Неточные совпадения
— Тебе бы так мучительно было одному, — сказала она и,
подняв высоко руки, которые закрывали ее покрасневшие от удовольствия щеки, свернула на затылке косы и зашпилила их. — Нет, — продолжала она, — она не знала… Я, к счастию, научилась многому в Содене.
— За Сичь! — сказал Тарас и
высоко поднял над головою
руку.
Вожеватов. Еще как рад-то, сияет, как апельсин. Что смеху-то! Ведь он у нас чудак. Ему бы жениться поскорей да уехать в свое именьишко, пока разговоры утихнут, так и Огудаловым хотелось; а он таскает Ларису на бульвар, ходит с ней под
руку, голову так
высоко поднял, что того гляди наткнется на кого-нибудь. Да еще очки надел зачем-то, а никогда их не носил. Кланяется — едва кивает; тон какой взял; прежде и не слыхать его было, а теперь все «я да я, я хочу, я желаю».
— Очень хорошо. Прокофьич, возьми же их шинель. (Прокофьич, как бы с недоумением, взял обеими
руками базаровскую «одёженку» и,
высоко подняв ее над головою, удалился на цыпочках.) А ты, Аркадий, пойдешь к себе на минутку?
Говорила она — не глядя на Клима, тихо и как бы проверяя свои мысли. Выпрямилась, закинув
руки за голову; острые груди ее
высоко подняли легкую ткань блузы. Клим выжидающе молчал.
Плотное, серое кольцо людей, вращаясь, как бы расталкивало, расширяло сумрак. Самгин яснее видел Марину, — она сидела, сложив
руки на груди,
высоко подняв голову. Самгину казалось, что он видит ее лицо — строгое, неподвижное.
Дядя Яков действительно вел себя не совсем обычно. Он не заходил в дом, здоровался с Климом рассеянно и как с незнакомым; он шагал по двору, как по улице, и,
высоко подняв голову, выпятив кадык, украшенный седой щетиной, смотрел в окна глазами чужого. Выходил он из флигеля почти всегда в полдень, в жаркие часы, возвращался к вечеру, задумчиво склонив голову, сунув
руки в карманы толстых брюк цвета верблюжьей шерсти.
Он быстро пошел в комнату Марины, где Кутузов, развернув полы сюртука, сунув
руки в карманы, стоял монументом среди комнаты и,
высоко подняв брови, слушал речь Туробоева; Клим впервые видел Туробоева говорящим без обычных гримас и усмешечек, искажавших его красивое лицо.
Ругаясь, Николай вышиб ружье из его
рук, схватил его и,
высоко подняв оба ружья, заорал...
Известный адвокат долго не соглашался порадовать людей своим талантом оратора, но, наконец, встал, поправил левой
рукой полуседые вихры, утвердил
руку на жилете, против сердца, и,
высоко подняв правую, с бокалом в ней, начал фразой на латинском языке, — она потонула в шуме, еще не прекращенном.
Выйдя в коридор, секретарь встретил Бреве.
Подняв высоко плечи, он, в расстегнутом мундире, с портфелем под мышкой, чуть не бегом, постукивая каблуками и махая свободной
рукой так, что плоскость
руки была перпендикулярна к направлению его хода, быстро шагал по коридору.
Делала она это медленно,
высоко поднимала ковш кверху и лила воду как-то странно — через
руку в правую сторону.
Он останавливался посредине комнаты и
подымал кверху
руки, раскидывая ими, чтоб выразить необъятность пространств. В дверях кабинета стояли мать и тетки, привлеченные громким пафосом рассказчика. Мы с братьями тоже давно забрались в уголок кабинета и слушали, затаив дыхание… Когда капитан взмахивал
руками высоко к потолку, то казалось, что самый потолок раздвигается и
руки капитана уходят в безграничные пространства.
