Неточные совпадения
Всех этих больных
лечил до него, конечно, доктор Герценштубе, и вот знаменитый
врач с чрезвычайною резкостью окритиковал везде его лечение.
Но они рассуждают иначе: видите ли, медицина находится теперь в таком младенчествующем состоянии, что нужно еще не
лечить, а только подготовлять будущим
врачам материалы для уменья
лечить.
Тетрадь со списком стихов Одоевского и нотами Вадковского он подарил известному петербургскому
врачу, профессору Н. Ф. Здекауеру, который
лечил Пущина по возвращении его в Петербург в 1857 г.
В Петербурге он был больше известен как
врач духа, чем
врач тела, и потому, по преимуществу,
лечил женщин, которых сам очень любил и знал их и понимал до тонкости.
— Отчего? Гм… Настоящий
врач начинает
лечить еще здорового человека, такого, какой заболеет еще только завтра, послезавтра, через неделю. Профилактика, да!
Одно ухо
лечит один
врач; другое — другой.
Gnadige Frau сомнительно покачала головой: она очень хорошо знала, что если бы Сверстов и нашел там практику, так и то, любя больше
лечить или бедных, или в дружественных ему домах, немного бы приобрел; но, с другой стороны, для нее было несомненно, что Егор Егорыч согласится взять в больничные
врачи ее мужа не иначе, как с жалованьем, а потому gnadige Frau, деликатная и честная до щепетильности, сочла для себя нравственным долгом посоветовать Сверстову прибавить в письме своем, что буде Егор Егорыч хоть сколько-нибудь найдет неудобным учреждать должность
врача при своей больнице, то, бога ради, и не делал бы того.
Скоро явился Евгений Иванович Суровцев, гимназический
врач, человек маленький, черный, юркий, любитель разговоров о политике и о новостях. Знаний больших у него не было, но он внимательно относился к больным, лекарствам предпочитал диэту и гигиену и потому
лечил успешно.
Дело в том, что я
лечил жену Брауна, когда, по мнению других
врачей, не было уже смысла ее
лечить.
Один хороший
врач, и в то же время умный и честный человек, признавался мне, что охотники
лечат собак гораздо рациональнее, чем мы людей.
— Вас
лечили, вероятно,
врачи, хорошо знающие ваш организм; мне же надобно было познакомиться: наука наша строжайшим образом предписывает нам делать подобные исследования!
— Вы не то же самое, что деревенская лекарка. Та подает пособие скорое, до прибытия
врача; это всякому позволено. А вы
лечите болезни хронические, — проговорил англичанин.
Бутон (втираясь).…дико кричал во сне. Восемь лучших
врачей в Лиможе
лечили меня…
— Да вот, — продолжал он, опять открыв глаза, — вторую неделю сижу в этом городишке… простудился, должно быть. Меня
лечит здешний уездный
врач — ты его увидишь; он, кажется, дело свое знает. Впрочем, я очень этому случаю рад, а то как бы я с тобою встретился? (И он взял меня за руку. Его рука, еще недавно холодная как лед, теперь пылала.) Расскажи ты мне что-нибудь о себе, — заговорил он опять, откидывая от груди шинель, — ведь мы с тобой бог знает когда виделись.
Внешним образом она никак не выражала своего нерасположения ко мне, но я чувствовал его и, сидя на нижней ступени террасы, испытывал раздражение и говорил, что
лечить мужиков, не будучи
врачом, значит обманывать их и что легко быть благодетелем, когда имеешь две тысячи десятин.
Когда организм ребенка не изловчился еще претворять всю дрянь, которая ему давалась, от грязной соски до жирных лепешек, дитя иногда страдало; мать
лечила сама и в медицинских убеждениях своих далеко расходилась со всеми
врачами, от Иппократа до Боергава и от Боергава до Гуфланда; иногда она откачивала его так, как спасают утопленников (средство совершенно безвредное, если утопленник умер, и способное показать усердие присутствующих), ребенок впадал в морскую болезнь от качки, что его действительно облегчало, или мать начинала на известном основании Ганеманова учения клин клином вышибать, кормить его селедкой, капустой; если же ребенок не выздоравливал, мать начинала его бить, толкать, дергать, наконец прибегала к последнему средству — давала ему или настойки, или макового молока и радовалась очевидной пользе от лекарства, когда ребенок впадал в тяжелое опьянение или в летаргический сон.
