Неточные совпадения
—
Правда ли, — говорил он, — что ты, Семен, светлейшего Римской империи князя Григория Григорьевича Орлова Гришкой величал и, ходючи по кабакам, перед всякого звания людьми за приятеля себе
выдавал?
Вглядевшись и вслушавшись во все, что проповедь юного апостола
выдавала за новые
правды, новое благо, новые откровения, она с удивлением увидела, что все то, что было в его проповеди доброго и верного, — не ново, что оно взято из того же источника, откуда черпали и не новые люди, что семена всех этих новых идей, новой «цивилизации», которую он проповедовал так хвастливо и таинственно, заключены в старом учении.
— Сам же запустошил дом и сам же похваляешься. Нехорошо, Галактион, а за чужие-то слезы бог найдет. Пришел ты, а того не понимаешь, что я и разговаривать-то с тобой по-настоящему не могу. Я-то скажу
правду, а ты со зла все на жену переведешь. Мудрено с зятьями-то разговаривать. Вот
выдай свою дочь, тогда и узнаешь.
Прекрасно сделали, что приютили Толя. По
правде, это наше дело — мы, старожилы сибирские, должны новых конскриптов [Внесенных в списки «государственных преступников».] сколько-нибудь опекать, беда только в том, что не всех
выдают. В Омске продолжается то же для них житье, хоть несколько помягче, после смены плац-майора Кривцова.
Отец улыбнулся и отвечал, что похоже на то; что он и прежде слыхал об нем много нехорошего, но что он родня и любимец Михайлушки, а тетушка Прасковья Ивановна во всем Михайлушке верит; что он велел послать к себе таких стариков из багровских, которые скажут ему всю
правду, зная, что он их не
выдаст, и что Миронычу было это невкусно.
— Я думаю,
правда. Иногда действительно армяшки
выдают себя за черкесов и за лезгин, но Бек вообще, кажется, не врет. Да вы посмотрите, каков он на лошади!
— Ты хоть и умна, но ты сбрендила. Это хоть и
правда, что я непременно теперь тебя вздумала замуж
выдать, но это не по необходимости, а потому только, что мне так придумалось, и за одного только Степана Трофимовича. Не будь Степана Трофимовича, я бы и не подумала тебя сейчас
выдавать, хоть тебе уж и двадцать лет… Ну?
— А
правда ли, что он дочь свою
выдает за Марфина? — спросил заседатель.
— Лжешь ты, окаянный пес! — сказал он, окидывая его презрительно с ног до головы, — каждое твое слово есть негодная ложь; а я в своей
правде готов крест целовать! Государь! вели ему, окаянному,
выдать мне жену мою, с которою повенчан я по закону христианскому!
— Подойди и ты, Максим, я тебя к руке пожалую. Хлеб-соль ешь, а
правду режь! Так и напредки чини.
Выдать ему три сорока соболей на шубу!
— Вы решились взять меня с собою вроде письмоводителя… То есть, если по
правде говорить, чтобы не оскорблять вас лестию, вы не решились этого сделать, а я вас заставил взять меня. Я вас припугнул, что могу
выдать ваши переписочки кое с кем из наших привислянских братий.
Пусть совершатся все эти внешние изменения, и положение человечества не улучшится. Но пусть только каждый человек сейчас же в своей жизни по мере сил своих исповедует ту
правду, которую он знает, или хотя по крайней мере пусть не защищает ту неправду, которую он делает,
выдавая ее за
правду, и тотчас же в нынешнем 93-м году совершились бы такие перемены к освобождению людей и установлению
правды на земле, о которых мы не смеем мечтать и через столетия.
Правда, ему ужасно хотелось тогда
выдать Настеньку замуж; но корчил он из себя шута просто из внутренней потребности, чтоб дать выход накопившейся злости.
— А что вы думаете? ведь он
правду говорит, ребята! — сказал Межаков. — Где слыхано
выдавать своих!
— Может быть, может быть. Я готов верить в чистоту ваших намерений; но я все-таки позволю себе спросить вас, с какого права вы вмешиваетесь в домашние дела, в сердечную жизнь чужого человека и на каком основании вы вашу… выдумку так самоуверенно
выдаете за
правду?
—
Правда, что ты брата своего
выдаёшь? — спросил Маклаков негромко.
— А если б и дали, — возразил Рославлев, — так не грешно ли вам будет
выдать руками жен и детей ваших? Эх, братцы! уж если вы начали служить верой и
правдой царю православному, так и дослуживайте! Что нам считать, много ли их? Наше дело правое — с нами бог!
Драч совесть
выдает свою за образец,
А Драч так истцов драл, как алчный волк овец.
