Неточные совпадения
Степан Аркадьич с оттопыренным
карманом серий, которые за три месяца вперед отдал ему купец, вошел наверх. Дело с лесом было кончено,
деньги в кармане, тяга была прекрасная, и Степан Аркадьич находился
в самом веселом расположении духа, а потому ему особенно хотелось рассеять дурное настроение, нашедшее на Левина. Ему хотелось окончить день зa ужином так же приятно, как он был начат.
Губернаторша, сказав два-три слова, наконец отошла с дочерью
в другой конец залы к другим гостям, а Чичиков все еще стоял неподвижно на одном и том же месте, как человек, который весело вышел на улицу, с тем чтобы прогуляться, с глазами, расположенными глядеть на все, и вдруг неподвижно остановился, вспомнив, что он позабыл что-то и уж тогда глупее ничего не может быть такого человека: вмиг беззаботное выражение слетает с лица его; он силится припомнить, что позабыл он, — не платок ли? но платок
в кармане; не
деньги ли? но
деньги тоже
в кармане, все, кажется, при нем, а между тем какой-то неведомый дух шепчет ему
в уши, что он позабыл что-то.
Только побуждаемые сильною корыстию жиды, армяне и татары осмеливались жить и торговать
в предместье, потому что запорожцы никогда не любили торговаться, а сколько рука вынула из
кармана денег, столько и платили.
— Я его знаю, знаю! — закричал он, протискиваясь совсем вперед, — это чиновник, отставной, титулярный советник, Мармеладов! Он здесь живет, подле,
в доме Козеля… Доктора поскорее! Я заплачу, вот! — Он вытащил из
кармана деньги и показывал полицейскому. Он был
в удивительном волнении.
Придя домой, я, — свидетель тому Андрей Семенович, — стал считать
деньги и, сосчитав две тысячи триста рублей, спрятал их
в бумажник, а бумажник
в боковой
карман сюртука.
Одевшись совсем во все новое, он взглянул на
деньги, лежавшие на столе, подумал и положил их
в карман.
Уходя, Раскольников успел просунуть руку
в карман, загреб сколько пришлось медных
денег, доставшихся ему с разменянного
в распивочной рубля, и неприметно положил на окошко.
А как дело ведет? — берет десяти-двадцатирублевые вещи, набивает ими
карман, роется
в бабьей укладке,
в тряпье, — а
в комоде,
в верхнем ящике,
в шкатулке, одних чистых
денег на полторы тысячи нашли, кроме билетов!
Но, однако, мне тотчас же пришел
в голову опять еще вопрос: что Софья Семеновна, прежде чем заметит, пожалуй, чего доброго, потеряет
деньги; вот почему я решился пойти сюда, вызвать ее и уведомить, что ей положили
в карман сто рублей.
— А! — закричала она
в исступлении, — воротился! Колодник! Изверг!.. А где
деньги? Что у тебя
в кармане, показывай! И платье не то! Где твое платье? где
деньги? говори!..
Затем, сунув
деньги в карман, он хотел было переменить на себе платье, но, посмотрев
в окно и прислушавшись к грозе и дождю, махнул рукой, взял шляпу и вышел, не заперев квартиры.
Я прервал его речь вопросом: сколько у меня всего-на-все
денег? «Будет с тебя, — отвечал он с довольным видом. — Мошенники как там ни шарили, а я все-таки успел утаить». И с этим словом он вынул из
кармана длинный вязаный кошелек, полный серебра. «Ну, Савельич, — сказал я ему, — отдай же мне теперь половину; а остальное возьми себе. Я еду
в Белогорскую крепость».
Аркадий сказал правду: Павел Петрович не раз помогал своему брату; не раз, видя, как он бился и ломал себе голову, придумывая, как бы извернуться, Павел Петрович медленно подходил к окну и, засунув руки
в карманы, бормотал сквозь зубы: «Mais je puis vous donner de l'argent», [Но я могу дать тебе
денег (фр.).] — и давал ему
денег; но
в этот день у него самого ничего не было, и он предпочел удалиться.
Я подошел к лавочке, где были ситцы и платки, и накупил всем нашим девушкам по платью, кому розовое, кому голубое, а старушкам по малиновому головному платку; и каждый раз, что я опускал руку
в карман, чтобы заплатить
деньги, — мой неразменный рубль все был на своем месте. Потом я купил для ключницыной дочки, которая должна была выйти замуж, две сердоликовые запонки и, признаться, сробел; но бабушка по-прежнему смотрела хорошо, и мой рубль после этой покупки благополучно оказался
в моем
кармане.
Получив
деньги, он вытянул ногу резким жестом, сунул их
в карман измятых брюк, застегнул единственную пуговицу серого пиджака, вытертого на локтях.
Подарок! А у него двести рублей
в кармане! Если
деньги и пришлют, так к Рождеству, а может быть, и позже, когда продадут хлеб, а когда продадут, сколько его там и как велика сумма выручена будет — все это должно объяснить письмо, а письма нет. Как же быть-то? Прощай, двухнедельное спокойствие!
