Неточные совпадения
Тут только понял Грустилов,
в чем
дело, но так как душа его закоснела
в идолопоклонстве, то слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть
в нее. Он даже заподозрил
в первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский
пожар и которая во время отпадения глуповцев
в идолопоклонстве одна осталась верною истинному богу.
И началась тут промеж глуповцев радость и бодренье великое. Все чувствовали, что тяжесть спала с сердец и что отныне ничего другого не остается, как благоденствовать. С бригадиром во главе двинулись граждане навстречу
пожару,
в несколько часов сломали целую улицу домов и окопали пожарище со стороны города глубокою канавой. На другой
день пожар уничтожился сам собою вследствие недостатка питания.
Хотя же
в Российской Державе законами изобильно, но все таковые по разным
делам разбрелись, и даже весьма уповательно, что большая их часть
в бывшие
пожары сгорела.
Глядишь — и площадь запестрела.
Всё оживилось; здесь и там
Бегут за
делом и без
дела,
Однако больше по
делам.
Дитя расчета и отваги,
Идет купец взглянуть на флаги,
Проведать, шлют ли небеса
Ему знакомы паруса.
Какие новые товары
Вступили нынче
в карантин?
Пришли ли бочки жданных вин?
И что чума? и где
пожары?
И нет ли голода, войны
Или подобной новизны?
Он хорошо помнил опыт Москвы пятого года и не выходил на улицу
в день 27 февраля. Один,
в нетопленой комнате, освещенной жалким огоньком огарка стеариновой свечи, он стоял у окна и смотрел во тьму позднего вечера, она
в двух местах зловеще, докрасна раскалена была заревами
пожаров и как будто плавилась, зарева росли, растекались, угрожая раскалить весь воздух над городом. Где-то далеко не торопясь вползали вверх разноцветные огненные шарики ракет и так же медленно опускались за крыши домов.
— О торговле, об эманципации женщин, о прекрасных апрельских
днях, какие выпали нам на долю, и о вновь изобретенном составе против
пожаров. Как это вы не читаете? Ведь тут наша вседневная жизнь. А пуще всего я ратую за реальное направление
в литературе.
Он говорил, что «нормальное назначение человека — прожить четыре времени года, то есть четыре возраста, без скачков, и донести сосуд жизни до последнего
дня, не пролив ни одной капли напрасно, и что ровное и медленное горение огня лучше бурных
пожаров, какая бы поэзия ни пылала
в них».
«Нет, дерзкий хищник, нет, губитель! —
Скрежеща, мыслит Кочубей, —
Я пощажу твою обитель,
Темницу дочери моей;
Ты не истлеешь средь
пожара,
Ты не издохнешь от удара
Казачьей сабли. Нет, злодей,
В руках московских палачей,
В крови, при тщетных отрицаньях,
На дыбе, корчась
в истязаньях,
Ты проклянешь и
день и час,
Когда ты дочь крестил у нас,
И пир, на коем чести чашу
Тебе я полну наливал,
И ночь, когда голубку нашу
Ты, старый коршун, заклевал...
У Вусуна обыкновенно останавливаются суда с опиумом и отсюда отправляют свой товар на лодках
в Шанхай, Нанкин и другие города. Становилось все темнее; мы шли осторожно. Погода была пасмурная. «Зарево!» — сказал кто-то.
В самом
деле налево, над горизонтом, рдело багровое пятно и делалось все больше и ярче. Вскоре можно было различить пламя и вспышки — от выстрелов.
В Шанхае — сражение и
пожар, нет сомнения! Это помогло нам определить свое место.
— И
в мыслях, барин, не было. А он, злодей мой, должно, сам поджег. Сказывали, он только застраховал. А на нас с матерью сказали, что мы были, стращали его. Оно точно, я
в тот раз обругал его, не стерпело сердце. А поджигать не поджигал. И не был там, как
пожар начался. А это он нарочно подогнал к тому
дню, что с матушкой были. Сам зажег для страховки, а на нас сказал.
Следующие четыре
дня (с 9 по 12 декабря) мы употребили на переход по реке Уленгоу. Река эта берет начало с Сихотэ-Алиня и течет сначала к юго-востоку, потом к югу, километров 30 опять на юго-восток и последние 5 км снова на юг.
В средней части Уленгоу разбивается на множество мелких ручьев, теряющихся
в лесу среди камней и бурелома. Вследствие из года
в год не прекращающихся
пожаров лес на горах совершенно уничтожен. Он сохранился только по обоим берегам реки и на островах между протоками.
