоре другие лица и другие впечатления совершенно закрыли самое воспоминание о маленькой еврейской принцессе.
Его неуклюжий «струмент», казалось, надрывается от усилий, чтобы поспеть своими тяжелыми басовыми нотами за
легкими, певучими и прыгающими
тонами Иохимовой скрипки, а сам старый Янкель, высоко подергивая плечами, вертел лысой головой
в ермолке и весь подпрыгивал
в такт шаловливой и бойкой мелодии.
Наташа покраснела. Мне тоже показалось, что
в ответе князя слышится какой-то уж слишком
легкий, даже небрежный
тон, какая-то нескромная шутливость.
У этого грека был приятный голос, звучавший необыкновенно искренно и почтительно, именно
в таком
тоне, не возбуждающем никаких сомнений, как умеют лгать женщинам опытные женолюбцы и сладострастники, имевшие
в своей жизни множество
легких, веселых минутных связей. К тому же воля Елены совершенно угасла, растаяла от ужасных приступов морской болезни.
Мы только что потушили свои лампы и приготовились заснуть, как было назначено
в нашей программе, но именно
в этот критический момент
в коридоре послышались
легкие женские шаги, а затем осторожный стук
в двери черкеса. «Войдите», — отвечал грубоватый мужской голос, а затем прибавил уже вполголоса совсем другим
тоном: «Ах, это вы»… Дальше послышался сдержанный шепот и что-то вроде поцелуя…
В легком платье палевого цвета, изящно отделанном у полукруглого выреза корсажа широкими бледными кружевами того же
тона,
в широкой белой итальянской шляпе, украшенной букетом чайных роз, она показалась ему бледнее и серьезнее, чем обыкновенно.
— Истина совершеннейшая! — подтвердил Бегушев;
в тоне его голоса слышался
легкий оттенок насмешки, но Янсутский, кажется, не заметил того.
Он Спенсера, конечно, не читал, но как бывает мил, когда с
легкой, небрежной иронией говорит про свою барыню: «Она читала Спенсера!» И его слушают, и никто не хочет понять, что этот шарлатан не имеет права не только выражаться о Спенсере
в таком
тоне, но даже целовать подошву Спенсера!
Ида знала эту доску, знала, что за нею несколько выше скоро выдвинется другая, потом третья, и каждая будет выдвигаться одна после другой, и каждая будет, то целыми
тонами, то полутонами светлей нижней, и, наконец, на самом верху, вслед за полосами, подобными прозрачнейшему розовому крепу, на мгновение сверкнет самая странная — белая, словно стальная пружина, только что нагретая
в белокалильном пламени, и когда она явится, то все эти доски вдруг сдвинутся, как
легкие дощечки зеленых жалюзи
в окне опочивального покоя, и плотно закроются двери
в небо.
Тут же, проговорив свою гнусность, фальшивый господин Голядкин заключил тем, что с возмущающим душу бесстыдством и фамильярностью потрепал солидного господина Голядкина по плечу и, не удовольствовавшись этим, пустился заигрывать с ним совершенно неприличным
в обществе хорошего
тона образом, именно вознамерился повторить свою прежнюю гнусность, то есть, несмотря на сопротивление и
легкие крики возмущенного господина Голядкина-старшего, ущипнуть его за щеку.
Наконец он отпустил своего Митьку и заснул, но и от этого Владимиру Сергеичу не стало
легче: Егор Капитоныч так сильно и густо храпел, с такими игривыми переходами от высоких
тонов к самым низким, с такими присвистываниями и даже прищелкиваниями, что, казалось, сама перегородка вздрагивала ему
в ответ; бедный Владимир Сергеич чуть не плакал.
В отведенной ему комнате было очень душно, и перина, на которой он лежал, охватывала всё его тело каким-то ползучим жаром.
Уже художник начинал мало-помалу заглядываться на небо, озаренное каким-то прозрачным, тонким, сомнительным светом, и почти
в одно время излетали из уст его слова: «Какой
легкий тон!», и слова: «Досадно, черт побери!» И он, поправляя портрет, беспрестанно съезжавший из-под мышек, ускорял шаг.
Он глядел на него глупо, а
в голове его между тем носились те
легкие женственные черты, те оттенки и воздушные
тоны, им подмеченные, которые уничтожила безжалостно его кисть.
Свернул я
в лес, выбрал место, сел. Удаляются голоса детей,
тонет смех
в густой зелени леса, вздыхает лес. Белки скрипят надо мной, щур поёт. Хочу обнять душой всё, что знаю и слышал за последние дни, а оно слилось
в радугу, обнимает меня и влечёт
в своё тихое волнение, наполняет душу; безгранично растёт она, и забыл я, потерял себя
в лёгком облаке безгласных дум.
Он поставил себя
в некотором достойном отдалении от губернских властей, а избрал лучший круг из судейских и богатых дворян, живших
в городе, и принял
тон легкого недовольства правительством, умеренной либеральности и цивилизованной гражданственности.
И он думал о том, что вот
в его жизни было еще одно похождение или приключение, и оно тоже уже кончилось, и осталось теперь воспоминание… он был растроган, грустен и испытывал
легкое раскаяние; ведь эта молодая женщина, с которой он больше уже никогда не увидится, не была с ним счастлива; он был приветлив с ней и сердечен, но все же
в обращении с ней,
в его
тоне и ласках сквозила тенью
легкая насмешка, грубоватое высокомерие счастливого мужчины, который к тому же почти вдвое старше ее.
