Неточные совпадения
Кити настояла на своем и переехала
к сестре и всю скарлатину, которая действительно пришла, ухаживала за детьми. Обе сестры благополучно
выходили всех шестерых детей, но здоровье Кити не поправилось, и великим постом Щербацкие уехали за
границу.
Я пошел прямо
к Вернеру, застал его дома и рассказал ему все — отношения мои
к Вере и княжне и разговор, подслушанный мною, из которого я узнал намерение этих господ подурачить меня, заставив стреляться холостыми зарядами. Но теперь дело
выходило из
границ шутки: они, вероятно, не ожидали такой развязки.
— Вообразите, — сказала она,
выходя из магазина, — каждый день бывал у нас, потом вдруг пропал. Мы собрались за
границу; я послала
к нему — сказали, что болен, не принимает: так и не видались.
Так он очищался и поднимался несколько раз; так это было с ним в первый раз, когда он приехал на лето
к тетушкам. Это было самое живое, восторженное пробуждение. И последствия его продолжались довольно долго. Потом такое же пробуждение было, когда он бросил статскую службу и, желая жертвовать жизнью, поступил во время войны в военную службу. Но тут засорение произошло очень скоро. Потом было пробуждение, когда он
вышел в отставку и, уехав за
границу, стал заниматься живописью.
Амагу будет южной
границей, где лось
выходит к берегу моря.
Результат этих проказ сказался, прежде всего, в бесконечной ненависти, которую дети питали
к отцу, а по смерти его, опутанные устроенною им кутерьмою, перенесли друг на друга. Оба назывались Захарами Захарычами; оба одновременно
вышли в отставку в одном и том же поручичьем чине и носили один и тот же мундир; оба не могли определить
границ своих владений, и перед обоими, в виде неразрешимой и соблазнительной загадки, стоял вопрос о двадцать третьем дворе.
— Отстрадал, наконец, четыре года. Вот, думаю, теперь
вышел кандидатом, дорога всюду открыта… Но… чтоб успевать в жизни, видно, надобно не кандидатство, а искательство и подличанье, на которое,
к несчастью, я не способен. Моих же товарищей, идиотов почти, послали и за
границу и понаделили бог знает чем, потому что они забегали
к профессорам с заднего крыльца и целовали ручки у их супруг, немецких кухарок; а мне выпало на долю это смотрительство, в котором я окончательно должен погрязнуть и задохнуться.
И стал мой дядя веселый, речистый: пошел вспоминать про Брюллова, как тот, уезжая из России, и платье, и белье, и обувь по сю сторону
границы бросил; про Нестора Васильевича Кукольника, про Глинку, про актера Соленика и Ивана Ивановича Панаева, как они раз, на Крестовском, варили такую жженку, что у прислуги от одних паров голова кругом шла; потом про Аполлона Григорьева со Львом Меем, как эти оба поэта, по вдохновению, одновременно друг
к другу навстречу на Невский
выходили, и потом презрительно отозвался про нынешних литераторов и художников, которые пить совсем не умеют.
На другое утро Литвинов только что возвратился домой от банкира, с которым еще раз побеседовал об игривом непостоянстве нашего курса и лучшем способе
высылать за
границу деньги, как швейцар вручил ему письмо. Он узнал почерк Ирины и, не срывая печати, — недоброе предчувствие, бог знает почему, проснулись в нем, — ушел
к себе в комнату. Вот что прочел он (письмо было написано по-французски...
Михайло Егорыч, очень естественно,
вышел из себя и сказал сгоряча жене, чтоб она оставила его дом, и Анна Павловна, воспользовавшись этим, убежала
к своему любовнику, захвативши с собою все брильянтовые вещи, с тем чтобы бежать за
границу, — самое удобное, как известно, место для убежища незаконных любовников.
Он желал быть «допущен на очи»
к приезжим дамам и в витиевато сложенной речи изложил им, что он «раб своей госпожи, бывшей княгини Д*», и был за
границей с покойным князем, и служил «у него при дворе» в Петербурге, а теперь прибыл от своей госпожи, которая «больна мнением»: она уже всю зиму не
выходит из одной комнаты… в другую переступить боится… а если переступит, то сейчас забеспокоится и говорит: «Я, верно, что-то забыла!..
— Глупо, Васичка! Я ведь знаю, какие у тебя мысли! Я знаю, что ты думаешь… Но, я тебя уверяю, он у меня даже во время прогулок не
выходил из
границ. Например, едем ли в горы, или
к водопаду Учан-Су, я ему всегда говорю: «Сулейман, ехать сзади! Ну!» И всегда он ехал сзади, бедняжка… Даже во время… в самых патетических местах я ему говорила: «А все-таки ты не должен забывать, что ты только татарин, а я жена статского советника!» Ха-ха…
— А какая досадная вещь
вышла… Я вам писала, — директор банка обещал мне немедленно дать вам место в банке, как только приедете. Вчера захожу
к нему, — оказывается, он совсем неожиданно уехал за
границу В Карлсбаде у него опасно заболела дочь. Спрашивала я помощника директора, ему он ничего не говорил о вас. Такая досада. Придется вам ждать, пока воротится директор.
Но у него и тогда уже были счеты с Третьим отделением по сношениям с каким-то"государственным преступником". Вероятно, он жил"на поруках". И его сдержанность была такова, что он, видя во мне человека, явно
к нему расположенного, никогда не рассказывал про свое"дело". А"дело"было, и оно кончилось тем, что его
выслали за
границу с запрещением въезда в Россию.
Сестра моя
вышла замуж в Нижнем за местного дворянина, учившегося в Дерпте как раз в те годы, когда С.Ф.Уваров, приехав из-за
границы, поступил в"Рутению"и готовился потом
к магистерскому экзамену.
Окончание дела во дворце между императрицей и великой княгиней, разумеется, имело необходимое влияние и на дело Бестужева с сообщниками, хотя и не спасло их от ссылок, почетных и непочетных. Бестужева
выслали на житье в его деревню Горетово Можайского уезда, Штамке — за
границу, Бернарди — в Казань, Елагина — в казанскую деревню. Веймарна определили
к сибирской войсковой команде, а Ададурова назначили в Оренбург товарищем губернатора.
— Да, уезжаю. Доктор уверил отца, что мне это после болезни необходимо. Кроме того, отец давно хотел, чтобы я поехал за
границу и заехал в Париж,
к моему двоюродному дяде, которого он любит как родного брата. Теперь случай представился, я
выхожу в отставку и еду.
В этом наивном самодовольстве культурных людей, в их незнании
границ собственного я (а точнее, по ницшевской терминологии, своего «сам») — я вижу опасность и препятствия
к дальнейшему развитию и очеловечению их несовершенной природы. Человек собой довольный — человек конченый, и если у вас тонкое обоняние, в его присутствии вы услышите запах разлагающегося трупа. Чтобы идти вперед, чаще оглядывайтесь назад, ибо иначе вы забудете, откуда вы
вышли и куда нужно вам идти.