Неточные совпадения
В среде людей, к которым принадлежал Сергей Иванович, в это
время ни о чем другом не говорили и не писали, как о Славянском вопросе и Сербской войне. Всё то, что делает обыкновенно праздная толпа,
убивая время, делалось теперь в пользу Славян. Балы, концерты, обеды, спичи, дамские наряды, пиво, трактиры — всё свидетельствовало о сочувствии к Славянам.
Так точно думал мой Евгений.
Он в первой юности своей
Был жертвой бурных заблуждений
И необузданных страстей.
Привычкой жизни избалован,
Одним на
время очарован,
Разочарованный другим,
Желаньем медленно томим,
Томим и ветреным успехом,
Внимая в шуме и в тиши
Роптанье вечное души,
Зевоту подавляя смехом:
Вот как
убил он восемь лет,
Утратя жизни лучший цвет.
— Батько, что ты сделал? Это ты
убил его? — сказал подъехавший в это
время Остап.
Знайте же, я пришел к вам прямо сказать, что если вы держите свое прежнее намерение насчет моей сестры и если для этого думаете чем-нибудь воспользоваться из того, что открыто в последнее
время, то я вас
убью, прежде чем вы меня в острог посадите.
Раскольников до того устал за все это
время, за весь этот месяц, что уже не мог разрешать теперь подобных вопросов иначе как только одним решением: «Тогда я
убью его», — подумал он в холодном отчаянии.
В раздумье остановился он перед дверью с странным вопросом: «Надо ли сказывать, кто
убил Лизавету?» Вопрос был странный, потому что он вдруг, в то же
время, почувствовал, что не только нельзя не сказать, но даже и отдалить эту минуту, хотя на
время, невозможно.
— Лизавету-то тоже
убили! — брякнула вдруг Настасья, обращаясь к Раскольникову. Она все
время оставалась в комнате, прижавшись подле двери, и слушала.
Он
убил старуху чиновницу, процентщицу, у которой и сам закладывал вещи;
убил тоже сестру ее, торговку, по имени Лизавету, нечаянно вошедшую во
время убийства сестры.
Он вышел. Соня смотрела на него как на помешанного; но она и сама была как безумная и чувствовала это. Голова у ней кружилась. «Господи! как он знает, кто
убил Лизавету? Что значили эти слова? Страшно это!» Но в то же
время мысль не приходила ей в голову. Никак! Никак!.. «О, он должен быть ужасно несчастен!.. Он бросил мать и сестру. Зачем? Что было? И что у него в намерениях? Что это он ей говорил? Он ей поцеловал ногу и говорил… говорил (да, он ясно это сказал), что без нее уже жить не может… О господи!»
«Нет, конечно, Тагильский — не герой, — решил Клим Иванович Самгин. — Его поступок — жест отчаяния. Покушался сам
убить себя — не удалось, устроил так, чтоб его
убили… Интеллигент в первом поколении — называл он себя. Интеллигент ли? Но — сколько людей убито было на моих глазах!» — вспомнил он и некоторое
время сидел, бездумно взвешивая: с гордостью или только с удивлением вспомнил он об этом?
— А! Этот седой экзекутор: что ты там нашел? Что за страсть
убивать время с этим болваном!
— Беспременно скажи про нас, — говорила ей старуха Меньшова, в то
время как Маслова оправляла косынку перед зepкалом с облезшей наполовину ртутью, — не мы зажгли, а он сам, злодей, и работник видел; он души не
убьет. Ты скажи ему, чтобы он Митрия вызвал. Митрий всё ему выложит, как на ладонке; а то что ж это, заперли в зàмок, а мы и духом не слыхали, а он, злодей, царствует с чужой женой, в кабаке сидит.
В числе деливших Нехлюдов заметил знакомого каторжного Федорова, всегда державшего при себе жалкого, с поднятыми бровями, белого, будто распухшего молодого малого и еще отвратительного, рябого, безносого бродягу, известного тем, что он во
время побега в тайге будто бы
убил товарища и питался его мясом.