Впрочем,
в деле хозяйничества никто у нас еще не перещеголял одного петербургского важного чиновника, который, усмотрев из донесений своего приказчика, что овины у него
в имении часто подвергаются
пожарам, отчего много хлеба пропадает, — отдал строжайший приказ; вперед до тех пор не сажать снопов
в овин, пока огонь совершенно не погаснет.
Пожар достиг
в эти
дня страшных размеров: накалившийся воздух, непрозрачный от дыма, становился невыносимым от жара. Наполеон был одет и ходил по комнате, озабоченный, сердитый, он начинал чувствовать, что опаленные лавры его скоро замерзнут и что тут не отделаешься такою шуткою, как
в Египте. План войны был нелеп, это знали все, кроме Наполеона: Ней и Нарбон, Бертье и простые офицеры; на все возражения он отвечал кабалистическим словом; «Москва»;
в Москве догадался и он.
Я помню одно необычайно сухое лето
в половине восьмидесятых годов, когда
в один
день было четырнадцать
пожаров, из которых два — сбор всех частей. Горели Зарядье и Рогожская почти
в одно и то же время… А кругом мелкие
пожары…
Автомобиль бешено удирал от пожарного обоза, запряженного отличными лошадьми. Пока не было телефонов,
пожары усматривали с каланчи пожарные. Тогда не было еще небоскребов, и вся Москва была видна с каланчи как на ладони. На каланче, под шарами, ходил
день и ночь часовой. Трудно приходилось этому «высокопоставленному» лицу
в бурю-непогоду, особенно
в мороз зимой, а летом еще труднее: солнце печет, да и
пожары летом чаще, чем зимой, — только гляди, не зевай! И ходит он кругом и «озирает окрестности».
Теперь пожарное
дело в Москве доведено до совершенства, люди воспитанны, выдержанны, снабжены всем необходимым. Дисциплина образцовая — и та же былая удаль и смелость, но сознательная, вооруженная технической подготовкой, гимнастикой, наукой… Быстрота выездов на
пожар теперь измеряется секундами.
В чистой казарме, во втором этаже, дежурная часть — одетая и вполне готовая.
В полу казармы широкое отверстие, откуда видны толстые, гладко отполированные столбы.
Мельничные
пожары начали из года
в год повторяться с математическою точностью, так что знатоки
дела вперед предсказывали, чьи теперь мельницы должны были гореть.
Настоящий поход начался на следующий
день, когда Галактион сделал сразу понижение на десять процентов. Весть о дешевке разнеслась уже по окрестным деревням, и со всех сторон неслись
в Суслон крестьянские сани, точно на
пожар, — всякому хотелось попробовать дешевки. Сам Галактион не выходил и сидел на квартире. Он стеснялся показываться на улице. Его разыскал Вахрушка, который прибежал из Прорыва на дешевку пешком.
Все поднялись разом. Где
пожар? Что случилось? Всех больше перепугался Штофф, — перепугался до того, что готов был броситься
в воду. Скоро
дело разъяснилось:
пожар был впереди,
в той стороне, где чуть брезжило Заполье.
Вскоре после
пожара старик Луковников привел
в порядок свои
дела и пришел к печальному открытию, что он разорен бесповоротно.
День был тихий и ясный. На палубе жарко,
в каютах душно;
в воде +18°. Такую погоду хоть Черному морю впору. На правом берегу горел лес; сплошная зеленая масса выбрасывала из себя багровое пламя; клубы дыма слились
в длинную, черную, неподвижную полосу, которая висит над лесом…
Пожар громадный, но кругом тишина и спокойствие, никому нет
дела до того, что гибнут леса. Очевидно, зеленое богатство принадлежит здесь одному только богу.
Граф его обнял, и таким образом произошел брак его с Ниной Александровной, а на другой же
день в пожарных развалинах нашли и шкатулку с пропавшими деньгами; была она железная, английского устройства, с секретным замком, и как-то под пол провалилась, так что никто и не заметил, и только чрез этот
пожар отыскалась.
На другой же
день после
пожара в Фотьянку приехала Марья. Она первым
делом разыскала Наташку с Петрунькой, приютившихся у соседей. Дети обрадовались тетке после ночного переполоха, как радуются своему и близкому человеку только при таких обстоятельствах. Наташка даже расплакалась с радости.
В это время обыкновенно
в Туляцком конце «играли свадьбы», а нынче только Чеботаревы выдали одну дочь, да и то все
дело свертели на скорую руку, так что свадьба походила на
пожар.
