Неточные совпадения
Он не мог согласиться с тем, что десятки людей, в числе которых и брат его, имели право на основании того, что им рассказали сотни приходивших в столицы краснобаев-добровольцев, говорить, что они с газетами выражают
волю и мысль
народа, и такую мысль, которая выражается в мщении и убийстве.
— Личные мнения тут ничего не значат, — сказал Сергей Иваныч, — нет дела до личных мнений, когда вся Россия —
народ выразил свою
волю.
— Я тебе говорю, что не сотни и не люди бесшабашные, а лучшие представители
народа! — сказал Сергей Иваныч с таким раздражением, как будто он защищал последнее свое достояние. — А пожертвования? Тут уж прямо весь
народ выражает свою
волю.
На другой день, 8-го числа, явились опять, попробовали, по обыкновению, настоять на угощении завтраком, также на том, чтоб ехать на их шлюпках, но напрасно. Им очень хотелось настоять на этом, конечно затем, чтоб показать
народу, что мы не едем сами, а нас везут, словом, что чужие в Японии
воли не имеют.
Воля ваша, как кто ни расположен только забавляться, а, бродя в чужом городе и
народе, не сможет отделаться от этих вопросов и закрыть глаза на то, чего не видал у себя.
Сотни тысяч людей ежегодно доводились до высшей степени развращения, и когда они были вполне развращены, их выпускали на
волю, для того чтобы они разносили усвоенное ими в тюрьмах развращение среди всего
народа.
Когда он был на
воле, он работал для, той цели, которую он себе поставил, а именно: просвещение, сплочение рабочего, преимущественно крестьянского
народа; когда же он был в неволе, он действовал так же энергично и практично для сношения с внешним миром и для устройства наилучшей в данных условиях жизни не для себя только, но и для своего кружка.
Новая жизнь ожидалась исключительно от изменений социальной среды, от внешней общественности, а не от творческих изменений в личности, не от духовного перерождения
народа, его
воли, его сознания.
Но
народ не есть механическая бесформенная масса,
народ есть некий организм, обладающий характером, дисциплиной сознания и дисциплиной
воли, знающий, чего он хочет.
Сам
народ все еще как будто бы безмолвствует, и
волю его с трудом разгадывают люди центров.
Будущее великого
народа зависит от него самого, от его
воли и энергии, от его творческой силы и от просветленности его исторического сознания.
Германский
народ долгое время внутренне накоплял свою энергию, напрягал свою мысль и
волю, чтобы потом явить миру манифестацию и материальной своей силы.
Но истинное народное самоуправление, как выявление организованной человеческой энергии, как обнаружение народного характера, предполагает самодисциплину и самовоспитание личности и
народа, закал
воли.
Эта
воля к свободе и к свету есть и в самых земляных и темных еще слоях
народа.
Московский университет вырос в своем значении вместе с Москвою после 1812 года; разжалованная императором Петром из царских столиц, Москва была произведена императором Наполеоном (сколько
волею, а вдвое того неволею) в столицы
народа русского.
Я уверен, что подобная черта страдания перед призванием была и на лице девы Орлеанской, и на лице Иоанна Лейденского, — они принадлежали
народу, стихийные чувства, или, лучше, предчувствия, заморенные в нас, сильнее в
народе. В их вере был фатализм, а фатализм сам по себе бесконечно грустен. «Да свершится
воля твоя», — говорит всеми чертами лица Сикстинская мадонна. «Да свершится
воля твоя», — говорит ее сын-плебей и спаситель, грустно молясь на Масличной горе.
Что бы он ни делал, какую бы он ни имел цель и мысль в своем творчестве, он выражает,
волею или неволею, какие-нибудь стихии народного характера и выражает их глубже и яснее, чем сама история
народа.
Рескрипт, можно сказать, даже подстрекнул его. Уверившись, что слух о предстоящей
воле уже начинает проникать в
народ, он призвал станового пристава и обругал его за слабое смотрение, потом съездил в город и назвал исправника колпаком и таким женским именем, что тот с минуту колебался, не обидеться ли ему.
— Вся ваша
воля, — начал было Сергеич, но спохватился и резко, но резонно ответил: — Вы, сударыня, только не знай за что
народ изводите. Сенька-то, может, и во сне не видал, где брат у него находится… Нечего ему и писать.
Наконец скончался и старик отец, достигнув глубокой старости, а вскоре после его смерти в
народе пронеслись слухи о предстоящей
воле…
Еще в прошлом году, когда собирался я вместе с ляхами на крымцев (тогда еще я держал руку этого неверного
народа), мне говорил игумен Братского монастыря, — он, жена, святой человек, — что антихрист имеет власть вызывать душу каждого человека; а душа гуляет по своей
воле, когда заснет он, и летает вместе с архангелами около Божией светлицы.