В тоне его мне почуялось
легкое напоминание, что у кого-нибудь другого я мог бы провести эту ночь и гораздо хуже… на черной въезжей, например, а не на господской.
Так шел он, бритый,
в цилиндре, задумчиво помахивал рукою
в палевой перчатке и что-то насвистывал —
в тон птицам, заливавшимся
в лесу. А за ним
в свежем утреннем воздухе далеко тянулся
легкий запах духов, вина и крепких сигар.
Чем холоднее лед, тем он крепче. Как согреется лед, так он слабнет, сделается, как каша; что
в нем вмерзло, рукой можно вынуть; он проваливается под ногами и не удержит и фунта железа. Когда лед еще больше согреется, то он станет водой. Из воды всякую вещь легко вынуть, и вода уже ничего не держит, кроме дерева. Если еще станешь согревать воду, она еще меньше станет держать.
В холодной воде
легче плавать, чем
в теплой. А
в горячей воде и дерево
тонет.
Час спустя телега уже въезжала
в лес. Малое с приплюснутой церковью, поляна и полосы ржи были уже позади и
тонули в легком утреннем тумане. Солнце взошло, но не поднималось еще из-за леса и золотило только края облаков, обращенные к восходу.
А Кисочка при вечернем освещении казалась еще интереснее, чем днем. Она мне нравилась всё больше и больше, я тоже, по-видимому, был симпатичен ей. Да и обстановка была самая подходящая для романа: мужа нет дома, прислуги не видно, кругом тишина… Как ни мало я верил
в успех, но все-таки порешил на всякий случай начать атаку. Прежде всего нужно было перейти на фамильярный
тон и лирически-серьезное настроение Кисочки сменить на более
легкое…
Висленев, боясь попасть
в решительный
тон, отвечал лишь с
легким неудовольствием, что он не понимает даже, к чему тут речь о браке, когда она замужем и он женат, но положение его таково, что и без брака заставляет желать немалого.
Милица не может ответить ни слова на эти простые, хорошие, полные участия и несущие ей такое облегчение слова. Не может сказать ни того, кто она, ни где живет.
Легкая краска покрывает до сих пор бледные, без признака румянца, щеки… Она молчит, не зная, что отвечать, — робкая и смущенная, как маленькая девочка… Тогда юноша-гимназист первый приходит к ней на помощь. Энергичным движением он берет её руку
в свою и говорит решительным
тоном...
Назавтра после визитации доктора Андрей Иванович взял свой скорбный лист, чтобы посмотреть, что
в него вписал доктор. Он прочел и побледнел; прочел второй раз, третий…
В листке стояло: «Притупление
тона и бронхиальное дыхание
в верхней доле левого
легкого;
в обоих масса звучных влажных хрипов;
в мокроте коховские палочки».
Однако я храбро взялась за ручку. Тяжелая дверь растворилась с
легким скрипом. На паперти было совсем темно. Ощупью отыскала я скамейку, на которой
в дни церковной службы отдыхали воспитанницы, и села. Прямо против меня были церковные двери, направо — коридор младшей половины, налево — старшей. Отдаленные газовые рожки чуть мерцали, роняя слабый свет на двери, но вся площадка и широкая лестница
тонули во мраке.
Легкая хрипота
в ее голосе не пропадала, но
тон был милый, задушевный и простой, слишком даже простой, на оценку Теркина.
Дюма был тогда еще
в полной силе, бравый, рослый мужчина, военного вида,
в усах, с
легкой проседью, одетый без франтовства, с
тоном умного, бывалого, речистого парижанина, очень привычного к светским сферам, но не фешенебля, не человека аристократической воспитанности.
Пока один человек снимал с него
легкую, очень дорогую ильковую шубку, другой доложил
тоном дрессированного лакея, что нынче редкость, особенно
в провинции...
В противоположной двери гостиной, через которую виднелся роскошный будуар, появилась изящная блондинка с красноватым цветом волос, одетая
в роскошный пеньюар из
легкой материи, сплошь обшитой кружевами, так что казалось, что его обладательница
утопала в кружевных волнах. Картина была поразительная.
— Конечно! Но она там,
в кабинете, со своим поклонником. Подождите немного, когда она надоест барону, тогда вам будет
легче, потому что, —
тоном поучения сказала полковница, — от початого хлеба всегда
легче отрезать, чем от целого.
И она говорила теперь «вы», и
в тоне, каким произносила это слово, звучала все та же нерешительность,
легкое колебание, вопрос.
Все это мне передал Кириак, и передал так превосходно, что я, узнав дух языка, постиг и весь дух этого бедного народа; и что всего мне было самому над собою забавнее, что Кириак с меня самым незаметным образом всю мою напускную суровость сбил: между нами установились отношения самые приятные,
легкие и такие шутливые, что я, держась сего шутливого
тона, при конце своих уроков велел горшок каши сварить, положил на него серебряный рубль денег да черного сукна на рясу и понес все это, как выученик, к Кириаку
в келью.
— Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, — перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему
в лицо и впадая всё более и более
в ворчливо-презрительный
тон. — Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать
легче, чем делать.