Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну
вот, уж целый час дожидаемся, а все ты с своим глупым жеманством: совершенно оделась, нет, еще нужно копаться… Было бы не слушать ее вовсе. Экая
досада! как нарочно, ни души! как будто бы вымерло все.
«Да, — вспоминала она, что-то было ненатуральное в Анне Павловне и совсем непохожее на ее доброту, когда она третьего дня с
досадой сказала: «
Вот, всё дожидался вас, не хотел без вас пить кофе, хотя ослабел ужасно».
Он посмотрел на меня с удивлением, проворчал что-то сквозь зубы и начал рыться в чемодане;
вот он вынул одну тетрадку и бросил ее с презрением на землю; потом другая, третья и десятая имели ту же участь: в его
досаде было что-то детское; мне стало смешно и жалко…
Как-то в жарком разговоре, а может быть, несколько и выпивши, Чичиков назвал другого чиновника поповичем, а тот, хотя действительно был попович, неизвестно почему обиделся жестоко и ответил ему тут же сильно и необыкновенно резко, именно
вот как: «Нет, врешь, я статский советник, а не попович, а
вот ты так попович!» И потом еще прибавил ему в пику для большей
досады: «Да
вот, мол, что!» Хотя он отбрил таким образом его кругом, обратив на него им же приданное название, и хотя выражение «
вот, мол, что!» могло быть сильно, но, недовольный сим, он послал еще на него тайный донос.
Досада ли на то, что
вот не удалась задуманная назавтра сходка с своим братом в неприглядном тулупе, опоясанном кушаком, где-нибудь во царевом кабаке, или уже завязалась в новом месте какая зазнобушка сердечная и приходится оставлять вечернее стоянье у ворот и политичное держанье за белы ручки в тот час, как нахлобучиваются на город сумерки, детина в красной рубахе бренчит на балалайке перед дворовой челядью и плетет тихие речи разночинный отработавшийся народ?
—
Вот и вас… точно из-за тысячи верст на вас смотрю… Да и черт знает, зачем мы об этом говорим! И к чему расспрашивать? — прибавил он с
досадой и замолчал, кусая себе ногти и вновь задумываясь.
— А вы лучше
вот что скажите-ка, — высокомерно и с
досадой прервал Петр Петрович, — вы можете ли-с… или лучше сказать: действительно ли и на столько ли вы коротки с вышеупомянутою молодою особой, чтобы попросить ее теперь же, на минуту, сюда, в эту комнату? Кажется, они все уж там воротились, с кладбища-то… Я слышу, поднялась ходьба… Мне бы надо ее повидать-с, особу-то-с.
— Эх,
досада, сегодня я как раз новоселье справляю, два шага;
вот бы и он. Хоть бы на диване полежал между нами! Ты-то будешь? — обратился вдруг Разумихин к Зосимову, — не забудь смотри, обещал.
«
Вот и возложил обязанность», — подумал Самгин, мысленно усмехаясь;
досада возрастала, Самойлов становился все более наивным, смешным, и очень хотелось убедить его в этом, но преобладало сознание опасности: «Втянет он меня в этот скандал, черт его возьми!»
Он чувствовал, что пустота дней как бы просасывается в него, физически раздувает, делает мысли неуклюжими. С утра, после чая, он запирался в кабинете, пытаясь уложить в простые слова все пережитое им за эти два месяца. И с
досадой убеждался, что слова не показывают ему того, что он хотел бы видеть, не показывают, почему старообразный солдат, честно исполняя свой долг, так же антипатичен, как дворник Николай, а
вот товарищ Яков, Калитин не возбуждают антипатии?
«
Вот еще», — с
досадой подумал Самгин.
В Париже он остановился в том же отеле, где и Марина, заботливо привел себя в порядок, и
вот он — с
досадой на себя за волнение, которое испытывал, — у двери в ее комнату, а за дверью отчетливо звучит знакомый, сильный голос...
— Где же оно? — с
досадой возразил Илья Ильич. — Я его не проглотил. Я очень хорошо помню, что ты взял у меня и куда-то вон тут положил. А то
вот где оно, смотри!
Погодите, он придет, и тогда вы очнетесь; вам будет досадно и стыдно за свою ошибку, а мне эта
досада и стыд сделают боль», —
вот что следовало бы мне сказать вам, если б я от природы был попрозорливее умом и пободрее душой, если б, наконец, был искреннее…
— Да
вот я кончу только… план… — сказал он. — Да Бог с ними! — с
досадой прибавил потом. — Я их не трогаю, ничего не ищу; я только не вижу нормальной жизни в этом. Нет, это не жизнь, а искажение нормы, идеала жизни, который указала природа целью человеку…
Она отошла к окну и в
досаде начала ощипывать листья и цветы в горшках. И у ней лицо стало как маска, и глаза перестали искриться, а сделались прозрачны, бесцветны — «как у Веры тогда… — думал он. — Да, да, да —
вот он, этот взгляд, один и тот же у всех женщин, когда они лгут, обманывают, таятся… Русалки!»