— Пусть попробует он, окаянный антихрист, прийти сюда; отведает, бывает ли сила в руках старого козака. Бог видит, — говорил он, подымая кверху прозорливые очи, — не летел ли я подать руку брату Данилу? Его святая
воля! застал уже на холодной постеле, на которой много, много улеглось козацкого
народа. Зато разве не пышна была тризна по нем? выпустили ли хоть одного ляха живого? Успокойся же, мое дитя! никто не посмеет тебя обидеть, разве ни меня не будет, ни моего сына.
День клонится к вечеру. Уже солнце село. Уже и нет его. Уже и вечер: свежо; где-то мычит
вол; откуда-то навеваются звуки, — верно, где-нибудь
народ идет с работы и веселится; по Днепру мелькает лодка… кому нужда до колодника! Блеснул на небе серебряный серп. Вот кто-то идет с противной стороны по дороге. Трудно разглядеть в темноте. Это возвращается Катерина.
— Со всячинкой. При помещиках лучше были; кованый был
народ. А теперь вот все на
воле, — ни хлеба, ни соли! Баре, конечно, немилостивы, зато у них разума больше накоплено; не про всех это скажешь, но коли барин хорош, так уж залюбуешься! А иной и барин, да дурак, как мешок, — что в него сунут, то и несет. Скорлупы у нас много; взглянешь — человек, а узнаешь, — скорлупа одна, ядра-то нет, съедено. Надо бы нас учить, ум точить, а точила тоже нет настоящего…
В русском мессианизме, столь свойственном русскому
народу, чистая мессианская идея Царства Божьего, царства правды, была затуманена идеей империалистической,
волей к могуществу.
Мы должны желать братских отношений с германским
народом, который сотворил много великого, но при условии его отказа от
воли к могуществу.
Это суждение преувеличено, у русского
народа есть большая способность к организации, чем обыкновенно думают, способность к колонизации была, во всяком случае, большая, чем у немцев, которым мешает
воля к могуществу и склонность к насилию.
Но что ж претит моей свободе?
Желаньям зрю везде предел;
Возникла обща власть в
народе,
Соборный всех властей удел.
Ей общество во всем послушно,
Повсюду с ней единодушно.
Для пользы общей нет препон.
Во власти всех своей зрю долю,
Свою творю, творя всех
волю, —
Вот что есть в обществе закон.
— Однова она, воля-то наша, прилетела… — говорил Рачитель, возвращаясь с полуштофом. — Вон как
народ поворачивает с радости: скоро новую бочку починать… Агап, а батька своего видел? Тоже в кабак прибрел, вместе с старым Ковальчуком… Загуляли старики.
— Ты и скажи своим пристанским, что
волю никто не спрячет и в свое время объявят, как и в других местах. Вот приедет главный управляющий Лука Назарыч, приедет исправник и объявят… В Мурмосе уж все было и у нас будет, а брат Мосей врет, чтобы его больше водкой поили.
Волю объявят, а как и что будет — никто сейчас не знает. Приказчикам обманывать
народ тоже не из чего: сами крепостные.
— И лесами подобрались — дрова в цене стали. И вино — статья полезная, потому —
воля. Я нынче фабрику миткалевую завел: очень уж здесь
народ дешев, а провоз-то по чугунке не бог знает чего стоит! Да что! Я хочу тебя спросить: пошли нынче акции, и мне тоже предлагали, да я не взял!
— Но будет день, вылетят на
волю орлы, освободится
народ!
Дорога уже испортилась; черная, исковерканная полоса ее безобразным горбом выступает из осевшего по сторонам снега; лошади беспрестанно преступаются, и потому вы волею-неволею должны ехать шагом; сверх того, местами попадаются так называемые зажоры, которые могут заставить вас простоять на месте часов шесть и более, покуда собьют окольный
народ, и с помощью его ваша кибитка будет перевезена или, правильнее, перенесена на руках по ту сторону колодца, образовавшегося посреди дороги.
И я действительно сконфужен; я чувствую себя совершенно уничтоженным, и, между тем как в ушах моих снова начинает раздаваться скрип полозьев, мне все мерещится: что подумает ямщик? и как это
народ такую
волю взял?
Однако, едва только я вступил в светлую паркетную залу, наполненную
народом, и увидел сотни молодых людей в гимназических мундирах и во фраках, из которых некоторые равнодушно взглянули на меня, и в дальнем конце важных профессоров, свободно ходивших около столов и сидевших в больших креслах, как я в ту же минуту разочаровался в надежде обратить на себя общее внимание, и выражение моего лица, означавшее дома и еще в сенях как бы сожаление в том, что я против моей
воли имею вид такой благородный и значительный, заменилось выражением сильнейшей робости и некоторого уныния.
В четвертом же корпусе благодаря неумелому нажиму начальства это мальчишеское недовольство обратилось в злое массовое восстание. Были разбиты рамы, растерзали на куски библиотечные книги. Пришлось вызвать солдат. Бунт был прекращен. Один из зачинщиков, Салтанов, был отдан в солдаты. Многие мальчики были выгнаны из корпуса на
волю божию. И правда: с
народом и с мальчиками перекручивать нельзя…
Копье задрожало в руке Иоанна. Еще единый миг, оно вонзилось бы в грудь юродивого, но новый крик
народа удержал его на воздухе. Царь сделал усилие над собой и переломил свою
волю, но буря должна была разразиться.
