Неточные совпадения
Вечером того же дня, когда уже заперли казармы, Раскольников лежал на нарах и думал о ней. В этот день ему даже показалось, что как будто все каторжные, бывшие
враги его, уже глядели на него иначе. Он даже сам заговаривал с ними, и ему
отвечали ласково. Он припомнил теперь это, но ведь так и должно было быть: разве не должно теперь все измениться?
— Ну и черт с ним, — тихо
ответил Иноков. — Забавно это, — вздохнул он, помолчав. — Я думаю, что мне тогда надобно было
врага — человека, на которого я мог бы израсходовать свою злость. Вот я и выбрал этого… скота. На эту тему рассказ можно написать, —
враг для развлечения от… скуки, что ли? Вообще я много выдумывал разных… штучек. Стихи писал. Уверял себя, что влюблен…
Привалов ничего не
отвечал. Он думал о том, что именно ему придется вступить в борьбу с этой всесильной кучкой. Вот его будущие противники, а может быть, и
враги. Вернее всего, последнее. Но пока игра представляла закрытые карты, и можно было только догадываться, у кого какая масть на руках.
На этот быстрый вопрос я так же быстро
ответил: «Русское сердце в состоянии даже в самом
враге своего отечества отличить великого человека!» То есть, собственно, не помню, буквально ли я так выразился… я был ребенок… но смысл наверно был тот!
Он погордился, погорячился; произошла перемена губернского начальства в пользу
врагов его; под него подкопались, пожаловались; он потерял место и на последние средства приехал в Петербург объясняться; в Петербурге, известно, его долго не слушали, потом выслушали, потом
отвечали отказом, потом поманили обещаниями, потом
отвечали строгостию, потом велели ему что-то написать в объяснение, потом отказались принять, что он написал, велели подать просьбу, — одним словом, он бегал уже пятый месяц, проел всё; последние женины тряпки были в закладе, а тут родился ребенок, и, и… «сегодня заключительный отказ на поданную просьбу, а у меня почти хлеба нет, ничего нет, жена родила.
— Как вам сказать? —
отвечала Феоктиста с самым простодушным выражением на своем добром, хорошеньком личике. — Бывает,
враг смущает человека, все по слабости по нашей. Тут ведь не то, чтоб как со злости говорится что или делается.
Мироныч
отвечал, что один пасется у «Кошелги», а другой у «Каменного
врага», и прибавил: «Коли вам угодно будет, батюшка Алексей Степаныч, поглядеть господские ржаные и яровые хлеба и паровое поле (мы завтра отслужим молебен и начнем сев), то не прикажете ли подогнать туда табуны?
— Да с Симоновым-с, —
отвечал Ванька, не найдя ни на кого удобнее своротить, как на
врага своего, — с ним барин-с все разговаривал: «В Ярославль, говорит, я не хочу, а в Москву!»
— И я тоже, и я тоже-с! —
отвечал, засмеявшись от удовольствия, Петр Петрович: он был давнишний и заклятый
враг губернатора. — Это он вас и послал в Поярково? — продолжал Петр Петрович.
— Так! —
отвечал он твердо и крепко. И рассказывал ей о людях, которые, желая добра народу, сеяли в нем правду, а за это
враги жизни ловили их, как зверей, сажали в тюрьмы, посылали на каторгу…
— Разве мы хотим быть только сытыми? Нет! — сам себе
ответил он, твердо глядя в сторону троих. — Мы должны показать тем, кто сидит на наших шеях и закрывает нам глаза, что мы все видим, — мы не глупы, не звери, не только есть хотим, — мы хотим жить, как достойно людей! Мы должны показать
врагам, что наша каторжная жизнь, которую они нам навязали, не мешает нам сравняться с ними в уме и даже встать выше их!..
— Я Матвей Хомяк! —
отвечал он, — стремянный Григория Лукьяновича Скуратова-Бельского; служу верно господину моему и царю в опричниках. Метла, что у нас при седле, значит, что мы Русь метем, выметаем измену из царской земли; а собачья голова — что мы грызем
врагов царских. Теперь ты ведаешь, кто я; скажи ж и ты, как тебя называть, величать, каким именем помянуть, когда придется тебе шею свернуть?
— Без
врагов свинья жила, —
отвечал Авиновицкий, — да и ту зарезали. Кушайте, хорошая была свинья.
— Не беспокойтесь обо мне, полковник, —
отвечал Фома слабым голосом, голосом человека, прощающего
врагам своим. — Сюрприз я, конечно, хвалю: это изображает чувствительность и благонравие ваших детей. Стихи тоже полезны, даже для произношения… Но я не стихами был занят это утро, Егор Ильич: я молился… вы это знаете… Впрочем, готов выслушать и стихи.
