Неточные совпадения
Действительно, это был Голенищев, товарищ Вронского по Пажескому
Корпусу. Голенищев в
корпусе принадлежал к либеральной партии,
из корпуса вышел гражданским чином и нигде не служил. Товарищи совсем разошлись по выходе
из корпуса и встретились после только один раз.
В нашей местности исстари так повелось, что
выйдет молодой человек
из кадетского
корпуса, прослужит годик-другой и приедет в деревню на хлеба к отцу с матерью.
Вместо этого переезда я осуществил свою мечту,
вышел из шестого класса кадетского
корпуса и начал готовиться на аттестат зрелости для поступления в университет.
Я решил
выйти из кадетского
корпуса и держать экзамен на аттестат зрелости для вступления в университет, что было нелегко вследствие моих плохих способностей к пассивному усвоению чего-либо.
— Что же, отлично, если все
вышли на работу, — повторял Петр Елисеич, переходя
из корпуса в
корпус.
Кержацкий конец
вышел на работу в полном составе, а
из мочеган
вышли наполовину: в кричной робил Афонька Туляк, наверху домны, у «хайла», безответный человек Федька Горбатый, в листокатальной Терешка-казак и еще несколько человек. Полуэхт Самоварник обежал все
корпуса и почтительно донес Ястребку, кто не
вышел из мочеган на работу.
— Ну что ж
из того: и поучится в Пажеском
корпусе и
выйдет в гвардию?..
Сыночек-то, говорят, не
выходя еще
из корпуса, тридцать тысяч долгов наделал — плати маменька!..
— Так-с, так-с, совершенно с вами согласен… Vous avez saisi mon idee! [Вы уловили мою мысль! (франц.)] А впрочем, вы, кажется, и
из корпуса вышли первым, если не ошибаюсь…
Все-то она устроила: Сенечку в генералы вывела, Митеньку на хорошую дорогу поставила, Феденька — давно ли
из корпуса вышел, а уж тоже штабс-ротмистр, Пашенька выдана замуж за хорошего человека, один только Петенька…"
И ротные командиры
выходили из себя, крича: «Иванов, подай
корпус вперед!
Дружба Александрова с Венсаном с каждым днем становилась крепче. Хотя они
вышли из разных
корпусов и Венсан был старше на год.
— Ах нет, маменька, не говорите! Всегда он… я как сейчас помню, как он
из корпуса вышел: стройный такой, широкоплечий, кровь с молоком… Да, да! Так-то, мой друг маменька! Все мы под Богом ходим! сегодня и здоровы, и сильны, и пожить бы, и пожуировать бы, и сладенького скушать, а завтра…
И затем приготовился
выйти из присутствия, но в дверях, как бы вспомнив нечто, опять повернулся всем
корпусом и твердым голосом произнес...
По некоторому стечению обстоятельств мы, ребятишки, сделались причастны к одному событию декабристского бунта. Фас нашего
корпуса, как известно,
выходил на Неву, прямо против нынешней Исаакиевской площади. Все роты были размещены по линии, а резервнаярота
выходила на фас. Я был тогда именно в этой резервной роте, и нам,
из наших окон, было все видно.
Это было за то, что Рылеев, который писал стихи,
вышел из нашего
корпуса.
Из корпуса он не
выходил.
— А так, с вывалом, да и полно: ездила я зимой на Петербургскую сторону, барыне одной мантиль кружевную в кадетский
корпус возила. Такая была барынька маленькая и
из себя нежная, ну, а станет торговаться — раскричится, настоящая примадона.
Выхожу я от нее, от этой барыньки, а уж темнеет. Зимой рано, знаешь, темнеет. Спешу это, спешу, чтоб до пришпекта скорей, а из-за угла извозчик, и этакой будто вохловатый мужичок. Я, говорит, дешево свезу.
Обширная усадьба, несколько деревянных бараков, два-три больших каменных
корпуса, паровая машина стучит целый день, освещение электрическое, в кухне все стряпают на пару, даже жаркое
выходит готовым
из парового шкапа; вокруг поля есть запашка, рига, скотный двор, кузница. В каждом отделении — мужском и женском — мастерские. Буйные особо, и у них садики, где их держат в хорошую погоду почти целый день. Ему предложил директор выбрать какое-нибудь ремесло. Он взял кузнечное.
Первый приехал в карете тогдашний начальник Третьего отделения граф П.Шувалов;
вышел из кареты в одном мундире и вскоре поспешно уехал. Он-то, встретив поблизости взвод (или полроты) гвардейского стрелкового батальона, приказал ему идти на Колокольную. Я это сам слышал от офицера, командовавшего стрелками, некоего П-ра, который бывал у нас в квартире у моих сожителей, князя Дондукова и графа П.А.Гейдена — его товарищей по Пажескому
корпусу.
Через двоих моих сожителей по квартире, В.Дондукова и П.Гейдена, я ознакомился отчасти и со сферой молодых гвардейцев. Они оба
вышли из Пажеского
корпуса, и один
из них, Гейден, кончил курс в Артиллерийской академии, а Дондуков состоял вольным слушателем в университете. В военную службу никто
из них не поступил.
Кадетские
корпуса тогда в изобилии пекли и выпускали в свет таких и сим подобных остроумцев,
из которых потом, однако,
выходили «севастопольские герои» и не менее знаменитые и воспрославленные «крымские воры» и «полковые морельщики».
Шувалов выработал также план среднего и низшего обучения; по провинциям должны были заводить народные школы, где преподавались бы основы разных наук, а в «знатных» городах — гимназии, куда поступала бы молодежь
из школы и
выходила бы в университет, в Академию наук, в Морскую академию или кадетский
корпус.
Выйдя из Пажеского
корпуса 18 лет, он сделался модным гвардейским офицером, каких было много. Он отлично говорил по-французски, ловко танцевал, знал некоторые сочинения Вольтера и Руссо, но кутежи были у него на заднем плане, а на первом стояли «права человека», великие столпы мира — «свобода, равенство и братство», «божественность природы» и, наконец, целые тирады
из пресловутого «Эмиля» Руссо, забытого во Франции, но вошедшего в моду на берегах Невы.
Мерною, твердою походкою
вышла игуменья Досифея, в сопровождении Серафимы, шедшей в почтительном отдалении,
из своей кельи спустилась по лестнице на двор монастыря, так как послушница Мария, получившая такой странный и вместе страшный гостинец, жила во флигеле, противоположном тому главному монастырскому
корпусу, где находились покои матушки-игуменьи.
Гурьбою
вышли из клуба и продолжали спорить. Была тихая зимняя ночь, крепко морозная и звездная. Очень удачный
вышел суд. Всех он встряхнул, разворошил мысли, потянул к дружной товарищеской спайке. Не хотелось расходиться. Прошли мимо завода.
Корпуса сияли бесчисленными окнами, весело гремели работой. Зашли в помещение бюро ячейки.
В
корпусе Аракчеев заслужил репутацию отличного кадета. Умный и способный по природе, он смотрел на Мелиссино как на избавителя и изо всех сил бился угодить ему. Мальчик без родных и знакомых в Петербурге, без покровителей и без денег испытывал безотрадную долю одинокого новичка. Учиться и беспрекословно исполнять волю начальников было ему утешением, и это же дало средство
выйти из кадетского мира в люди.
Рано лишившись отца и матери, он, по выходе
из шляхетского
корпуса, недолго прослужил в Петербурге в одном
из гвардейских полков,
вышел в отставку и уехал за границу, где при самой широкой жизни не мог не только истратить колоссального, доставшегося ему от родителей состояния, но не в силах был тратить всего годового дохода.