Старик молча поклонился и побежал за ключами. Пока он бегал, ямщик сидел неподвижно, сбочась и поглядывая на запертую дверь; а лакей Лаврецкого как спрыгнул, так и остался в живописной позе, закинув одну
руку на козлы. Старик принес ключи и, без всякой нужды изгибаясь, как змея,
высоко поднимая локти, отпер дверь, посторонился и опять поклонился в пояс.
Пожимая
руки, он оттопыривал вперед локоть и так
высоко подымал его, что кисть оказывалась гораздо ниже.
Я не только любил смотреть, как резвый ястреб догоняет свою добычу, я любил все в охоте: как собака, почуяв след перепелки, начнет горячиться, мотать хвостом, фыркать, прижимая нос к самой земле; как, по мере того как она подбирается к птице, горячность ее час от часу увеличивается; как охотник,
высоко подняв на правой
руке ястреба, а левою
рукою удерживая на сворке горячую собаку, подсвистывая, горячась сам, почти бежит за ней; как вдруг собака, иногда искривясь набок, загнув нос в сторону, как будто окаменеет на месте; как охотник кричит запальчиво «пиль, пиль» и, наконец, толкает собаку ногой; как, бог знает откуда, из-под самого носа с шумом и чоканьем вырывается перепелка — и уже догоняет ее с распущенными когтями жадный ястреб, и уже догнал, схватил, пронесся несколько сажен, и опускается с добычею в траву или жниву, — на это, пожалуй, всякий посмотрит с удовольствием.
А сбоку и немного сзади него тяжело шел рослый бритый человек, с толстыми седыми усами, в длинном сером пальто на красной подкладке и с желтыми лампасами на широких штанах. Он тоже, как хохол, держал
руки за спиной,
высоко поднял густые седые брови и смотрел на Павла.
Ушли они. Мать встала у окна, сложив
руки на груди, и, не мигая, ничего не видя, долго смотрела перед собой,
высоко подняв брови, сжала губы и так стиснула челюсти, что скоро почувствовала боль в зубах. В лампе выгорел керосин, огонь, потрескивая, угасал. Она дунула на него и осталась во тьме. Темное облако тоскливого бездумья наполнило грудь ей, затрудняя биение сердца. Стояла она долго — устали ноги и глаза. Слышала, как под окном остановилась Марья и пьяным голосом кричала...
Над ним наклонилась Палага, но он не понимал её речи, с ужасом глядя, как бьют Савку: лёжа у забора вниз лицом, парень дёргал
руками и ногами, точно плывя по земле; весёлый, большой мужик Михайло,
высоко поднимая ногу, тяжёлыми ударами пятки, чёрной, точно лошадиное копыто, бухал в его спину, а коренастый, добродушный Иван, стоя на коленях, истово ударял по шее Савки, точно стараясь отрубить голову его тупым, красным кулаком.
— Толкуй! — крикнул Лука, скидывая портки. Он живо разделся, перекрестился и, подпрыгнув, со всплеском вскочил в воду, обмакнулся и, вразмашку кидая белыми
руками и
высоко поднимая спину из воды и отдувая поперек течения, стал перебивать Терек к отмели. Толпа казаков звонко, в несколько голосов, говорила на берегу. Трое конных поехали в объезд. Каюк показался из-за поворота. Лукашка поднялся на отмели, нагнулся над телом, ворохнул его раза два. — Как есть мертвый! — прокричал оттуда резкий голос Луки.
«И вдруг он разорвал
руками себе грудь и вырвал из нее свое сердце и
высоко поднял его над головой.
— Эх ты, сватьюшка Аким, сватьюшка Аким,
высоко поднял, брат, да опустил низко; вожжи-то в
руках у тебя, в
руках вожжи, да жаль, воз-то под горою!.. Эх, пустой выходишь ты человек, братец ты мой! — скажет Глеб Савинов, махнет
рукой да и отойдет прочь.
Егорушка слез с передка. Несколько
рук подхватило его,
подняло высоко вверх, и он очутился на чем-то большом, мягком и слегка влажном от росы. Теперь ему казалось, что небо было близко к нему, а земля далеко.
