Неточные совпадения
Прежде (это началось почти с детства и всё
росло до полной возмужалости), когда он старался сделать что-нибудь такое, что сделало бы добро для всех, для человечества, для России, для всей деревни, он замечал, что мысли об этом были приятны, но сама деятельность всегда бывала нескладная, не было полной уверенности в том, что дело необходимо нужно, и сама деятельность, казавшаяся сначала столь большою, всё уменьшаясь и уменьшаясь, сходила на-нет; теперь же, когда он после женитьбы стал более и более ограничиваться жизнью для себя, он, хотя не испытывал более никакой радости при мысли о своей деятельности, чувствовал уверенность, что дело его необходимо, видел, что оно спорится гораздо
лучше, чем прежде, и что оно всё становится больше и больше.
— Нет, постойте! Вы не должны погубить ее. Постойте, я вам скажу про себя. Я вышла замуж, и муж обманывал меня; в злобе, ревности я хотела всё бросить, я хотела сама… Но я опомнилась, и кто же? Анна спасла меня. И вот я живу. Дети
растут, муж возвращается в семью и чувствует свою неправоту, делается чище,
лучше, и я живу… Я простила, и вы должны простить!
— Сережа, друг мой, — сказала она, — люби его, он
лучше и добрее меня, и я пред ним виновата. Когда ты
вырастешь, ты рассудишь.
Но здоровые и полные щеки его так хорошо были сотворены и вмещали в себе столько растительной силы, что бакенбарды скоро
вырастали вновь, еще даже
лучше прежних.
«Что это она вчера смотрела так пристально на меня? — думал Обломов. — Андрей божится, что о чулках и о рубашке еще не говорил, а говорил о дружбе своей ко мне, о том, как мы
росли, учились, — все, что было
хорошего, и между тем (и это рассказал), как несчастлив Обломов, как гибнет все доброе от недостатка участия, деятельности, как слабо мерцает жизнь и как…»
— А вот ландыши! Постойте, я нарву, — говорил он, нагибаясь к траве, — те
лучше пахнут: полями, рощей; природы больше. А сирень все около домов
растет, ветки так и лезут в окно, запах приторный. Вон еще
роса на ландышах не высохла.
О mon cher, этот детский вопрос в наше время просто страшен: покамест эти золотые головки, с кудрями и с невинностью, в первом детстве, порхают перед тобой и смотрят на тебя, с их светлым смехом и светлыми глазками, — то точно ангелы Божии или прелестные птички; а потом… а потом случается, что
лучше бы они и не
вырастали совсем!
Сестра Нехлюдова, Наталья Ивановна Рагожинская была старше брата на 10 лет. Он
рос отчасти под ее влиянием. Она очень любила его мальчиком, потом, перед самым своим замужеством, они сошлись с ним почти как ровные: она — двадцатипятилетняя, девушка, он — пятнадцатилетний мальчик. Она тогда была влюблена в его умершего друга Николеньку Иртенева. Они оба любили Николеньку и любили в нем и себе то, что было в них
хорошего и единящего всех людей.
В
хороших случаях и благоприятной обстановке они неодолимо
вырастают в ласковых, приветных, добрых людей.
Всюду в обнажениях я видел кристаллические сланцы и кварцы, окрашенные окисью меди. Китайцы говорят, что на Сице есть золото, а в горах — горный хрусталь. В долине Сицы раньше были
хорошие хвойные смешанные леса, впоследствии выгоревшие. Теперь на месте пожарища
выросли березняки 25-летнего возраста.
На земле и на небе было еще темно, только в той стороне, откуда подымались все новые звезды, чувствовалось приближение рассвета. На землю пала обильная
роса — верный признак, что завтра будет
хорошая погода. Кругом царила торжественная тишина. Казалось, природа отдыхала тоже.
По реке Дунце
растет такой же
хороший лес, как и по реке Сице. С левой стороны в горах преобладают лиственные породы, с правой — хвойные.
Следующий день был воскресный. Пользуясь тем, что вода в реке была только кое-где в углублениях, мы шли прямо по ее руслу. В средней части реки Сандагоу
растут такие же
хорошие леса, как и на реке Сыдагоу. Всюду виднелось множество звериных следов. В одном месте река делает большую петлю.
— Не исповедуйтесь, Серж, — говорит Алексей Петрович, — мы знаем вашу историю; заботы об излишнем, мысли о ненужном, — вот почва, на которой вы
выросли; эта почва фантастическая. Потому, посмотрите вы на себя: вы от природы человек и не глупый, и очень
хороший, быть может, не хуже и не глупее нас, а к чему же вы пригодны, на что вы полезны?
На первый раз она была изумлена такой исповедью; но, подумав над нею несколько дней, она рассудила: «а моя жизнь? — грязь, в которой я
выросла, ведь тоже была дурна; однако же не пристала ко мне, и остаются же чисты от нее тысячи женщин, выросших в семействах не
лучше моего.