— Ах вы, обломовцы! — упрекнул он. — Не знают, сколько у них
денег в кармане!
— Не забудьте. Пока довольно с меня. Ну-с, что же дальше: «занимают
деньги и не отдают»? — говорил Марк, пряча ассигнации
в карман.
— Да, — припомнила она и достала из
кармана портмоне. — Возьмите у золотых дел мастера Шмита porte-bouquet. [подставку для букета (фр.).] Я еще на той неделе выбрала подарить Марфеньке
в день рождения, — только велела вставить несколько жемчужин, из своих собственных, и вырезать ее имя. Вот
деньги.
— Ну, довольно же, довольно! — восклицал я, — я не протестую, берите! Князь… где же князь и Дарзан? Ушли? Господа, вы не видали, куда ушли князь и Дарзан? — и, подхватив наконец все мои
деньги, а несколько полуимпериалов так и не успев засунуть
в карман и держа
в горсти, я пустился догонять князя и Дарзана. Читатель, кажется, видит, что я не щажу себя и припоминаю
в эту минуту всего себя тогдашнего, до последней гадости, чтоб было понятно, что потом могло выйти.
— Надо, надо! — завопил я опять, — ты ничего не понимаешь, Ламберт, потому что ты глуп! Напротив, пусть пойдет скандал
в высшем свете — этим мы отмстим и высшему свету и ей, и пусть она будет наказана! Ламберт, она даст тебе вексель… Мне
денег не надо — я на
деньги наплюю, а ты нагнешься и подберешь их к себе
в карман с моими плевками, но зато я ее сокрушу!
— Все может быть; человек почувствовал
в кармане у себя
деньги… Впрочем, вероятно и то, что он просто подал милостыню; это —
в его преданиях, а может быть, и
в наклонностях.
Это было очень трудное испытание, но через два с лишком года, при приезде
в Петербург, у меня
в кармане, кроме других
денег, было семьдесят рублей, накопленных единственно из этого сбережения.
Но я не хотел уступить ей
в галантерейном обращении и стал вынимать из
кармана деньги, чтоб заплатить и за эти.
Иван Яковлич ничего не отвечал на это нравоучение и небрежно сунул
деньги в боковой
карман вместе с шелковым носовым платком. Через десять минут эти почтенные люди вернулись
в гостиную как ни
в чем не бывало. Алла подала Лепешкину стакан квасу прямо из рук, причем один рукав сбился и открыл белую, как слоновая кость, руку по самый локоть с розовыми ямочками, хитрый старик только прищурил свои узкие, заплывшие глаза и проговорил, принимая стакан...
— Ого-го!.. Вон оно куда пошло, — заливался Веревкин. — Хорошо, сегодня же устроим дуэль по-американски:
в двух шагах, через платок… Ха-ха!.. Ты пойми только, что сия Катерина Ивановна влюблена не
в папахена, а
в его
карман. Печальное, но вполне извинительное заблуждение даже для самого умного человека, который зарабатывает
деньги головой, а не ногами. Понял? Ну, что возьмет с тебя Катерина Ивановна, когда у тебя ни гроша за душой… Надо же и ей заработать на ярмарке на свою долю!..
—
В карман? Да,
в карман. Это хорошо… Нет, видите ли, это все вздор! — вскричал он, как бы вдруг выходя из рассеянности. — Видите: мы сперва это дело кончим, пистолеты-то, вы мне их отдайте, а вот ваши
деньги… потому что мне очень, очень нужно… и времени, времени ни капли…
— Господи! А я думала, он опять говорить хочет, — нервозно воскликнула Грушенька. — Слышишь, Митя, — настойчиво прибавила она, — больше не вскакивай, а что шампанского привез, так это славно. Я сама пить буду, а наливки я терпеть не могу. А лучше всего, что сам прикатил, а то скучища… Да ты кутить, что ли, приехал опять? Да спрячь деньги-то
в карман! Откуда столько достал?
— Три небось, — засмеялся Митя, суя
деньги в боковой
карман панталон.
Разумеется, показание пана Муссяловича внесли
в протокол
в самой полной подробности. На том панов и отпустили. О факте же передержки
в картах почти и не упомянули; Николай Парфенович им слишком был и без того благодарен и пустяками не хотел беспокоить, тем более что все это пустая ссора
в пьяном виде за картами и более ничего. Мало ли было кутежа и безобразий
в ту ночь… Так что
деньги, двести рублей, так и остались у панов
в кармане.
Он бежит за своими заложенными чиновнику Перхотину пистолетами и
в то же время дорогой, на бегу, выхватывает из
кармана все свои
деньги, из-за которых только что забрызгал руки свои отцовскою кровью.