Никаких разговоров по первоначалу не было, как не было их потом, когда на другой
день приехал с
пожара Макар. Старик отмалчивался, а сыновья не спрашивали. Зато Домнушка
в первую же ночь через Агафью вызнала всю подноготную: совсем «выворотились» из орды, а по осени выедет и большак Федор с женой. Неловко было выезжать всем зараз, тоже совестно супротив других, которым не на что было пошевельнуться: уехали вместе, а назад повернули первыми Горбатые.
В Могилеве, на станции, встречаю фельдъегеря, разумеется, тотчас спрашиваю его: не знает ли он чего-нибудь о Пушкине. Он ничего не мог сообщить мне об нем, а рассказал только, что за несколько
дней до его выезда сгорел
в Царском Селе Лицей, остались одни стены и воспитанников поместили во флигеле. [
Пожар в здании Лицея был 12 мая.] Все это вместе заставило меня нетерпеливо желать скорей добраться до столицы.
Вихров и это все записал и, приехав
в одну из деревень, отбирал от мужиков показания —
день, два, три, опросил даже мужиков соседних деревень
в подтверждение того что ни
пожаров, ни неурожаев особенных за последнее время не было.
В самом
деле,
в весьма недолгое время на горизонте показалось как бы зарево от
пожара, и затем выплыл совершенно красный лик луны.
Эти виды и предположения обсуждались на все лады, перемежаясь вздохами, ахами, напоминаниями о сердитых временах и известиями о новых
пожарах, происшедших
в разных деревнях по случаю Николина
дня.
Он бросил свою торговлю и весь отдался газетному
делу. Ради какого-нибудь удавившегося портного
в Рогожской или
пожара в Марьиной Роще Н.И. Пастухов бегал десятки верст пешком и доставлял сведения, живые и точные.
Другое
дело настоящий
пожар: тут ужас и всё же как бы некоторое чувство личной опасности, при известном веселящем впечатлении ночного огня, производят
в зрителе (разумеется, не
в самом погоревшем обывателе) некоторое сотрясение мозга и как бы вызов к его собственным разрушительным инстинктам, которые, увы! таятся во всякой душе, даже
в душе самого смиренного и семейного титулярного советника…
Вот и всё, что покамест известно
в точности о происхождении
пожара; совсем другое
дело догадки.
В последовавшем три
дня спустя городском
пожаре, как несомненно теперь обнаружилось, действительно вместе с Федькой участвовали двое фабричных, и потом, спустя месяц, схвачены были еще трое бывших фабричных
в уезде, тоже с поджогом и грабежом.
Но сие беззаконное действие распавшейся натуры не могло уничтожить вечного закона божественного единства, а должно было токмо вызвать противодействие оного, и во мраке духом злобы порожденного хаоса с новою силою воссиял свет божественного Логоса; воспламененный князем века сего великий всемирный
пожар залит зиждительными водами Слова, над коими носился дух божий;
в течение шести мировых
дней весь мрачный и безобразный хаос превращен
в светлый и стройный космос; всем тварям положены ненарушимые пределы их бытия и деятельности
в числе, мере и весе,
в силу чего ни одна тварь не может вне своего назначения одною волею своею действовать на другую и вредить ей; дух же беззакония заключен
в свою внутреннюю темницу, где он вечно сгорает
в огне своей собственной воли и вечно вновь возгорается
в ней.
Хотя же по временам нашему веселью и мешали
пожары, но мало-помалу мы так освоились с этим явлением, что пожарные, бывало, свое
дело делают, а мы, как ни
в чем не бывало — танцуем!
— А я-с — во время
пожара на дворе
в корзинке найден был. И так как
пожар произошел 2-го мая,
в день Афанасия Великого, то покойный частный пристав, Семен Иваныч, и назвал меня,
в честь святого — Афанасием, а
в свою честь — Семенычем. Обо мне даже
дело в консистории было: следует ли, значит, меня крестить? однако решили: не следует. Так что я доподлинно и не знаю, крещеный ли я.
Свекровь и сноха ругались каждый
день; меня очень удивляло, как легко и быстро они ссорятся. С утра, обе нечесаные, расстегнутые, они начинали метаться по комнатам, точно
в доме случился
пожар: суетились целый
день, отдыхая только за столом во время обеда, вечернего чая и ужина. Пили и ели много, до опьянения, до усталости, за обедом говорили о кушаньях и ленивенько переругивались, готовясь к большой ссоре. Что бы ни изготовила свекровь, сноха непременно говорила...