— То-то; я дурного не посоветую. Вот в Поздеевой пустоши клочок-то, об котором намеднись я говорил, — в старину он наш был, а теперь им графские крестьяне уж десять лет владеют. А земля там
хорошая, трава во какая
растет!
— Ах, какой вы, Тарас Семеныч! Стабровский делец — одно, а Стабровский семейный человек, отец — совсем другое. Да вот сами увидите, когда поближе познакомитесь. Вы
лучше спросите меня: я-то о чем хлопочу и беспокоюсь? А уж такая натура: вижу, девочка
растет без присмотру, и меня это мучит. Впрочем, как знаете.
«Ну, ушла к отцу, что же из этого? — раздумывал Галактион. — Ну, будут дети
расти у дедушки, что же тут
хорошего? Пьянство, безобразие, постоянные скандалы. Ах, Серафима, Серафима!»
— Ты этого еще не можешь понять, что значит — жениться и что — венчаться, только это — страшная беда, ежели девица, не венчаясь, дитя родит! Ты это запомни да, как
вырастешь, на такие дела девиц не подбивай, тебе это будет великий грех, а девица станет несчастна, да и дитя беззаконно, — запомни же, гляди! Ты живи, жалеючи баб, люби их сердечно, а не ради баловства, это я тебе
хорошее говорю!
Местоположение считается
хорошим по теории, что там, где
растет дуб, почва должна быть хороша для пшеницы.
Могут ли считаться
хорошим кормовым средством те гигантские травы, которые
растут в лесных долинах и по рекам и о которых так много говорят, судить не берусь.
Выбрав луговину, около которой слышны перепелиные бои и на которой трава повыше или, что еще
лучше,
растут небольшие кустики дикого персика или чилизника, охотник бережно расстилает по их верхушкам свою сеть, а сам ложится возле одного ее края.
Это обыкновение выпаливать прошлогоднюю сухую траву для того, чтобы
лучше росла новая, не обходится иногда без дурных последствий.
— Да и то правда. А поздоровел как мальчишка,
похорошел,
вырос… один восторг! Так если не хочешь, я сама пойду.
В короткое время нашей разлуки он
вырос, очень
похорошел и стал
лучше говорить.
Если комнаты описывать, то, по ее мнению,
лучше всего было — богатые, убранные штофом и золотом; если же природу, то какую-нибудь непременно восточную, — чтобы и фонтаны шумели, и пальмы
росли, и виноград спускался кистями; если охоту представлять, так интереснее всего — за тиграми или слонами, — но в произведении Вихрова ничего этого не было, а потому оно не столько не понравилось ей, сколько не заинтересовало ее.
Должно полагать, что родители мои были
хорошие люди, но оставили меня сиротой еще в детстве, и
вырос я в доме Николая Сергеича Ихменева, мелкопоместного помещика, который принял меня из жалости.
— По здешнему месту эти концы очень часто, сударь, бывают. Смотришь, это, на человека:
растет, кажется… ну, так
растет! так
растет! Шире да выше, краше да
лучше, и конца-краю, по видимостям, деньгам у него нет. И вдруг, это, — прогорит. Словно даже свечка, в одну минуту истает. Либо сам запьет, либо жена сбесится… разумеется, больше от собственной глупости. И пойдет, это, книзу, да книзу, уже да хуже…
— Опять ежели теперича самим рубить начать, — вновь начал Лукьяныч, — из каждой березы верно полсажонок выйдет. Ишь какая стеколистая
выросла — и вершины-то не видать! А под парками-то восемь десятин — одних дров полторы тыщи саженей выпилить можно! А молодятник сам по себе! Молодятник еще
лучше после вырубки пойдет! Через десять лет и не узнаешь, что тут рубка была!
И действительно, трудно даже представить себе, до какой степени он вдруг изменился,
вырос,
похорошел. Многим показалось даже, что он сидит на коне и гарцует, хотя в действительности никакого коня под ним не было. Он окинул нас взором, потом на минуту сосредоточился, потом раза с два раскрыл рот и… заговорил. Не засвистал, не замычал, а именно заговорил.
— Работа идет общая по всей земле, во всех городах, силе
хороших людей — нет ни меры, ни счета, все
растет она, и будет
расти до победного нашего часа…
Мальчик без штанов. Нескладно что-то ты говоришь, немчура.
Лучше, чем похабничать-то, ты мне вот что скажи: правда ли, что у вашего царя такие губернии есть, в которых яблоки и вишенье по дорогам
растут и прохожие не рвут их?
Мими становилась с каждым днем все огорченнее и огорченнее и, казалось, с тех пор, как мы все начинали
вырастать большими, ни от кого и ни от чего не ожидала ничего
хорошего.