Чтобы хоть как-нибудь
убить свободное
время, которое иногда начинало просто давить Привалова, он стал посещать Общественный клуб — собственно, те залы, где шла игра.
— Ах, самую простую вещь, Сергей Александрыч… Посмотрите кругом, везде мертвая скука. Мужчины
убивают время, по крайней мере, за картами, а женщинам даже и это плохо удается. Я иногда завидую своему мужу, который бежит из дому, чтобы провести
время у Зоси. Надеюсь, что там ему веселее, чем дома, и я нисколько не претендую на него…
Этой поездкой он
убивал двух зайцев: раз, мог устроить несколько выгодных операций по хлебной торговле, а второе — он мог на
время позабыться в этой бесшабашной ярмарочной атмосфере.
И до начала нынешней мировой войны мы насиловали и
убивали в самой глубине жизни не меньше, чем во
время войны.
Замечательно еще и то, что он, чувствуя, что ненавидит Митю с каждым днем все больше и больше, понимал в то же
время, что не за «возвраты» к нему Кати ненавидел его, а именно за то, что он
убил отца!
— Слушай, я разбойника Митьку хотел сегодня было засадить, да и теперь еще не знаю, как решу. Конечно, в теперешнее модное
время принято отцов да матерей за предрассудок считать, но ведь по законам-то, кажется, и в наше
время не позволено стариков отцов за волосы таскать, да по роже каблуками на полу бить, в их собственном доме, да похваляться прийти и совсем
убить — все при свидетелях-с. Я бы, если бы захотел, скрючил его и мог бы за вчерашнее сейчас засадить.
— Если бы не
убил, то я бы денег, конечно, взять не посмел и осталось бы втуне. Но был и такой расчет, что изобьют до бесчувствия, а я в то
время и поспею взять, а там потом Федору-то Павловичу отлепартую, что это никто как Дмитрий Федорович, их избимши, деньги похитили.
Но, может быть, это было вовсе не активное сообщество со стороны Смердякова, а, так сказать, пассивное и страдальческое: может быть, запуганный Смердяков согласился лишь не сопротивляться убийству и, предчувствуя, что его же ведь обвинят, что он дал
убить барина, не кричал, не сопротивлялся, — заранее выговорил себе у Дмитрия Карамазова позволение пролежать это
время как бы в падучей, «а ты там
убивай себе как угодно, моя изба с краю».
— И я тоже подумал тогда, минутку одну, что и на меня тоже рассчитываете, — насмешливо осклабился Смердяков, — так что тем самым еще более тогда себя предо мной обличили, ибо если предчувствовали на меня и в то же самое
время уезжали, значит, мне тем самым точно как бы сказали: это ты можешь
убить родителя, а я не препятствую.
Но все же не могу умолчать и теперь о том, что когда Иван Федорович, идя, как уже описал я, ночью с Алешей от Катерины Ивановны, сказал ему: «Я-то до нее не охотник», — то страшно лгал в ту минуту: он безумно любил ее, хотя правда и то, что
временами ненавидел ее до того, что мог даже
убить.
Приближалось
время хода кеты, и потому в море перед устьем Такемы держалось множество чаек. Уже несколько дней птицы эти в одиночку летели куда-то к югу. Потом они пропали и вот теперь неожиданно появились снова, но уже стаями. Иногда чайки разом снимались с воды, перелетали через бар и опускались в заводь реки. Я
убил двух птиц. Это оказались тихоокеанские клуши.
Мои спутники
убивали время разговорами, спали или пили чай, а я занимался своей обычной работой.
С перевала тропа привела прямо к той фанзе, где оставались люди и лошади. Казаки соскучились и были чрезвычайно рады нашему возвращению. За это
время они
убили изюбра и наловили много рыбы.
Убить оленя во
время рева очень легко. Самцы, ослепленные страстью, совершенно не замечают опасности и подходят к охотнику, когда он их подманивает рожком, почти вплотную. Мясом мы были вполне обеспечены, поэтому я не пустил казаков на охоту, но сам решил пойти в тайгу ради наблюдений.
— Осел! подлец!