Девочка освободила
руку из
руки женщины, оборвала лепестки цветов и,
высоко подняв ручонку, темную, точно крыло воробья, бросила алые цветы в чашу вина.
Слесарь нахмурился, замолчал и крепко потер
руки; его товарищ снова налил вина в стаканы, наливая, он
высоко поднимал графин, и вино трепетало в воздухе красной живой струей.
Он шёл, крепко упираясь ногами в глубокий песок,
высоко подняв голову; лицо у него было весёлое, и ещё издали он улыбался Илье, протянув к нему
руку, что-то показывая.
Театр неистово вызывал бенефициантку. Первый ряд встал возле оркестра и,
подняв высоко руки перед занавесом, аплодировал. Только два человека в белых кителях, опершись задом в барьер оркестра, задрали головы кверху, поворачивая их то вправо, где гудел один бас, то влево, откуда, как из пропасти, бучало: «во… а… ва… а… а». Бучало и заливало все.
Люди толкались, забегая один вперёд другого, размахивали
руками, кидали в воздух шапки, впереди всех, наклонив голову, точно бык, шёл Мельников с тяжёлою палкой в
руках и национальным флагом на ней. Он смотрел в землю, ноги
поднимал высоко и, должно быть, с большой силою топал о землю, — при каждом ударе тело его вздрагивало и голова качалась. Его рёв густо выделялся из нестройного хаоса жидких, смятённых криков обилием охающих звуков.
«Убью!» — кричит. Схватил он левой
рукой барина за горло, а нож
высоко таково
поднял, и видел я сам, как со всего размаха засадил в барина. Закричал я — а встать не могу, и все побледнели, все, как я. Видят — а не могут встать. Известно, кто к Пашке каторжному подступится! Поди, на душе у его не один грех кровавый! Одно слово — сибиряк…
Сейчас лунная ночь. Я лежу после припадка рвоты, слабый.
Руки не могу
поднять высоко и черчу карандашом свои мысли. Они чисты и горды. Я счастлив на несколько часов. Впереди у меня сон. Надо мною луна и на ней венец. Ничто не страшно после укола.
Но тут с тяжким грохотом бухнула последняя труба, и среди мгновенно взвившегося облака желтой пыли Харлов, испустив пронзительный крик и
высоко подняв окровавленные
руки, повернулся к нам лицом. Слёткин опять в него прицелился.
Все это явилось и исчезло, как освещенное на мгновение молнией, когда я, задыхаясь не от бега, а от нечеловеческого, яростного восторга, пробежал мимо него,
подняв высоко винтовку одной
рукой, а другой — махая над головой шапкой и крича оглушительное, но от общего вопля не слышное самому мне «ура!».
Все произошло быстро, как один миг. Сашкина скрипка
высоко поднялась, быстро мелькнула в воздухе, и — трах! — высокий человек в папахе качнулся от звонкого удара по виску. Скрипка разлетелась в куски. В
руках у Сашки остался только гриф, который он победоносно
подымал над головами толпы.
Он осклабился, как идиот, сплюнул и утер нос
рукой. Но вдруг в глаза ему бросилась белая нервная собачка, которая, дрожа, терлась около Сашки. Быстро наклонившись, он поймал ее за задние ноги,
высоко поднял, ударил головой о плиты тротуара и побежал. Сашка молча глядел на него. Он бежал, весь наклонившись вперед, с протянутыми
руками, без шапки, с раскрытым ртом и глазами, круглыми и белыми от безумия.
