Неточные совпадения
— Да, — тут многое от
церкви, по вопросу об отношении полов все вообще мужчины мыслят более или менее церковно. Автор — умный
враг и — прав, когда он говорит о «не тяжелом, но губительном господстве женщины». Я думаю, у нас он первый так решительно и верно указал, что женщина бессознательно чувствует свое господство, свое центральное место в мире. Но сказать, что именно она является первопричиной и возбудителем культуры, он, конечно, не мог.
— Так вы с ним по ночам шатаетесь! — обратился он к Райскому. — А знаете ли вы, что он подозрительный человек,
враг правительства, отверженец
церкви и общества?
Это и теперь, конечно, так в строгом смысле, но все-таки не объявлено, и совесть нынешнего преступника весьма и весьма часто вступает с собою в сделки: «Украл, дескать, но не на
церковь иду, Христу не
враг» — вот что говорит себе нынешний преступник сплошь да рядом, ну а тогда, когда
церковь станет на место государства, тогда трудно было бы ему это сказать, разве с отрицанием всей
церкви на всей земле: «Все, дескать, ошибаются, все уклонились, все ложная
церковь, я один, убийца и вор, — справедливая христианская
церковь».
Отец Афанасий объявил только, что всякого, кто спознается с Басаврюком, станет считать за католика,
врага Христовой
церкви и всего человеческого рода.
Не за колдовство и не за богопротивные дела сидит в глубоком подвале колдун: им судия Бог; сидит он за тайное предательство, за сговоры с
врагами православной Русской земли — продать католикам украинский народ и выжечь христианские
церкви.
Розанов был
врагом не
церкви, а самого Христа, который заворожил мир красотой смерти.
Особенно благодаря тому, что Русская
Церковь отстаивала ранний католицизм в борьбе с его
врагами — папизмом и протестантизмом, а также благодаря тому, что она не отрицала разум, как это делала Римская
Церковь, и не допускала при этом возможности появления заблуждений, которые могут отсюда возникать, как это происходит в протестантизме — она единственная способна стать посредником, что, впрочем, должно быть сделано единственной основой науки в России — и самими русскими».
Но всего страшнее чары при исполнении религиозных обрядов; задумавший на «безголовье»
врага ставит в
церкви свечу пламенем вниз или постится в скоромный день.
Тем, кто больше терпит,
Кто перед Богом не кривил душой.
Когда народ за Русь святую встанет —
И даст Господь победу над
врагом.
Нам дороги родные пепелища,
Мы их не променяем ни на что.
Нам вера православная да
церковьДороже всех сокровищ на земле.
Можно было не опасаться. Владелец ловушек, Алешка-чалганец, сосед и кровный
враг Макара, наверное, был теперь в
церкви. Не было видно ни одного следа на ровной поверхности недавно выпавшего снега.
Берлинский король, надев русский мундир, спешит в Варшаву обнимать своего
врага, императора австрийского, в благодатном присутствии Николая, в то время как он, отщепленец от единой спасающей
церкви, предлагает свою помощь римскому владыке.
Тогда верховный наш архипастырь господин митрополит Кирилл, видя такового открывающегося святей
церкви врага, послал ему на сорока шести листах обличение неправильных и незаконных его действ, моля и увещая не творить в
церкви раздоров и повелительно призывая его в митрополию на личный суд.
— Прощайте, возлюбленные! Прощайте! — раздался его любящий, но твердый старческий голос. — Расставаясь с вами, скажу одно вам: будьте твердыми сынами нашей Православной Восточной
церкви; будьте твердыми и честными людьми русскими! Ежели кого обидел или прегрешил я пред кем-либо из вас, простите мне ради Христа, простившего
врагам своим свое великое поругание, свою страшную крестную смерть. Прощайте!
— «Возлюблю тя, Господи, крепости моя. Господь утверждение мое, и прибежище мое, и избавитель мой, Бог мой, помощник мой и уповаю нань. Защититель мой, и рог спасения моего, и заступник мой. Хвалам призову Господа и от
врагов спасуся. Одержаша мя болезни смертные и потоци беззакония смутиша мя. Болезни адовы обыдоша мя, предвариша мя сети смертные. И внегда скорбети призвах Господа и к Богу моему воззвах. Услыша от
церкви святые своея глас мой и вопль мой пред ним, внидет пред очима его».