убил! зарезал! Вот же тебе! — муж получил пощечину. — Вот же тебе! — другая пощечина. — Вот как тебя надобно учить, дурака! — Она схватила его за волоса и начала таскать. Урок продолжался немало
времени, потому что Сторешников, после длинных пауз и назиданий матери, вбежавший в комнату, застал Марью Алексевну еще в полном жару преподавания.
Он боялся, что когда придет к Лопуховым после ученого разговора с своим другом, то несколько опростоволосится: или покраснеет от волнения, когда в первый раз взглянет на Веру Павловну, или слишком заметно будет избегать смотреть на нее, или что-нибудь такое; нет, он остался и имел полное право остаться доволен собою за минуту встречи с ней: приятная дружеская улыбка человека, который рад, что возвращается к старым приятелям, от которых должен был оторваться на несколько
времени, спокойный взгляд, бойкий и беззаботный разговор человека, не имеющего на душе никаких мыслей, кроме тех, которые беспечно говорит он, — если бы вы были самая злая сплетница и смотрели на него с величайшим желанием найти что-нибудь не так, вы все-таки не увидели бы в нем ничего другого, кроме как человека, который очень рад, что может, от нечего делать, приятно
убить вечер в обществе хороших знакомых.
А после обеда Маше дается 80 кол. сер. на извозчика, потому что она отправляется в целых четыре места, везде показать записку от Лопухова, что, дескать, свободен я, господа, и рад вас видеть; и через несколько
времени является ужасный Рахметов, а за ним постепенно набирается целая ватага молодежи, и начинается ожесточенная ученая беседа с непомерными изобличениями каждого чуть не всеми остальными во всех возможных неконсеквентностях, а некоторые изменники возвышенному прению помогают Вере Павловне кое-как
убить вечер, и в половине вечера она догадывается, куда пропадала Маша, какой он добрый!
Во
время таганрогской поездки Александра в именье Аракчеева, в Грузине, дворовые люди
убили любовницу графа; это убийство подало повод к тому следствию, о котором с ужасом до сих пор, то есть через семнадцать лет, говорят чиновники и жители Новгорода.
Со
времени Возрождения талант становится до некоторой степени охраной: ни Спинозу, ни Лессинга не сажали в темную комнату, не ставили в угол; таких людей иногда преследуют и
убивают, но не унижают мелочами, их посылают на эшафот, но не в рабочий дом.
Слон уже успел сбить одно бревно и ринулся на толпу, но к этому
времени полиция привела роту солдат, которая несколькими залпами
убила великана.
К тому
времени мы уже видели немало смертей. И, однако, редкая из них производила на нас такое огромное впечатление. В сущности… все было опять в порядке вещей. Капитан пророчил давно, что скрипка не доведет до добра. Из дому Антось ушел тайно… Если тут была вина, то, конечно, всего более и прямее были виновны неведомые парубки, то есть деревня… Но и они, наверное, не желали
убить… Темная ночь, слишком тяжелый дрючок, неосторожный удар…
Парень долго не мог успокоиться и
время от
времени начинал причитать как-то по-бабьи. Собственно, своим спасеньем Михей Зотыч обязан был ему. Когда били Ермилыча, кучер убежал и спрятался, а когда толпа погналась за Михеем Зотычем, он окончательно струсил:
убьют старика и за него примутся. В отчаянии он погнал на лошадях за толпой, как-то пробился и, обогнав Михея Зотыча, на всем скаку подхватил его в свою кошевку.
По его рассказу, жена у него была красавица и он очень любил ее, но как-то раз, повздорив с ней, он поклялся перед образом, что
убьет ее, и с этого
времени до самого убийства какая-то невидимая сила не переставала шептать ему на ухо: «
Убей,
убей!» До суда он сидел в больнице св.