Утвердив на прочных началах общую статистику помешательства, перейдем снова к частным случаям. В качестве
врача я был часто призываем
лечить тело там, где следовало
лечить душу; невероятно, в каком чаду нелепостей, в каком резком безумии находились все мои пациенты обоих полов.
— Да, говорит, его д-р N.
лечил… Скажите, пожалуйста, доктор, отчего среди
врачей так много бессердечных, корыстолюбивых людей? Этот д-р N. приехал раз, осмотрел Васю; приглашаю его во второй раз, — я, говорит, уж знаю его болезнь, могу и так, не видя, прописать вам рецепт…
Между тем, если
врач «небрежно» относится к своей службе, то на него
летят громы, и в это время люди забывают, что они же сами указывают на частную практику как на подсобный заработок к скудному жалованью.
Далее, на пространстве целого фельетона, г. Беляков подробно рассказывает, «как его ребенок заболел дифтеритом, как плохо
лечили его
врачи, как, благодаря этому плохому лечению, процесс распространился на гортань.
Новых, еще не испытанных средств применять нельзя; отказываться от средств, уже признанных, тоже нельзя: тот
врач, который не стал бы
лечить сифилиса ртутью, оказался бы, с этой точки зрения, не менее виноватым, чем тот, который стал бы
лечить упомянутую болезнь каким-либо неизведанным средством; чтобы отказаться от старого, нужна не меньшая дерзость, чем для того, чтобы ввести новое; между тем история медицины показывает, что теперешняя наука наша, несмотря на все ее блестящие положительные приобретения, все-таки больше всего, пользуясь выражением Мажанди, обогатилась именно своими потерями.
Уездные
врачи (которых тогда было по одному на уезд) делали только судебные «вскрытия», а
лечить больных времени не имели; отец мой обладал «Лечебником штаб-доктора Егора Каменецкого», но не имел дара
лечить; матушка боялась заразы, а француз-доктор, женатый на нашей богатой соседке, бывшей княгине Д*, еще в самом начале голодного года покинул жену и уехал от снежных сугробов России на свою цветущую родину, а оттуда в палящие степи Африки, где охотился на львов вместе с Клодом Жераром.
Говорили, будто она живет в Послове поневоле и «пребывает» тут одним лишь телом, а что «душа ее не тут» — она живет «в недосягаемых сферах». Сама же княгиня Д* не считала себя равною ни с кем и не допускала к себе никого. У нее была собственная церковь, собственный поп и собственный
врач, которому она не позволяла
лечить никого, кроме ее особы.
Как хороший врач-практик, которому скучно
лечить неинтересную болезнь, он мельком и нехотя оглядел мой тарантас, коротко и ясно поставил диагноз, подумал и, ни слова не сказав мне, лениво поплелся по дороге, потом оглянулся и сказал ямщику...
В гостиной было тихо, так тихо, что явственно слышалось, как стучал по потолку залетевший со двора слепень. Хозяйка дачи, Ольга Ивановна, стояла у окна, глядела на цветочную клумбу и думала. Доктор Цветков, ее домашний
врач и старинный знакомый, приглашенный
лечить Мишу, сидел в кресле, покачивал своею шляпой, которую держал в обеих руках, и тоже думал. Кроме них в гостиной и в смежных комнатах не было ни души. Солнце уже зашло, и в углах, под мебелью и на карнизах стали ложиться вечерние тени.
— Странное дело!
Врач обязан
лечить всякого.
Какая, спрашивается, польза, чтобы вместо Алексея Ивановича у нас оказался
врач, который бы
лечил мужиков оптом...
Отверженный, гонимый, без приюта,
Давно в пустыне мира он блуждал,
Век протекал за веком, как минута,
Отступник смерти никогда не знал.
И на вопрос созвездий изумленных,
Кто осудил его навеки жить,
Шептал: «Из всех
врачей, мной оскорбленных,
Никто не захотел меня
лечить...
Врач должен добросовестно
лечить народ, учитель — учить, земский деятель — заботиться о школах, мостах, дорогах.
— Теперь нет… Удар при известии о смерти Коры случился с ним при нем, и вот уже неделя, как я каждый день хожу навещать его… Он до сих пор не приходил в себя… Я его не
лечу… Его
лечит врач, приглашенный г-жею Ботт… Это человек знающий и серьезный, который, конечно, не позволит перенести больного… Я сам, признаюсь, несмотря ни на что, воспротивился бы этому… Болезнь Владимира тяжелая, не дающая надежды, но требующая большой предосторожности, у ней два исхода и оба ужасные: смерть или сумасшествие.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление тому, что не призваны известные
врачи, а
лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.