Неточные совпадения
Под ним (как начинает
капатьВесенний дождь на злак полей)
Пастух, плетя свой пестрый лапоть,
Поет про волжских рыбарей;
И горожанка молодая,
В деревне лето провождая,
Когда стремглав верхом она
Несется по полям одна,
Коня пред ним остановляет,
Ремянный повод натянув,
И, флер от шляпы отвернув,
Глазами беглыми читает
Простую надпись — и слеза
Туманит нежные
глаза.
Вперив
глаза в опушку, я бессмысленно улыбался; пот катился с меня градом, и хотя
капли его, сбегая по подбородку, щекотали меня, я не вытирал их.
На улице опять жара стояла невыносимая; хоть бы
капля дождя во все эти дни. Опять пыль, кирпич и известка, опять вонь из лавочек и распивочных, опять поминутно пьяные, чухонцы-разносчики и полуразвалившиеся извозчики. Солнце ярко блеснуло ему
в глаза, так что больно стало глядеть, и голова его совсем закружилась, — обыкновенное ощущение лихорадочного, выходящего вдруг на улицу
в яркий солнечный день.
Потом пили кофе.
В голове Самгина еще гудел железный шум поезда, холодный треск пролеток извозчиков, многообразный шум огромного города,
в глазах мелькали ртутные
капли дождя. Он разглядывал желтоватое лицо чужой женщины, мутно-зеленые
глаза ее и думал...
Клим лежал, закрыв
глаза, и думал, что Варвара уже внесла
в его жизнь неизмеримо больше того, что внесли Нехаева и Лидия. А Нехаева — права: жизнь,
в сущности, не дает ни одной
капли меда, не сдобренной горечью. И следует жить проще, да…
Спать он лег, чувствуя себя раздавленным, измятым, и проснулся, разбуженный стуком
в дверь, горничная будила его к поезду. Он быстро вскочил с постели и несколько секунд стоял, закрыв
глаза, ослепленный удивительно ярким блеском утреннего солнца. Влажные листья деревьев за открытым окном тоже ослепительно сияли, отражая
в хрустальных
каплях дождя разноцветные, короткие и острые лучики. Оздоровляющий запах сырой земли и цветов наполнял комнату; свежесть утра щекотала кожу. Клим Самгин, вздрагивая, подумал...
Быстро темнело.
В синеве, над рекою, повисли на тонких ниточках лучей три звезды и отразились
в темной воде масляными
каплями. На даче Алины зажгли огни
в двух окнах, из реки всплыло уродливо большое, квадратное лицо с желтыми, расплывшимися
глазами, накрытое островерхим колпаком. Через несколько минут с крыльца дачи сошли на берег девушки, и Алина жалобно вскрикнула...
Он задрожит от гордости и счастья, когда заметит, как потом искра этого огня светится
в ее
глазах, как отголосок переданной ей мысли звучит
в речи, как мысль эта вошла
в ее сознание и понимание, переработалась у ней
в уме и выглядывает из ее слов, не сухая и суровая, а с блеском женской грации, и особенно если какая-нибудь плодотворная
капля из всего говоренного, прочитанного, нарисованного опускалась, как жемчужина, на светлое дно ее жизни.
Вслед за этим председатель записал что-то
в бумагу и, выслушав сообщение, сделанное ему шопотом членом налево, объявил на 10 минут перерыв заседания и поспешно встал и вышел из залы. Совещание между председателем и членом налево, высоким, бородатым, с большими добрыми
глазами, было о том, что член этот почувствовал легкое расстройство желудка и желал сделать себе массаж и выпить
капель. Об этом он и сообщил председателю, и по его просьбе был сделан перерыв.
Разговаривая, жених подливает да подливает из графинчика, так что рому осталось уж на донышке. На носу у него повисла крупная
капля пота, весь лоб усеян перлами.
В довершение всего он вынимает из кармана бумажный клетчатый платок и протирает им влажные
глаза.
Солдат изможден и озлоблен. На нем пестрядинные, до клочьев истрепанные портки и почти истлевшая рубашка, из-за которой виднеется черное, как голенище, тело. Бледное лицо блестит крупными
каплями пота; впалые
глаза беспокойно бегают; связанные сзади
в локтях руки бессильно сжимаются
в кулаки. Он идет, понуждаемый толчками, и кричит...
