Неточные совпадения
И точно, он начал нечто подозревать. Его поразила тишина во время дня и шорох во время
ночи. Он видел, как с наступлением сумерек какие-то тени бродили по городу и исчезали неведомо куда и как с рассветом дня те же самые тени вновь появлялись
в городе и разбегались по домам. Несколько дней сряду повторялось это явление, и всякий раз он порывался
выбежать из дома, чтобы лично расследовать причину ночной суматохи, но суеверный страх удерживал его. Как истинный прохвост, он боялся чертей и ведьм.
Не раз Анфиса Порфирьевна, окровавленная,
выбегала по
ночам (когда, по преимуществу, производились экзекуции над нею) на улицу, крича караул, но ротный штаб, во главе которого стоял Савельцев, квартировал
в глухой деревне, и на крики ее никто не обращал внимания.
Вот почему он и провел такую
ночь и такое утро, свихнулся окончательно и
выбежал на улицу чуть не
в помешательстве.
Нелли не дала ему договорить. Она снова начала плакать, снова упрашивать его, но ничего не помогло. Старичок все более и более впадал
в изумление и все более и более ничего не понимал. Наконец Нелли бросила его, вскрикнула: «Ах, боже мой!» — и
выбежала из комнаты. «Я был болен весь этот день, — прибавил доктор, заключая свой рассказ, — и на
ночь принял декокт…» [отвар (лат. decoctum)]
Я был похож на того жалкого пропойца, который, пробезобразничав напролет
ночь в дымной и душной комнате,
выбегает утром,
в одном легоньком пальтишке, на морозный воздух и спешит домой, бессознательно озираясь по сторонам и не имея ни единой мысли
в голове…
Приятно было слушать эти умные слова. Действительно, все фыркают, каждый норовит, как бы свою жизнь покрепче отгородить за счёт соседа, и оттого всеместная вражда и развал. Иной раз лежу я
ночью, думаю, и вдруг поднимется
в душе великий мятеж,
выбежал бы на люди да и крикнул...
На базаре неизвестного человека чиновник Быстрецов поймал, посадили
в полицию, а он оттуда
в ночь выбежал, теперь с утра ищут его, иные верхами поскакали, иные пеше ходят.
— А может быть, еще не хватились, может, и смена не приходила, — вскрикнул Воронов и
выбежал на опушку кладбища, на вал и, раздвинув кусты, посмотрел вперед. Далеко перед ним раскинулся горизонт. Налево, весь утопающий
в зелени садов, город с сияющими на солнце крестами церквей, веселый, радостный, не такая темная масса, какой он казался
ночью… направо мелкий лесок, левей его дерновая, зеленая горка, а рядом с ней выкрашенная
в казенный цвет, белыми и черными угольниками, будка, подле порохового погреба.
И наступила
ночь. Панкрат
выбежал из кабинета почему-то на цыпочках, прибежал
в свою каморку, разрыл тряпье
в углу, вытащил из-под него початую бутылку русской горькой и разом выхлюпнул около чайного стакана. Закусил хлебом с солью, и глаза его несколько повеселели.
Эльчанинов почти обеспамятел: он со слезами на глазах начал целовать письмо, а потом, не простясь со старухой,
выбежал из дому,
в который шел за несколько минут с такими богатыми надеждами, и целую почти
ночь бродил по улицам.
А
в эту
ночь, действительно, Маруся еще с подругой одной — из острога
выбежали. Редкость это, конечно, что женщины бегут, ну, тут, правда, помощь им была…
В Читу пришли они
в партии. Сами знаете, каково женщине
в нашем быту…
— И откуда он только взялся? — ворчал Егорушка, вытирая запачканные стряпней руки о свою белую поварскую куртку. — Когда
выбежали из Красного Куста, его и
в помяне не было… Надо полагать,
ночью сел на пароход, когда грузились дровами у Машкина-Верха.
Так он и поступал.
Ночью моцион делал,
в лунном свете купался, а днем забирался
в нору и дрожал. Только
в полдни
выбежит кой-чего похватать — да что
в полдень промыслишь!
В это время и комар под лист от жары прячется, и букашка под кору хоронится. Поглотает воды — и шабаш!
Он
выбежал из театра с окровавленной нижней губой и, прибежав к себе
в отель, заперся. Запершись, просидел он три дня и три
ночи, занимаясь самосозерцанием и самобичеванием.
Между тем из своей комнаты
выбежала Сова, забыв снять папильотки,
в которые всегда закручивала свои жиденькие волосы на
ночь, a из противоположной половины дома вихрем неслась Анна Андреевна, истерически выкрикивая...
Задвижка щелкнула, пахнул холодный ветер, и Пашка, спотыкаясь,
выбежал на двор. У него была одна мысль — бежать и бежать! Дороги он не знал, но был уверен, что если побежит, то непременно очутится дома у матери.
Ночь была пасмурная, но за облаками светила луна. Пашка побежал от крыльца прямо вперед, обогнул сарай и наткнулся на пустые кусты; постояв немного и подумав, он бросился назад к больнице, обежал ее и опять остановился
в нерешимости: за больничным корпусом белели могильные кресты.