— Вещичек, вещичек! — поправил ее Лябьев. — А все это отчего? Михаил Иваныч
вырос посреди оркестра настоящего,
хорошего оркестра, который был у его дяди, а потом мало ли у кого и где он учился: он брал уроки у Омана, Ценнера, Карла Мейера, у Цейлера, да и не перечтешь всех, а я что?.. По натуре моей, я знаю, что у меня был талант, но какое же музыкальное воспитание я получил? Обо мне гораздо больше хлопотали, чтобы я чисто произносил по-французски и хорошо танцевал.
— Иван Иваныч! Как ты
вырос!
похорошел! — тормошил его Глумов.
— Слова, дружище, это — как листья на дереве, и, чтобы понять, почему лист таков, а не иной, нужно знать, как
растет дерево, — нужно учиться! Книга, дружище, — как
хороший сад, где все есть: и приятное и полезное…
Душа ее раскрывалась, и что-то нежное, справедливое,
хорошее не то вливалось в ее сердце, не то
вырастало в нем.
Когда тот говорит о своей родине, он
растет,
растет, и лицо его
хорошеет, и голос как сталь, и нет, кажется, тогда на свете такого человека, перед кем бы он глаза опустил.
Табун пригнали на двор, и старик сам водил невестку по двору, показывая ей лучших маток с жеребятами-сосунками, стриганов, лонщаков [Стриганами называют годовалых жеребят, потому что им подстригают гривы, чтоб они ровнее и
лучше росли.
Мне нравилось, оставшись одному, лечь, зажмурить глаза, чтобы
лучше сосредоточиться, и беспрестанно вызывать в своем воображении ее то суровое, то лукавое, то сияющее нежной улыбкой лицо, ее молодое тело, выросшее в приволье старого бора так же стройно и так же могуче, как
растут молодые елочки, ее свежий голос, с неожиданными низкими бархатными нотками… «Во всех ее движениях, в ее словах, — думал я, — есть что-то благородное (конечно, в лучшем смысле этого довольно пошлого слова), какая-то врожденная изящная умеренность…» Также привлекал меня в Олесе и некоторый ореол окружавшей ее таинственности, суеверная репутация ведьмы, жизнь в лесной чаще среди болота и в особенности — эта гордая уверенность в свои силы, сквозившая в немногих обращенных ко мне словах.
«Краля девка, работница девка, — думает она, глядя на красавицу. — Куда ей
расти! Замуж пора, да в
хороший дом, замуж за Лукашку».
— Нет, мужчины совсем наоборот… Взять вот хоть вас. Вот сейчас сидим мы с вами, разговариваем, а где-нибудь
растет девушка, которую вы полюбите, и женитесь, заведете деток… Я это к слову говорю, а не из ревности. Я даже рада буду вашему счастью… Дай бог всего
хорошего и вам и вашей девушке. А под окошечком у вас все-таки пройду…
Но несколько лет тому назад прислал мне зимой в Москву один приятель (Ф. И. Васьков) несколько мерзлых карасей, пойманных в Костромской губернии; все они были необыкновенной величины, или,
лучше сказать, толщины, потому что карась, достигнув двух четвертей с небольшим длины, начинает
расти только в толщину; один из обитателей Чухломских вод весил девять фунтов!
Несомненно, что это слово принадлежит к числу"
хороших", но не менее несомненно и то, что едва успело оно сказаться и войти в обращение, как около него уже
выросло чуть не целое столпотворение.
— Ты мне скажи какие-нибудь! — попросил Илья. Чем больше он присматривался к Павлу, тем сильнее
росло его любопытство, и понемножку к любопытству этому примешивалось
хорошее, тёплое и грустное чувство.
— Нет, мой друг, я и обманывать тебя не хочу, — не поеду: зачем? мне тут делать нечего. Здесь место тому, кому нужны кресты да перстни, а наше благо на пепле
растет, и надо в нем копаться, сидя на своем кореню. Было время, и я здесь жила, но
хорошего тоже мало из того времени помню… а теперь я уже совсем от этого отстала, и слава за то создателю: надо кому-нибудь и соху с лопатой знать, а наездом хлеба не напашешь.
Как
выросла и
похорошела в один год моя любимая сестрица и как обрадовалась мне!
— Ах, и ты тоже Санди? Ну, милочка, какой же ты
хороший, ревунок мой. Послужи, послужи девушке! Ступайте с ней. Ступай, Молли. Он твоего роста. Ты дашь ему юбку и — ну, скажем, платьишко, чтобы закутать то место, где лет через десять
вырастет борода. Юбку дашь приметную, такую, в какой тебя видали и помнят. Поняла? Ступай, скройся и переряди человека, который сам сказал, что его зовут Санди. Ему будет дверь, тебе окно. Все!
Было бы гораздо умнее, если бы вместо чахоточных лип, желтой акации и редкой стриженой сирени
росли тут высокие сосны и
хорошие дубы.
— Зачем? — спокойно ответил Тихон. — Теперь — дожди нужны. И для грибов
росы эти вредные. А у
хорошего хозяина всё вовремя.