— Ну, вот видишь, боярин, — сказал знаменитый гражданин нижегородский, — я не пророк, а предсказание мое сбылось. Сердце в нас вещун, Юрий Дмитрич! Прощаясь с тобою в Нижнем, я головой бы моей поручился, что увижу тебя опять на поле ратном против общего
врага нашего, и не в монашеской рясе, а с мечом в руках. Когда ты прибыл к нам в стан, то я напоминал тебе об этом, да ты что-то мне
отвечал так чудно, боярин, что я вовсе не понял твоих речей.
— Я пью на погибель
врагов, а смоляне — русские братья наши, —
отвечал спокойно Юрий.
— Я уже
отвечал, — сказал Черкасский. — Избранный нами главою земского дела, князь Димитрий Михайлович Пожарский пусть ведет нас к Москве! Там станем мы
отвечать гетману; он узнает, чего хотят нижегородцы, когда мы устелем трупами
врагов все поля московские!
— «Что нужды! —
отвечал я, — они не французы!» — «Мы окружены
врагами, — прибавил Рапп, — вся Пруссия восстала против Наполеона».
— Что можно сказать? Мне кажется, на ваш вопрос
отвечать очень легко: вероятно, этот гражданин более ненавидит
врагов своего отечества, чем любит свой собственный дом. Вот если б московские жители выбежали навстречу к нашим войскам, осыпали их рукоплесканиями, приняли с отверстыми объятиями, и вы спросили бы русских: какое имя можно дать подобным гражданам?.. то, без сомнения, им
отвечать было бы гораздо затруднительнее.
— Сейчас!.. Я хоть и
враг Офонькина, но с вами поеду! —
отвечал граф.
— Что, сволочь? — спросил Артамонов
врага своего; тот не двинулся, не
ответил, только пошевелил губами.
Это
враги мои говорят, —
отвечал отрывисто тот, кто называл себя господином Голядкиным, и вместе с словом этим неожиданно освободился из слабых рук настоящего господина Голядкина.
— У меня есть
враги, Крестьян Иванович, у меня есть
враги; у меня есть злые
враги, которые меня погубить поклялись… —
отвечал господин Голядкин боязливо и шепотом.
— Полноте, полноте! я вам говорю, полноте! —
отвечал довольно строго Крестьян Иванович на выходку господина Голядкина, еще раз усаживая его на место. — Ну, что у вас? расскажите мне, что у вас есть там теперь неприятного, — продолжал Крестьян Иванович, — и о каких
врагах говорите вы? Что у вас есть там такое?
— Это речь
врагов моих, —
ответил он, наконец, благоразумно сдерживая себя, трепещущим голосом. В то же самое время герой наш с беспокойством оглянулся на дверь. Дело в том, что господин Голядкин-младший был, по-видимому, в превосходном расположении духа и в готовности пуститься на разные шуточки, не позволительные в общественном месте и, вообще говоря, не допускаемые законами света, и преимущественно в обществе высокого тона.
— Одно только могу сказать я вам, Яков Петрович, — хладнокровно и с достоинством
отвечал наш герой, —
врагом вашим я никогда не бывал.
— Матушка,
враг… —
отвечала Акулина.
— Мой смертельный
враг, —
отвечал он.
Если она не заставала его в мастерской, то оставляла ему письмо, в котором клялась, что если он сегодня не придет к ней, то она непременно отравится. Он трусил, приходил к ней и оставался обедать. Не стесняясь присутствием мужа, он говорил ей дерзости, она
отвечала ему тем же. Оба чувствовали, что они связывают друг друга, что они деспоты и
враги, и злились, и от злости не замечали, что оба они неприличны и что даже стриженый Коростелев понимает все. После обеда Рябовский спешил проститься и уйти.
И снимок их, как памятник святой,
На двух листах, раскрашенный отлично,
Носил всегда он в книжке записной,
Обернутой атласом, как прилично,
С стальным замком и розовой каймой.
Любил он заговоры злобы тайной
Расстроить словом, будто бы случайно;
Любил
врагов внезапно удивлять,
На крик и брань — насмешкой
отвечать,
Иль, притворясь рассеянным невеждой,
Ласкать их долго тщетною надеждой.
— Потому что я красив, — убежденно
ответил Иуда и рассказал, многое прибавляя, как он обманул
врагов Иисуса и посмеялся над ними и их глупыми каменьями.