—
Вот вы какие! я совсем не для того! — с
досадой сказала она, что угадали, — пойду, сейчас скину…
—
Вот и эта
досада не обещает хорошего!
— Да ну Бог с тобой, какой ты беспокойный: сидел бы смирно! — с
досадой сказала бабушка. — Марфенька, вели сходить к Ватрухину, да постой, на
вот еще денег, вели взять две бутылки: одной, я думаю, мало будет…
Вот тут Райский поверял себя, что улетало из накопившегося в день запаса мыслей, желаний, ощущений, встреч и лиц. Оказывалось, что улетало все — и с ним оставалась только Вера. Он с
досадой вертелся в постели и засыпал — все с одной мыслью и просыпался с нею же.
— А вы
вот что: попробуйте. Если дело примет очень серьезный оборот, чего, сознайтесь сами, быть не может, тогда уж нечего делать — скажите на меня. Экая
досада! — ворчал Марк. — Этот мальчик все испортил. А уж тут было принялись шевелиться…
Вот перед вечером выхватила у меня Оля деньги, побежала, приходит обратно: «Я, говорит, маменька, бесчестному человеку отмстила!» — «Ах, Оля, Оля, говорю, может, счастья своего мы лишились, благородного, благодетельного человека ты оскорбила!» Заплакала я с
досады на нее, не вытерпела.
И ничего им не делается, — отчасти с
досадой прибавил он, — ровно ничего, только краснеют да толстеют; а я
вот совсем не пью вина, ем мало, а должен был удалиться на полгода сюда, чтоб полечиться».
— Это дело прокурора, — с
досадой перебил Масленников Нехлюдова. —
Вот ты говоришь: суд скорый и правый. Обязанность товарища прокурора — посещать острог и узнавать, законно ли содержатся заключенные. Они ничего не делают: играют в винт.
— И все-то им поздно, и все-то им нельзя! — почти взвизгнула в
досаде Грушенька. — Сами скучные сидят, так и другим чтобы скучно было. Пред тобой, Митя, они все
вот этак молчали и надо мной фуфырились…
В сквернейшем расположении духа направился он прямо к себе домой и вдруг вспомнил про Феню: «Э, черт,
вот бы давеча расспросить ее, — подумал он в
досаде, — все бы и знал».
А
вот именно потому и сделали, что нам горько стало, что мы человека убили, старого слугу, а потому в
досаде, с проклятием и отбросили пестик, как оружие убийства, иначе быть не могло, для чего же его было бросать с такого размаху?
Марья Алексевна так и велела: немножко пропой, а потом заговори. —
Вот, Верочка и говорит, только, к
досаде Марьи Алексевны, по — французски, — «экая дура я какая, забыла сказать, чтобы по — русски»; — но Вера говорит тихо… улыбнулась, — ну, значит, ничего, хорошо. Только что ж он-то выпучил глаза? впрочем, дурак, так дурак и есть, он только и умеет хлопать глазами. А нам таких-то и надо.
Вот, подала ему руку — умна стала Верка, хвалю.
И
вот эту-то
досаду, этот строптивый крик нетерпения, эту тоску по свободной деятельности, чувство цепей на ногах — Natalie приняла иначе.
Трудно рассказать, что выражало смугловатое лицо чудной девушки: и суровость в нем была видна, и сквозь суровость какая-то издевка над смутившимся кузнецом, и едва заметная краска
досады тонко разливалась по лицу; и все это так смешалось и так было неизобразимо хорошо, что расцеловать ее миллион раз —
вот все, что можно было сделать тогда наилучшего.
Комизм этой тирады возвышается еще более предыдущим и дальнейшим разговором, в котором Подхалюзин равнодушно и ласково отказывается платить за Большова более десяти копеек, а Большов — то попрекает его неблагодарностью, то грозит ему Сибирью, напоминая, что им обоим один конец, то спрашивает его и дочь, есть ли в них христианство, то выражает
досаду на себя за то, что опростоволосился, и приводит пословицу: «Сама себя раба бьет, коль ее чисто жнет», — то, наконец, делает юродивое обращение к дочери: «Ну,
вот вы теперь будете богаты, заживете по-барски; по гуляньям это, по балам, — дьявола тешить!
Я заметил, что наш кулич был гораздо белее того, каким разгавливались дворовые люди, и громко спросил: «Отчего Евсеич и другие кушают не такой же белый кулич, как мы?» Александра Степановна с живостью и
досадой отвечала мне: «
Вот еще выдумал! едят и похуже».