Однако, когда молодые люди дошли до плотины и повернули под прямым углом, они услышали звон разбитого стекла. Прошка, пройдя несколько шагов, вдруг круто остановился,
поднял обеими
руками бутылку
высоко над головой и с размаху бросил ее о ближайший пень. Затем он быстро и не оглядываясь углубился в чащу…
Но его тотчас же сбило со скамейки. Он упал грудью на уключину и судорожно вцепился обеими
руками в борт. Огромная тяжелая волна обдала его с ног до головы. Почему-то ему послышался в реве водопада густой, частый звон колокола. Какая-то чудовищная сила оторвала его от лодки,
подняла высоко и швырнула в бездну головой вниз. «А Друг-то, пожалуй, один не найдет дорогу домой», — мелькнуло вдруг в голове фельдшера. И потом ничего не стало.
И стало черно в глазах его и пусто в душе его, и выронил он флаг. Но не упало кровавое знамя на землю: чья-то
рука подхватила его и
подняла высоко навстречу подходящему поезду. Машинист увидел его, закрыл регулятор и дал контрпар. Поезд остановился.
Составляется короткий протокол в казенных словах, и к нему прилагается оставленное самоубийцей письмо… Двое дворников и городовой несут труп вниз по лестнице. Арсений светит,
высоко подняв лампу над головой. Анна Фридриховна, надзиратель и поручик смотрят сверху из окна в коридоре. Несущие на повороте разладились в движениях, застряли между стеной и перилами, и тот, который поддерживал сзади голову, опускает
руки. Голова резко стукается об одну ступеньку, о другую, о третью.
Что может удержать от разрыва тоненькую пленку, застилающую глаза людей, такую тоненькую, что ее как будто нет совсем? Вдруг — они поймут? Вдруг всею своею грозною массой мужчин, женщин и детей они двинутся вперед, молча, без крика, сотрут солдат, зальют их по уши своею кровью, вырвут из земли проклятый крест и
руками оставшихся в живых
высоко над теменем земли
поднимут свободного Иисуса! Осанна! Осанна!
Напрягаясь, они отдирали от земли старый, обросший камень,
поднимали его
высоко обеими
руками и пускали по склону.
— Бес!.. Проклятый!.. — крикнула она,
высоко подняв правую
руку. — Прочь!.. Не скверни святого места!.. Прочь!..
Ведь мать хоть и пьяная и безумная, а
высоко руку подымет, да не больно опустит, чужой же человек колотит дитя, не рассудя, не велика, дескать, беда, хоть и калекой станет век доживать.
Он совершенно спокойно плыл с кругом в
руках, улыбающийся и веселый в своем белом кителе,
высоко подняв свою белокурую красивую голову. Но у всех стоявших на мостике лица были полны ужаса. Еще десять минут тому назад за кормой видели несколько громадных акул, плывших за корветом. Что если они где-нибудь близко?..
Он подался вперед и
поднял Марусю с грязи, на которой она лежала,
поднял высоко, с
руками и ногами…
Он отбивал правой ногой и кулаком такт, причем
поднимал высоко руку и ногу, постоянно сбивал с пюпитра ноты, вытягивал шею, щурил глаза, кривил рот, бил кулаком себя по животу…
Был очарован и вернувшийся Михаил Михайлович! Провинция глубоко возмутила его своей грубостью и отсутствием приличных людей, и он с неописуемым наслаждением вел под
руку,
высоко подняв локоть, царственную Елену Дмитриевну, любовался морскими видами и восклицал...
Бут [Идол.] вырезан из камня из черного, вельми велик; хвост у него через него,
руку правую
поднял высоко да простер ее, аки Устенеян, [Юстиниан.] царь цареградский; в левой
руке у него копье, а на нем нет ничего; видение у него и зад обезьянские.
А намаз [моление.] же их на восток: обе
руки поднимут высоко и кладут на темя, потом ложатся ниц на землю, да все растянутся по земле — то их поклоны.
Он
высоко поднял сжатый кулак, но у ног его, охватив
руками колена, билась в истерике попадья и бормотала, захлебываясь слезами и хохотом...
Окончив это дело, офицер молодецким жестом,
высоко подняв локоть
руки, расправил усы и дотронулся
рукой до шляпы.