Нам приятно слышать, что Псару сумел предупредить бегство ленивых и трусов. Пусть знают все, что и нам не угодна война, но мы не прекратим ее, доколе не покорим всех подлых
врагов из пустыни Сирийской и из пустыни Ливийской, и будем воевать до полной победы. Пусть
ответит нам слуга наш Псару, есть ли у него довольно оружия, довольно колесниц и довольно хлеба для войска?
— К тому говорю, что дьявольскому искушению ни числа, ни меры нет, —
ответил Василий Борисыч. — Захотелось
врагу соблазнить вас, Патап Максимыч, навести вас на худые мысли об иноческом житии, и навел на красноярского игумна.
— Про этого
врага у меня и помышленья нет, Максимыч, — плаксиво
отвечала Аксинья Захаровна. — Себя сгубил, непутный, да и с меня головоньку снимает, из-за него только попреки одни… Век бы его не видела!.. Твоя же воля была оставить Микешку. Хоть он и брат родной мне, да я бы рада была радешенька на сосне его видеть… Не он навязался на шею мне, ты, батько, сам его навязал… Пущай околел бы его где-нибудь под кабаком, ох бы не молвила… А еще попрекаешь!
—
Враг, матушка, диавол, —
ответил ей Василий Борисыч. — Кто же, как не он, погибель-то нашу строит?
— Узнавать-то нечего, не стоит того, —
ответил Морковников. — Хоша ни попов, ни церкви Божьей они не чуждаются и, как служба в церкви начнется, приходят первыми, а отойдет — уйдут последними; хоша раза по три или по четыре в году к попу на дух ходят и причастье принимают, а все же ихняя вера не от Бога. От
врага наваждение, потому что, ежели б ихняя вера была прямая, богоугодная, зачем бы таить ее? Опять же тут и волхвования, и пляска, и верченье, и скаканье. Божеско ли это дело, сам посуди…
Им говорят: «Но ведь
врагов так много, что стрелы их затемнят солнце!» Они усмехаются и
отвечают: «Тем лучше — мы будем сражаться в тени».
Лариса
отвечала, что, во-первых, это не ее вина в том, что друзья бывают хуже
врагов, а во-вторых, это и неправда, и затем, добавила она с нетерпением...
Я не знала, что
ответить. Крошка была
враг Нины, я это отлично знала, но ведь Нина первая изменила своему слову и прогнала меня от себя. А Крошка успокоила, обласкала да еще предлагает свою дружбу!.. Что ж тут думать, о чем?
— Да я ничего, что вы, — робко
отвечал мой
враг лакей. — Разве я мешаю ему сидеть.
— Друг ты наш или
враг,
отвечай?
— Дедушка, —
отвечала Лиза твердым голосом, — к исполнению этих желаний есть неодолимое препятствие, — обет, данный отцу, не выходить замуж за
врага России. Обету этому не изменю ни за какие сокровища в мире. Вы, конечно, знаете, что Владислав замешан в революционных замыслах против моего отечества.
— Не потому, — продолжал тот, как бы
отвечая на эту мысль, — что я злорадствую его несчастью, храни меня Бог от возможности допустить себя до такого настроения даже относительно моего
врага. Бог видит мое сердце и знает, что я давным давно безусловно простил ему все то, что он сделал не лично мне, но близким мне людям — я говорю об Антоне и княжне Лиде.
— Ты жив, спасен и находишься около друга, хотя и не догадываешься, что этот друг — твой недавний злейший
враг, —
ответил юродивый.
— Русский, но не
враг ваш! —
отвечал незнакомец.
— Да! всегда заодно с верными сынами отечества, а не
врагами его! И я горжусь этим, ваша светлость! —
отвечал Волынской.
Присоединением к России целой области он
ответил своим
врагам, выставлявшим его изнеженным сибаритом, пустым волокитою, неспособным не только к государственному, но ни к какому делу.
— Не время угощаться мне, —
отвечал Иоанн. — Не затем поднялся я в поход дальний, чтобы пировать пиры по дороге, если же хотите доказать приязнь свою, то приготовьте мне воинов, чтобы вместе наказать нам непокорных новгородцев. Хочу я так поступать отныне со всеми открытыми и застенными
врагами.
— Мы с тобой всюду поспеем, —
отвечал Дмитрий. — Пусть голос наш заглушают на дворище Ярославовом — мы и не взглянем на этот муравейник. Нас много, молодец к молодцу, так наши мечи везде проложат себе дорожку; усыплем ее телами
врагов наших и хотя тем потешим сердце, что это для отчизны. А широкобородые правители наши пусть толкуют про что знают, лишь бы нам не мешали.
— Государь, —
отвечал, поклонившись, молодой человек, — вы наш император. Но
враги ваши,
враги императорского правительства, имеют злобные замыслы, я опасаюсь всего — восстания, убийства!..