Юлия в этом случае никак не могла уже, разумеется, заступиться за Вихрова; она только молчала и с
досадою про себя думала: «
Вот человек! Сам бог знает какие вещи говорит при мне, совершенно уж не стесняясь, — это ничего, а я прослушала повесть — это неприлично».
— «Ах, нет, — отвечал он, — нет, вы посмотрите только, какие здесь есть хорошие книжки; очень, очень хорошие есть книжки!» И последние слова он так жалобно протянул нараспев, что мне показалось, что он заплакать готов от
досады, зачем книжки хорошие дороги, и что
вот сейчас капнет слезинка с его бледных щек на красный нос.
И ведь все-то он этак! Там ошибка какая ни на есть выдет: справка неполна, или законов нет приличных — ругают тебя, ругают, — кажется, и жизни не рад; а он туда же, в отделение из присутствия выдет да тоже начнет тебе надоедать: «
Вот, говорит, всё-то вы меня под неприятности подводите». Даже тошно смотреть на него. А станешь ему, с
досады, говорить: что же, мол, вы сами-то, Яков Астафьич, не смотрите? — «Да где уж мне! — говорит, — я, говорит, человек старый, слабый!»
Вот и поди с ним!
Сокуров (с
досадой). Известно, мы теперь в руках божиих, по стопам родительским, можно сказать, ходим…
Вот другой манер, кабы мы своим капиталом действовали…
— Вы всегда испортите! — перебил его с
досадой старший: — вы только мешаете мне; надо уметь с ними говорить.
Вот он и потерял уваженье. Лошадей сию минуту, я говорю!
— Зачем же, — продолжал Александр с
досадой, — я буду убивать вначале всякую радость холодным размышлением, не упившись ею, думать:
вот она изменит, пройдет? зачем буду терзаться заранее горем, когда оно не настало?
— Как не сообразить, что она знала о твоем позднем приходе? — сказал он с
досадой, — что женщина не уснет, когда через комнату есть секрет между двумя мужчинами, что она непременно или горничную подошлет, или сама… и не предвидеть! глупо! а все ты да
вот этот проклятый стакан лафиту! разболтался! Такой урок от двадцатилетней женщины…
— Да! говори ты ему, когда он не понимает, — с
досадой перебил Дыма. —
Вот если бы ты его в свое время двинул в ухо, как я тебе говорил, то, может, так или иначе, мы бы теперь были на пароходе. А уж оттуда все равно в воду бы не бросили! Тем более, у нас сестра с билетом!
— Ну
вот еще, — с
досадой сказала Софья, — не видите разве, — живой пример перед глазами.
Она была в жестокой
досаде: все еще была до этого времени слабая надежда пристроить Марту за Передонова, а себе взять Мурина, — и
вот теперь последняя надежда исчезла.
Вершина была в
досаде: до этой поры она еще не теряла надежды пристроить Марту за Передонова, самой выйти за Мурина, — и
вот все нарушено.
— Ох, ради бога, не извиняйтесь! Поверьте, что мне и без того тяжело это слушать, а между тем судите: я и сама хотела заговорить с вами, чтоб узнать что-нибудь… Ах, какая
досада! так он-таки вам написал!
Вот этого-то я пуще всего боялась! Боже мой, какой это человек! А вы и поверили и прискакали сюда сломя голову?
Вот надо было!
Он запретил своей дочери Аксинье Степановне ехать в Уфу, чтоб быть крестною матерью новорожденной Багровой, и с
досадой сказал: «
Вот еще! семь верст киселя есть! ехать крестить девчонку!
Погрозилась я… тоже
вот с
досады… одной дурище полосатой, а у нее — хвать — ребенок помер.
—
Вот еще что вздумал! — сказала сенная девушка с
досадою. — Разве я перестарок какой! Не о том речь, Кудимыч; на боярском дворе сделалась пропажа.
«А ведь он взял отпуск и поехал со мной из дружбы, из великодушия, — думал доктор с
досадой. — Хуже нет ничего, как эта дружеская опека. Ведь
вот, кажется, и добр, и великодушен, и весельчак, а скучен. Нестерпимо скучен. Так же
вот бывают люди, которые всегда говорят одни только умные и хорошие слова, но чувствуешь, что они тупые люди».
— Ну, что, дьячок, что голову-то повесил? Отряхнись! — сказал Глеб, как только прошло первое движение
досады. — Али уж так кручина больно велика?.. Эх ты! Раненько, брат, кручиной забираешься… Погоди, будет время, придет и незваная, непрошеная!.. Пой, веселись —
вот пока твоя вся забота… А ты нахохлился; подумаешь, взаправду несчастный какой… Эх ты, слабый, пра, слабый! Ну, что ты за парень? Что за рыбак? Мякина, право слово, мякина! — заключил Глеб, постепенно смягчаясь, и снова начал ухмыляться в бороду.
«
Вот ещё удовольствие, — с
досадой подумал Илья. — Наверно, со мной захочет жить…»