Мать, полуголая,
в красной юбке, стоит на коленях, зачесывая длинные мягкие волосы отца со лба на затылок черной гребенкой, которой я любил перепиливать корки арбузов; мать непрерывно говорит что-то густым, хрипящим голосом, ее серые
глаза опухли и словно тают, стекая крупными
каплями слез.
Наконец девяносто. Прохорову быстро распутывают руки и ноги и помогают ему подняться. Место, по которому били, сине-багрово от кровоподтеков и кровоточит. Зубы стучат, лицо желтое, мокрое,
глаза блуждают. Когда ему дают
капель, он судорожно кусает стакан… Помочили ему голову и повели
в околоток.
Да, у мужика Иохима истинное, живое чувство! А у нее? Неужели у нее нет ни
капли этого чувства? Отчего же так жарко
в груди и так тревожно бьется
в ней сердце и слезы поневоле подступают к
глазам?
Но старик не дошел до порога. Дверь быстро отворилась, и
в комнату вбежала Наташа, бледная, с сверкающими
глазами, как будто
в горячке. Платье ее было измято и смочено дождем. Платочек, которым она накрыла голову, сбился у ней на затылок, и на разбившихся густых прядях ее волос сверкали крупные
капли дождя. Она вбежала, увидала отца и с криком бросилась перед ним на колена, простирая к нему руки.
Приближалась весна, таял снег, обнажая грязь и копоть, скрытую
в его глубине. С каждым днем грязь настойчивее лезла
в глаза, вся слободка казалась одетой
в лохмотья, неумытой. Днем
капало с крыш, устало и потно дымились серые стены домов, а к ночи везде смутно белели ледяные сосульки. Все чаще на небе являлось солнце. И нерешительно, тихо начинали журчать ручьи, сбегая к болоту.
Павел молчал. Перед ним колыхалось огромное, черное лицо толпы и требовательно смотрело ему
в глаза. Сердце стучало тревожно. Власову казалось, что его слова исчезли бесследно
в людях, точно редкие
капли дождя, упавшие на землю, истощенную долгой засухой.
Еще не видимое
глазом, оно раскинуло по небу прозрачный веер розовых лучей, и
капли росы
в траве заблестели разноцветными искрами бодрой, вешней радости.
Она говорила с усмешкой
в глазах и порой точно вдруг перекусывала свою речь, как нитку. Мужики молчали. Ветер гладил стекла окон, шуршал соломой по крыше, тихонько гудел
в трубе. Выла собака. И неохотно, изредка
в окно стучали
капли дождя. Огонь
в лампе дрогнул, потускнел, но через секунду снова разгорелся ровно и ярко.
Показалось: именно эти желтые зубы я уже видел однажды — неясно, как на дне, сквозь толщу воды — и я стал искать. Проваливался
в ямы, спотыкался о камни, ржавые лапы хватали меня за юнифу, по лбу ползли вниз,
в глаза, остросоленые
капли пота…
Созрело. И неизбежно, как железо и магнит, с сладкой покорностью точному непреложному закону — я влился
в нее. Не было розового талона, не было счета, не было Единого Государства, не было меня. Были только нежно-острые, стиснутые зубы, были широко распахнутые мне золотые
глаза — и через них я медленно входил внутрь, все глубже. И тишина — только
в углу — за тысячи миль —
капают капли в умывальнике, и я — вселенная, и от
капли до
капли — эры, эпохи…
Конверт взорван — скорее подпись — и рана — это не I, это… О. И еще рана: на листочке снизу,
в правом углу — расплывшаяся клякса — сюда
капнуло… Я не выношу клякс — все равно: от чернил они или от… все равно от чего. И знаю — раньше — мне было бы просто неприятно, неприятно
глазам — от этого неприятного пятна. Но почему же теперь это серенькое пятнышко — как туча, и от него — все свинцовее и все темнее? Или это опять — «душа»?
Он повторил это слово сдавленным голосом, точно оно вырвалось у него с болью и усилием. Я чувствовал, как дрожала его рука, и, казалось, слышал даже клокотавшее
в груди его бешенство. И я все ниже опускал голову, и слезы одна за другой
капали из моих
глаз на пол, но я все повторял едва слышно...
В переднюю вышел, весь красный, с
каплями на носу и на висках и с перевернутым, смущенным лицом, маленький капитан Световидов. Правая рука была у него
в кармане и судорожно хрустела новенькими бумажками. Увидев Ромашова, он засеменил ногами, шутовски-неестественно захихикал и крепко вцепился своей влажной, горячей, трясущейся рукой
в руку подпоручика.