Он был моим судьей и другом быть мне клялся;
Я взятки дать ему, не знав его, боялся;
Соперник мой его и знал и сам был плут,
Разграбя весь мой дом, призвал меня на суд.
Напрасно брал себе закон я в оборону:
Драч
правдой покривить умел и по закону.
Тогда пословица со мной сбылася та,
Что хуже воровства честная простота:
Меня ж разграбили, меня ж и обвинили
И вору заплатить бесчестье осудили.
— Ужасное известие. Вы верите? Что? Если даже и
правда, не надо отчаиваться. Знаете, как мы, русские, говорим: бог не
выдаст, свинья не съест. То есть я хочу сказать, что свинья — это, конечно, японцы.
— Я, брат, неграмотный. В Расее писал мне один человек, да, видно, не так что-нибудь. Не потрафил… А отсель и письмо-то не дойдет. Где поди! Далеко, братец мой! Гнали, гнали — и-и, боже ты мой!.. Каки письмы! Этто, годов с пять, человек тут попадал, от нашей деревни недальной. «Скажите, говорит, Тимофею, дочкy его замуж
выдали…»
Правда ли, нет ли… Я, брат, и не знаю. Может, зря.
Пётр. И так далее… Скажите,
правда, что Веру решено
выдать замуж за Ковалёва?
— Постой, — говорю, — старуха, если ты так говоришь, так слушай: я приехал к тебе на пользу; дочку твою я вылечу, только ты говори мне
правду, не скрывай ничего, рассказывай сначала: как она у тебя жила, не думала ли ты против воли замуж ее
выдать, что она делала и как себя перед побегом вела, как сбежала и как потом опять к тебе появилась? — Все подробно с самого начала.
Живая душа в нем сказывалась, честная мысль сквозилась, хороший человек чувствовался — человек, который не продаст, не
выдаст, который если полюбит, так уж хорошо полюбит — всею волею, всею мыслью, всем желанием своим; человек, который смотрит прямо в глаза людям, не задумывается отрезать им напрямик горькую
правду, и сам способен столь же твердо выслушать от людей истину еще горчайшую.
«Это никуда не годится, — решил он. — Зачем мне огонь? В саду может кто-нибудь быть, и ему все будет видно ко мне в окно, что я делаю! Теперь ночь, это
правда, но самые неожиданные случайности часто
выдавали самые верно рассчитанные предприятия. Положим, я могу опустить штору, но все-таки будет известно, что я просыпался и что у меня был огонь… тень может все
выдать, надо бояться и тени».
Фельдмаршал еще раз начал было уговаривать пленницу сказать всю
правду: кто научил ее
выдавать себя дочерью императрицы Елизаветы Петровны, с кем по этому предмету находилась она в сношениях и в чем состояли ее замыслы?
— Ах, Боже мой! Чуть не в уголовном преступлении. Она говорит, что вы, если б хотели, могли
выдать ее… Она этого никогда не боялась. Пред благородством вашей натуры она преклоняется. Ей нужно ваше… прощение. И кажется, не в том, в чем женщины всего чаще способны провиниться. Не
правда ли? Не в измене или охлаждении?.. Отчего же вам хоть на это не ответить прямо? Ни измены, ни охлаждения вы не знали?
Его нельзя было принять ни за студента, ни за торгового человека, ни тем паче за рабочего, а глядя на миловидное лицо и детские, ласковые глаза, не хотелось думать, что это один из тех праздношатаев-пройдох, которыми во всех общежительных пустынях, где кормят и дают ночлег, хоть пруд пруди и которые
выдают себя за семинаристов, исключенных за
правду, или за бывших певчих, потерявших голос…
Когда исход банковского дела окончательно выяснился, она, надо сказать
правду, раскаялась, но ничем не
выдала этого перед ним.
— Значит можно сказать и неправду, если
правдой ты
выдашь тайну другого…
«А как и впрямь изведется девка-то в разлуке с милым?.. Что тогда делать-то? Обносков когда еще приедет, и гонец-то, чай, до Москвы не доехал с грамоткой… Да нет, пустое… Время терпит. Приедет боярин, красивый да ласковый, все как рукой снимет, а пока пусть похворает, чай, хворь-то эта не к смерти…
Правду баяла Антиповна, кровь в ней играет, замуж пора… Да не
выдавать же за Ермака?»
Правда, польский генерал Дембинский, увидев нас в этом положении, очень сердился на отрядного начальника,
выдал ему деньги и велел нас одеть и накормить получше.
— А за что, Люба? Ты подумай: ведь я
правда две ночи не спал, как волк бегал по городу. Ну и
выдашь ты меня, ну и заберут меня — тебе какая от этого радость? Так ведь я, Люба, живой-то еще и не сдамся…