Неточные совпадения
Она сошла вниз и минуты через две
воротилась с водой
в белой глиняной кружке; но он уже не помнил, что было дальше. Помнил только, как отхлебнул один глоток холодной воды и пролил из кружки на
грудь. Затем наступило беспамятство.
Она пополнела;
грудь и плечи сияли тем же довольством и полнотой,
в глазах светились кротость и только хозяйственная заботливость. К ней
воротились то достоинство и спокойствие, с которыми она прежде властвовала над домом, среди покорных Анисьи, Акулины и дворника. Она по-прежнему не ходит, а будто плавает, от шкафа к кухне, от кухни к кладовой, и мерно, неторопливо отдает приказания с полным сознанием того, что делает.
— Известно что… поздно было: какая академия после чада петербургской жизни! — с досадой говорил Райский, ходя из угла
в угол, — у меня, видите, есть имение, есть родство, свет… Надо бы было все это отдать нищим, взять крест и идти… как говорит один художник, мой приятель. Меня отняли от искусства, как дитя от
груди… — Он вздохнул. — Но я
ворочусь и дойду! — сказал он решительно. — Время не ушло, я еще не стар…
От дома Круциферского он
воротился в сад, бросился на ту же скамью,
грудь его была так полна, и слезы текли из глаз; он удивлялся, что нашел и столько юности и столько свежести
в себе…
Меркулов звонил руками, звонил сердцем, которое судорожно и часто
ворочалось в его
груди; звонил всей тоской и горем изболевшейся человеческой души, одинокой и всеми забытой.
После одной из таких поездок Степан,
воротившись со степи, вышел со двора и пошел походить по берегу.
В голове у него по обыкновению стоял туман, не было ни одной мысли, а
в груди страшная тоска. Ночь была хорошая, тихая. Тонкие ароматы носились по воздуху и нежно заигрывали с его лицом. Вспомнил Степан деревню, которая темнела за рекой, перед его глазами. Вспомнил избу, огород, свою лошадь, скамью, на которой он спал с своей Марьей и был так доволен… Ему стало невыразимо больно…
— Я взяла ее сзади и посадила ее
в кресла. Она была холодная как лед, или лучше тебе сказать, что ее совсем не было, только это бедное, больное сердце ее так билось, что на
груди как мышонок
ворочался под блузой, а дыханья нет.
Я закинул крючок на наружную дверь и
воротился в комнату. Сердце билось медленно и так сильно, что я слышал его стук
в груди. Задыхаясь, я спросил...
Ляхов
воротился к своим. На его стуле сидела Авдотья Ивановна и со своею широкою улыбкой, словно не понимая, слушала цинические издевательства Захарова. Ляхов вдруг увидел, какое у нее поблекшее, морщинистое лицо, какая некрасивая, растерянная улыбка… Он зашел сзади, поднял на стуле фальцовщицу и изо всей силы швырнул ее вместе со стулом к выходной двери. Авдотья Ивановна ударилась
грудью в спинку стула, на котором сидел рыжебородый дворник, и оба они, вместе со стульями, повалились
в кучу.
Прошел год и четыре месяца. Был сильный мороз, градусов
в тридцать пять, и дул пронзительный ветер. Степан Иваныч ходил по улице, распахнувши на
груди шубу, и ему досадно было, что никто не попадается навстречу и не видит на его
груди Льва и Солнца. Ходил он так до вечера, распахнувши шубу, очень озяб, а ночью
ворочался с боку на бок и никак не мог уснуть.
Она все смеялась и шла и все выше закидывала руки; потом упала лицом вниз и, хохоча и плача, стала грызть себе пальцы, вырывать космы волос, разрывать одежды на
груди — новенькую блузочку, сегодня впервые надетую. А Елена Дмитриевна беспомощно стояла над нею и, тоже зачем-то подняв обе руки, беззвучно рыдала
в себя,
в глубину
груди, где тяжко
ворочалось, не справляясь с работой, старое ожиревшее сердце.
Стало ему тяжко на сердце; через три дня он почуял, будто камень у него лежит
в груди, под ложкой, и камень этот, словно живой,
ворочается и сосет ему сердце.
— Мерзкая, низкая женщина! — вырвалось у него из
груди, когда он
воротился в комнату. — Мне казалось, рука моя дотронулась до какой-то гадины, которую стоит только пришибить камнем.