Глаза у него напряженно и конфузливо бегали и
в то же время точно щупали Ромашова: слыхал он или нет?
Глядит и
глазам не верит.
В комнате накурено, нагажено;
в сторонке, на столе, закуска и водка стоит; на нас человеческого образа нет: с трудом с мест поднялись, смотрим
в упор и губами жуем. И
в довершение всего — мужчина необыкновенный какой-то сидит:
в подержанном фраке, с светлыми пуговицами,
в отрепанных клетчатых штанах,
в коленкоровой манишке, которая горбом выбилась из-под жилета.
Глаза у него наперекоски бегают,
в усах объедки балыка застряли, и
капли водки, словно роса, блестят…
Наконец оба, и отец и сын, появились
в столовую. Петенька был красен и тяжело дышал;
глаза у него смотрели широко, волосы на голове растрепались, лоб был усеян мелкими
каплями пота. Напротив, Иудушка вошел бледный и злой; хотел казаться равнодушным, но, несмотря на все усилия, нижняя губа его дрожала. Насилу мог он выговорить обычное утреннее приветствие милому другу маменьке.
Слезы так и лились из потухших
глаз по старческим засохшим щекам, задерживаясь
в углублениях морщин и
капая на замасленный ворот старой ситцевой блузы.
Я сделал это и снова увидал ее на том же месте, также с книгой
в руках, но щека у нее была подвязана каким-то рыжим платком,
глаз запух. Давая мне книгу
в черном переплете, закройщица невнятно промычала что-то. Я ушел с грустью, унося книгу, от которой пахло креозотом и анисовыми
каплями. Книгу я спрятал на чердак, завернув ее
в чистую рубашку и бумагу, боясь, чтобы хозяева не отняли, не испортили ее.
В чашку остывшего чая
капнула слеза; женщина, заметив это, отодвинула чашку и крепко прикрыла
глаза, выжав еще две слезинки, потом вытерла лицо платком.
На серьезном лице протопопа выразилось удовольствие: он, очевидно, был рад встрече со «старою сказкой»
в такую тяжелую минуту своей жизни и, отворотясь
в сторону, к черным полям, покрытым замерзшею и свернувшеюся озимою зеленью, уронил из
глаз тяжелую слезу — слезу одинокую и быструю как
капля ртути, которая, как сиротка
в лесу, спряталась
в его седой бороде.
В его памяти навсегда осталось белое лицо Марфы, с приподнятыми бровями, как будто она, задумчиво и сонно прикрыв
глаза, догадывалась о чём-то. Лежала она на полу, одна рука отброшена прочь, и ладонь открыта, а другая, сжатая
в пухлый кулачок, застыла у подбородка. Мясник ударил её
в печень, и, должно быть, она стояла
в это время: кровь брызнула из раны, облила белую скатерть на столе сплошной тёмной полосой, дальше она лежала широкими красными кружками, а за столом, на полу, дождевыми
каплями.
Неподалёку от Кожемякина, на песке, прикрытый дерюгой, лежал вверх лицом Тиунов, красная впадина на месте правого
глаза смотрела прямо
в небо, левый был плотно и сердито прикрыт бровью,
капли пота, как слёзы, обливали напряжённое лицо, он жевал губами, точно и во сне всё говорил.
Генерал держал себя с твердостью и достоинством, но когда подали суп, то невольная слеза
капнула из его
глаз в тарелку.
И держал себя Косяков так скромно, обходительно, даже водки
капли в рот не брал, а карт и
в глаза не видывал.
По щеке у Лиды поползла крупная слеза и
капнула на книжку. Саша тоже опустила
глаза и покраснела, готовая заплакать. Лаптев от жалости не мог уже говорить, слезы подступили у него к горлу; он встал из-за стола и закурил папироску.
В это время сошел сверху Кочевой с газетой
в руках. Девочки поднялись и, не глядя на него, сделали реверанс.
В камнях два рыбака: один — старик,
в соломенной шляпе, с толстым лицом
в седой щетине на щеках, губах и подбородке,
глаза у него заплыли жиром, нос красный, руки бронзовые от загара. Высунув далеко
в море гибкое удилище, он сидит на камне, свесив волосатые ноги
в зеленую воду, волна, подпрыгнув, касается их, с темных пальцев падают
в море тяжелые светлые
капли.
И когда вслед за Васей показалась могучая фигура Григорьева
в бухарском халате нараспашку, когда я взглянул на его полное бритое лицо — сын на него как две
капли воды был похож, те же добрые карие
глаза и ласковая улыбка, — я сразу ожил.