— Узнавать-то нечего, не стоит того, — ответил Морковников. — Хоша ни попов, ни
церкви Божьей они не чуждаются и, как служба в
церкви начнется, приходят первыми, а отойдет — уйдут последними; хоша раза по три или по четыре в году к попу на дух ходят и причастье принимают, а все же ихняя вера не от Бога. От
врага наваждение, потому что, ежели б ихняя вера была прямая, богоугодная, зачем бы таить ее? Опять же тут и волхвования, и пляска, и верченье, и скаканье. Божеско ли это дело, сам посуди…
«Рыскает он, — поучала учеников Анисья Терентьевна, — рыскает окаянный
враг Божий по земле, и кто, Богу не помолясь, спать ляжет, кто в никонианскую
церковь войдет, кто в постный день молока хлебнет аль мастерицу в чем не послушает, того железными крюками тотчас на мученье во ад преисподний стащит».
Если я буду иметь счастие победить
врагов моих и получу похищенную у меня корону, непременно заключу конкордат с римским двором и употреблю все возможные для меня средства, чтобы русский народ признал власть римской
церкви.
— Меч этот дается тебе на защиту бедных, вдов, сирот и для поражения всех
врагов католической
церкви…
«Это город, то-то привольный, то-то могучий!» — говаривали и немчины, и литвины, и все иноземные людины: ганзейцы и мурмане, гречины и татары, бывшие в нем не как
враги, а как гости, — любили они заглядываться на золоченые главы
церквей его, разгуливать по широким улицам и любоваться на площадях и в балаганах всеми товарами заморскими!
Родзевич поднялся с колен и три раза потряс своим мечем, угрожая
врагам католической
церкви.
Когда в 1440 году царь казанский Мегмет явился в Москву и стал жечь и грабить первопрестольную, а князь Василий Темный заперся со страху в Кремле, проживавший тогда в Крестовоздви-женском монастыре (теперь приходская
церковь) схимник Владимир, в миру воин и царедворец великого князя Василия Темного, по фамилии Ховрин, вооружив свою монастырскую братию, присоединился с нею к начальнику московским войск, князю Юрию Патрикеевичу Литовскому, кинулся на
врагов, которые заняты были грабежем в городе.
Но теперь христианству уже не страшны поклонники Магомета, у него появился новый и пожалуй опаснейший
враг — это бывшие поклонники Христа, выкормленные и пригретые, подобно змеям, на лоне католической
церкви…
— Клевета и злословие — естественные спутники добродетели на земле… — отвечал, вздыхая и опустив глаза в землю, аббат. — Мы, иезуиты, поборники старых порядков, стражи Христовой
церкви и охранители монархических начал. При теперешнем настроении умов, зараженных зловредным учением якобинцев, естественно, мы не можем встречать повсюду никого иного, как злейших
врагов.
Тот город то-то привольный, то-то могучий! — говаривали и немчины, и литвины, и все иноземные людины: ганзейцы и мурмане, гречины и татары, бывшие в нем не как
врага, а как гости, — любили заглядываться на позолоченные главы
церквей его, разгуливать по широким улицам и любоваться на площадях и в балаганах всеми товарами заморскими!
Но что было неожиданностию, это то, что по осмотре
церкви архиереем его немедленно запросил до себя откушать другий наш помещик, Финогей Иванович, которого отец мой весьма не любил за его наглости, и он тут вскочил в
церкви на солею,
враг его ведает, в каком-то на присвоенном ему мундире, и, схопив владыку за благословенную десницу, возгласил как бы от Писания: «Жив господь и жива душа твоя, аще оставлю тебя».
И если когда какой человек попытается напомнить людям то, что не в этих волхвованиях, не в молебнах, обеднях, свечах, иконах — учение Христа, а в том, чтобы люди любили друг друга, не платили злом за зло, не судили, не убивали друг друга, то поднимется стон негодования тех, которым выгодны эти обманы, и люди эти во всеуслышание, с непостижимой дерзостью говорят в
церквах, печатают в книгах, газетах, катехизисах, что Христос никогда не запрещал клятву (присягу), никогда не запрещал убийство (казни, войны), что учение о непротивлении злу с сатанинской хитростью выдумано
врагами Христа.
Между прочим внушается, что можно и должно обличать, т. е. противиться
врагам, говорится о разных степенях достижения этой добродетели, так что по толкованиям
церкви конечный вывод тот, что Христос, неизвестно зачем, неправильно привел слова из закона Моисея и наговорил много прекрасных, но, собственно, пустых и неприложимых слов.