На другой
день в городе только и говорили, что о вчерашнем скандале с гейшею да о
пожаре. Бенгальский сдержал слово и никому не сказал, что гейшею был наряжен мальчик.
— И потому позвольте без объяснений сказать вам только несколько прощальных и напутственных слов, последних слов моих
в вашем, Егор Ильич, доме.
Дело сделано, и его не воротишь! Я надеюсь, что вы понимаете, про какое
дело я говорю. Но умоляю вас на коленях: если
в сердце вашем осталась хотя искра нравственности, обуздайте стремление страстей своих! И если тлетворный яд еще не охватил всего здания, то, по возможности, потушите
пожар!
— Au fait, [На самом
деле (фр.).] что такое нигилизм? — продолжает ораторствовать Митенька, — откиньте
пожары, откиньте противозаконные волнения, урезоньте стриженых девиц… и, спрашиваю я вас, что вы получите
в результате? Вы получите: vanitum vanitatum et omnium vanitatum, [Vanitas vanitatum et omnia vanitas (лат.) — суета сует и всяческая суета.] и больше ничего! Но разве это неправда? разве все мы, начиная с того древнего философа, который
в первый раз выразил эту мысль, не согласны насчет этого?
Когда отставной генерал поселился
в Москве, которая успела уже обстроиться после
пожара, перед ним открылась бесконечная анфилада
дней и ночей однообразной, пустой, скучной жизни.
Одеться было
делом одной минуты. Я торопился точно на
пожар, а Любочка и не думала уходить. Она сидела по-прежнему на лавочке,
в прежней убитой позе. Белая ночь придавала ее бледному лицу какой-то нехороший пепельный оттенок.
Трудный был этот год, год моей первой ученической работы. На мне лежала обязанность вести хронику происшествий, — должен знать все, что случилось
в городе и окрестностях, и не прозевать ни одного убийства, ни одного большого
пожара или крушения поезда. У меня везде были знакомства, свои люди, сообщавшие мне все, что случилось: сторожа на вокзалах, писцы
в полиции, обитатели трущоб. Всем, конечно, я платил. Целые
дни на выставке я проводил, потому что здесь узнаешь все городские новости.
Рабочие были
в панике. Накануне моего приезда, 31 мая,
в понедельник,
в казарме № 5 кто-то крикнул «
пожар», и произошел переполох.
В день моего приезда
в казармах окна порасковыряли сами рабочие и приготовили веревки для спасения.
— Сейчас я получил сведение, что
в Орехово-Зуеве, на Морозовской фабрике, был вчера
пожар, сгорели
в казарме люди, а хозяева и полиция заминают
дело, чтоб не отвечать и не платить пострадавшим. Вали сейчас на поезд, разузнай досконально все, перепиши поименно погибших и пострадавших… да смотри, чтоб точно все. Ну да ты сделаешь… вот тебе деньги, и никому ни слова…
В день концерта, назначенного
в девять часов, я с утра ушел на работу и прямо попал на большой
пожар у Рогожской, продолжавшийся весь
день, а оттуда поехал
в редакцию, где наскоро написал отчет, торопясь домой, чтобы переодеться для концерта.
— Так, значит, господин будущий фабрикант, — как ни
в чем не бывало заговорил Маякин, — триста тысяч целковых, и —
дело твое заиграет
пожаром?
Вершинин. Надо уходить
в самом
деле. Как
пожар?
…
В середине лета наступили тяжёлые
дни, над землёй,
в желтовато-дымном небе стояла угнетающая, безжалостно знойная тишина; всюду горели торфяники и леса. Вдруг буйно врывался сухой, горячий ветер, люто шипел и посвистывал, срывал посохшие листья с деревьев, прошлогоднюю, рыжую хвою, вздымал тучи песка, гнал его над землёй вместе со стружкой, кострикой [кора, луб конопли, льна — Ред.], перьями кур; толкал людей, пытаясь сорвать с них одежду, и прятался
в лесах, ещё жарче раздувая
пожары.
Несколько
дней сряду повторялось это дикое гиканье, и однажды даже, как предсказал Лукьяныч, Разуваев угостил меня им
в глухую ночь. Проскакал несчетное число раз мимо моей усадьбы во весь опор, крича: караул! режут!
пожар! И во всех этих parties de plaisir [Развлечениях (фр.).] неизменно участвовал Грацианов. Я понял, что против меня затеяна интрига.