Генерал Трахов поник
в восторге головою; Хвостиков одобрительно улыбался; у Татьяны Васильевны слезы
капали из
глаз. Критик был очень опешен.
Истомин молча прятал
глаза в темный угол; на лбу его были крупные
капли пота, и волосы спутались, точно его кто-то растрепал.
Игуменья Досифея была худая, как сушеная рыба, старуха, с пожелтевшими от старости волосами. Ей было восемьдесят лет, из которых она провела
в своей обители шестьдесят. Строгое восковое лицо глядело мутными
глазами. Черное монашеское одеяние резко выделяло и эту седину и эту старость: казалось,
в игуменье не оставалось ни одной
капли крови. Она встретила воеводшу со слезами на
глазах и благословила ее своею высохшею, дрожавшею рукой, а воеводша поклонилась ей до земли.
«Что ему надо?» — соображал Яков, исподлобья рассматривая серое,
в красных жилках, плоское лицо с широким носом, мутные
глаза, из которых как будто
капала тяжкая скука и текли остренькие струйки винного запаха.
Никита стоит у ног отца, ожидая, когда отец вспомнит о нём. Баймакова то расчёсывает гребнем густые, курчавые волосы Ильи, то отирает салфеткой непрерывную струйку крови
в углу его губ,
капли пота на лбу и на висках, она что-то шепчет
в его помутневшие
глаза, шепчет горячо, как молитву, а он, положив одну руку на плечо ей, другую на колено, отяжелевшим языком ворочает последние слова...
Прошло четверть часа. С суеверным ужасом я вглядывался
в угасший
глаз, приподымая холодное веко. Ничего не постигаю. Как может жить полутруп?
Капли пота неудержимо бежали у меня по лбу из-под белого колпака, и марлей Пелагея Ивановна вытирала соленый пот.
В остатках крови
в жилах у девушки теперь плавал и кофеин. Нужно было его впрыскивать или нет? На бедрах Анна Николаевна, чуть-чуть касаясь, гладила бугры, набухшие от физиологического раствора. А девушка жила.
Бучинский шустро семенил по конторе и перекатывался из угла
в угол, как
капля ртути; он успевал отвечать зараз двоим, а третьему рассыпался сухим дребезжащим смехом, как смеются на сцене плохие комики. Доктор сидел уже за яичницей-глазуньей, которую уписывал за обе щеки с завидным аппетитом; Безматерных сидел
в ожидании пунша
в углу и глупо хлопал
глазами. Только когда
в контору вошла Аксинья с кринкой молока, старик ожил и заговорил...
Глаза его, полные слез, с любовью остановились на бледном лице страдалицы, которой, казалось, становилось лучше, потому что она свободнее дышала, на лбу у нее показалась
каплями испарина — этот благодетельный признак
в тифозном состоянии.
— Ну, есть ли у тебя хоть
капля здравого смысла?! — заговорил Мухоедов, врываясь
в небольшую гостиную, где из-за рояля навстречу нам поднялся сам Гаврило Степаныч, длинный и худой господин, с тонкой шеей, впалыми щеками и небольшими черными
глазами. — Что тебе доктор сказал… а? Ведь тебе давно сказано, что подохнешь, если будешь продолжать свое пение.
Ученые смотрят
в микроскоп, и потому не могут видеть ничего большого; для того, чтоб быть ими замеченным, надобно быть незаметным
глазу человеческому; для них существует не кристальный ручей, а
капля, наполненная гомеопатическими гадами.
Вымесил я один чан — другой готов; этот замесил — пшеничное поспело; его уже руками надо было месить. Крепок был я парень, а к работе не привык: мука мне налезла и
в нос, и
в рот, и
в уши, и
в глаза, оглох, ничего не вижу, потом обливаюсь, а он
в тесто
капает.
Она притворила за собою двери, бросилась
в широкие кресла; неизъяснимое чувство стеснило ее грудь, слезы набежали на ресницы, стали
капать чаще и чаще на ее разгоревшиеся ланиты, и она плакала, горько плакала, покуда ей не пришло
в мысль, что с красными
глазами неловко будет показаться
в гостиную.
Его большая голова вертелась во все стороны, голос срывался,
глаза налились испугом, на щеках блестели
капли пота или слез. Трактир был полон, трещали стулья и столы, с улицы теснился
в дверь народ, то и дело звенели жалобно разбитые стекла, и Семянников плачевно кричал тонким голосом...