И вот, захватив пакет, которого он прежде никогда не видал, он и рвет обложку, чтоб удостовериться, есть ли
деньги, затем бежит с
деньгами в кармане, даже и подумать забыв, что оставляет на полу колоссальнейшее на себя обвинение
в виде разорванной обложки.
— Не сметь! — вскричал Петр Ильич. — У меня дома нельзя, да и дурное баловство это. Спрячьте ваши
деньги, вот сюда положите, чего их сорить-то? Завтра же пригодятся, ко мне же ведь и придете десять рублей просить. Что это вы
в боковой
карман всё суете? Эй, потеряете!
— Ну, теперь пойдемте мыться, — сурово сказал Петр Ильич. — Положите
деньги на стол али суньте
в карман… Вот так, идем. Да снимите сюртук.
— Я с удовольствием… возьмите… — поспешно проговорил я и, достав кошелек из
кармана, вынул оттуда два целковых;
в то время серебряные
деньги еще водились на Руси. — Вот, коли этого довольно.
Но из хозяйкина
кармана было тут тысячи три, не больше; остальные наросли к ним от оборотов не
в ущерб хозяйке: Павел Константиныч давал
деньги под ручной залог.
Француз стоял как вкопанный. Договор с офицером,
деньги, всё казалось ему сновидением. Но кипы ассигнаций были тут у него
в кармане и красноречиво твердили ему о существенности удивительного происшествия.
— Гм, постараемся. Давно, давно стараются, а проку все-таки нет. Да правда, зачем и ловить его. Разбои Дубровского благодать для исправников: разъезды, следствия, подводы, а
деньга в карман. Как такого благодетеля извести? Не правда ли, господин исправник?
У самого грош
в кармане, а везде, что ни шаг,
деньги подавай.
Словом сказать, уж на что была туга на
деньги матушка, но и она не могла устоять против льстивых речей Струнникова, и хоть изредка, но ссужала-таки его небольшими суммами. Разумеется, всякий раз после подобной выдачи следовало раскаяние и клятвы никогда вперед не попадать впросак; но это не помогало делу, и то, что уж однажды попадало
в карман добрейшего Федора Васильича, исчезало там, как
в бездонной пропасти.
В Москве с давних пор это слово было ходовым, но имело совсем другое значение: так назывались особого рода нищие, являвшиеся
в Москву на зимний сезон вместе со своими господами, владельцами богатых поместий. Помещики приезжали
в столицу проживать свои доходы с имений, а их крепостные — добывать
деньги, часть которых шла на оброк,
в господские
карманы.
Банкомет, сунув карты и
деньги в карман и убавив огонь
в лампе, встал.
— Отпираю, а у самого руки трясутся, уже и
денег не жаль: боюсь, вдруг пристрелят. Отпер. Забрали тысяч десять с лишком, меня самого обыскали, часы золотые с цепочкой сняли, приказали четверть часа не выходить из конторы… А когда они ушли, уж и хохотал я, как их надул: пока они мне
карманы обшаривали, я
в кулаке держал десять золотых, успел со стола схватить… Не догадались кулак-то разжать! Вот как я их надул!.. Хи-хи-хи! — и раскатывался дробным смехом.
На другой день после приезда
в Москву мне пришлось из Лефортова отправиться
в Хамовники,
в Теплый переулок.
Денег в кармане в обрез: два двугривенных да медяки. А погода такая, что сапог больше изорвешь. Обледенелые нечищеные тротуары да талый снег на огромных булыгах. Зима еще не устоялась.
— Да ведь ваши шубы сгорят! — оправдывается швейцар. Саркуша рассовывает по
карманам деньги, схватывает со стола лоток карт и с хохотом швыряет
в угол.
Пришел, положим, мужик свой последний полушубок продавать. Его сразу окружает шайка барышников. Каждый торгуется, каждый дает свою цену. Наконец, сходятся
в цене. Покупающий неторопливо лезет
в карман, будто за
деньгами, и передает купленную вещь соседу. Вдруг сзади мужика шум, и все глядят туда, и он тоже туда оглядывается. А полушубок
в единый миг, с рук на руки, и исчезает.
Уверяли, что Ечкин уже втянул Нагибина
в свою концессию и черпает
деньги, как из своего
кармана.
— Ведь это мне решительно ничего не стоит, — объяснял он смущавшемуся Галактиону. —
Деньги все равно будут лежать, как у меня
в кармане, а года через три вы их выплатите мне.
— Х-ха! — замялся Полуянов. — А вот я
в свое время отлично знал, какие у кого и
в каких
карманах деньги были. Знал-с… и все меня трепетали. Страх, трепет и землетрясенье…
— Само собою разумеется, как же без
денег жить? Ведь я хоша и говорю вам о документе, а даю
деньги все одно, как кладу к себе
в карман. По-родственному, Харитина Харитоновна. Чужим-то все равно, а свое болит… да. Заходил я к Илье Фирсычу.
В большое малодушие впадает.