В прежнее
время на каторге служили по преимуществу люди нечистоплотные, небрезгливые, тяжелые, которым было всё равно, где ни служить, лишь бы есть, пить, спать да играть в карты; порядочные же люди шли сюда по нужде и потом бросали службу при первой возможности, или спивались, сходили с ума,
убивали себя, или же мало-помалу обстановка затягивала их в свою грязь, подобно спруту-осьминогу, и они тоже начинали красть, жестоко сечь…
Еще реже нахаживал я их врассыпную по речкам. Приблизительно сказать, что шилохвостей
убьешь вдесятеро менее, чем кряковных. Это довольно странно, потому что во
время весеннего прилета они летят огромными стаями. Во всем прочем, кроме того, что яйца их несколько уже и длиннее яиц кряковной утки, шилохвости в точности имеют все свойства других утиных пород, следственно и стрельба их одна и та же.
[Один охотник, впрочем, сказывал мне, что
убил очень молодого, едва летающего гаршнепа около Петербурга, под Стрельною, в самом топком болоте] Это обстоятельство наводит на мысль, что гаршнепы далеко отлетают для вывода детей, в такие непроходимые лесные болота, куда в это
время года не заходит нога человеческая, потому что такие болота, как я слыхал, в буквальном смысле недоступны до тех пор, пока не замерзнут.
Если в это
время вы
убьете сытого гаршнепа, то, наверно, это старый: по жестким правильным перьям вы в том удостоверитесь, ибо у молодых они не только мягки, но даже несколько кровянисты, как у всякой молодой птицы.
Впоследствии
времени, когда кроншнепы сядут на яйца или выведут молодых, добывать их гораздо больше, а в местах не стреляных, как я уже говорил, нетрудно
убивать их во множестве, но в это
время, еще более исхудалые, сухие и черствые на вкус, они потеряют свою цену, особенно степняки третьего, малого рода.
Чирки с весны парами, а потом и в одиночку попадаются охотникам везде, где только есть вода, в продолжение всего лета, но они особенно любят маленькие речки, озерки и лужи, часто в самом селении находящиеся; прилетают даже к русским уткам. В осеннее
время иногда сделать очень удачный выстрел в навернувшуюся нечаянно стаю чирят, и мне случилось один раз
убить из одного ствола моего ружья, заряженного рябчиковою дробью, девять чирков.
Охотники не уважают кречеток единственно потому, что встречают их только в то
время, когда они бывают очень худы телом, как и всякая птица во
время вывода детей; но я никогда не пренебрегал кречетками из уважения к их малочисленности, ибо в иной год и десятка их не
убьешь, даже не увидишь.
Для всякого охотника приятно встретить в это
время и
убить кроншнепа; он бывает тогда сторожек, сыт и довольно редок; к тому же весеннее появление и шатанье их продолжается весьма не долго: как скоро оттают и провянут степи — кроншнепы уже там.
Во
время такого прыжка, похожего на полет, я
убил однажды летягу на воздухе, и вышло, что я застрелил зверя в лет.
Очевидно, что во
время стрельбы собака не нужна, но поутру необходимо употреблять ее для отыскания убитых и подбитых дупелей, которые иногда имеют еще силы отойти довольно далеко. В заключение скажу, что мне показалось как-то совестно
убивать птицу пьяную, безумную, вследствие непреложного закона природы, птицу, которая в это
время не видит огня и не слышит ружейного выстрела!
Рассказывали о каких-то беглых, во
времена еще балчуговской каторги, которые скрывались в Кедровской даче и первые «натакались» на Мутяшку и простым ковшом намыли столько, сколько только могли унести в котомках, что потом этих бродяг, нагруженных золотом, подкараулили в Тайболе и
убили.
Народу нечего было делать, и опять должны были идти на компанейские работы, которых тоже было в обрез: на Рублихе околачивалось человек пятьдесят, на Дернихе вскрывали новый разрез до сотни, а остальные опять разбрелись по своим старательским работам — промывали борта заброшенных казенных разрезов, били дудки и просто шлялись с места на место, чтобы как-нибудь
убить время.
А через две недели после смерти Верки погибла и наивная, смешливая, кроткая, скандальная Манька Беленькая. Во
время одной из обычных на Ямках общих крикливых свалок, в громадной драке, кто-то
убил ее, ударив пустой тяжелой бутылкой по голове. Убийца так и остался неразысканным.
Бедная Марья Михайловна с своим семейством жестоко пострадала в это страшное
время и лишилась своего мужа, которого бунтовщики
убили.