Пришла, значит,
воля,
народу свет открылся, а Демина Семена паралик расшиб, налетной.
Впрочем, было и какое-то наружное смирение, так сказать официальное, какое-то спокойное резонерство: «Мы погибший
народ, — говорили они, — не умел на
воле жить, теперь ломай зеленую улицу, поверяй ряды». […ломай зеленую улицу, поверяй ряды.
Да и каким способом весь этот
народ, развитой, сильно поживший и желавший жить, насильно сведенный сюда в одну кучу, насильно оторванный от общества и от нормальной жизни, мог бы ужиться здесь нормально и правильно, своей
волей и охотой?
— Видал, как бабов забижают! То-то вот! И сырое полено долго поджигать — загорится! Не люблю я этого, братаня, не уважаю. И родись я бабой — утопился бы в черном омуте, вот тебе Христос святой порукой!.. И так
воли нет никому, а тут еще — зажигают! Скопцы-то, я те скажу, не дурак
народ. Про скопцов — слыхал? Умный
народ, очень правильно догадался: напрочь все мелкие вещи, да и служи богу, чисто…
Подкупленные чиновники эти от высших министров до низших писцов, составляя одну неразрывную сеть людей, связанных одним и тем же интересом кормления себя трудами
народа, тем более обогащаемые, чем покорнее они исполняют
волю правительств, всегда и везде, не останавливаясь ни перед какими средствами, во всех отраслях деятельностей отстаивают словом и делом правительственное насилие, на котором и основано их благосостояние.
Не будь этих людей, готовых по
воле начальства истязать и убивать всякого, кого велят, не могло бы никогда прийти в голову помещику отнять у мужиков лес, ими выращенный, и чиновникам считать законным получение своих жалований, собираемых с голодного
народа за то, что они угнетают его, не говоря уже о том, чтобы казнить, или запирать, или изгонять людей за то, что они опровергают ложь и проповедуют истину.
Человек божеского жизнепонимания признает жизнь уже не в своей личности и не в совокупности личностей (в семье, роде,
народе, отечестве или государстве), а в источнике вечной, неумирающей жизни — в боге; и для исполнения
воли бога жертвует и своим личным, и семейным, и общественным благом. Двигатель его жизни есть любовь. И религия его есть поклонение делом и истиной началу всего — богу.
— Но разве это может быть, чтобы в тебя заложено было с такой силой отвращение к страданиям людей, к истязаниям, к убийству их, чтобы в тебя вложена была такая потребность любви к людям и еще более сильная потребность любви от них, чтобы ты ясно видел, что только при признании равенства всех людей, при служении их друг другу возможно осуществление наибольшего блага, доступного людям, чтобы то же самое говорили тебе твое сердце, твой разум, исповедуемая тобой вера, чтобы это самое говорила наука и чтобы, несмотря на это, ты бы был по каким-то очень туманным, сложным рассуждениям принужден делать всё прямо противоположное этому; чтобы ты, будучи землевладельцем или капиталистом, должен был на угнетении
народа строить всю свою жизнь, или чтобы, будучи императором или президентом, был принужден командовать войсками, т. е. быть начальником и руководителем убийц, или чтобы, будучи правительственным чиновником, был принужден насильно отнимать у бедных людей их кровные деньги для того, чтобы пользоваться ими и раздавать их богатым, или, будучи судьей, присяжным, был бы принужден приговаривать заблудших людей к истязаниям и к смерти за то, что им не открыли истины, или — главное, на чем зиждется всё зло мира, — чтобы ты, всякий молодой мужчина, должен был идти в военные и, отрекаясь от своей
воли и от всех человеческих чувств, обещаться по
воле чуждых тебе людей убивать всех тех, кого они тебе прикажут?
— Знаешь ты, — спросил он Матвея, — что её отца от семьи продали? Продали мужа, а жену с дочерью оставили себе. Хороший мужик был, слышь, родитель-то у ней, — за строптивость его на Урал угнали железо добывать. Напоследях, перед самой
волей, сильно баре обозлились, множество
народа извели!
— Вы, Матвей Савельич, видно, не замечаете, что всегда говорите одно и то же, и все в пользу своего сословия, а ведь не оно страждет больше всех, но по его
воле страждет весь
народ.
— И девятнадцатое февраля — насколько это возможно. Оn est patriote ou on ne l,est pas. А
воля? — скажут мне. Вы думаете, сладка
народу эта
воля? Спросите-ка его…
Конь иногда сбивает седока,
Сын у отца не вечно в полной
воле.
Лишь строгостью мы можем неусыпной
Сдержать
народ. Так думал Иоанн,
Смиритель бурь, разумный самодержец,
Так думал и его свирепый внук.
Нет, милости не чувствует
народ:
Твори добро — не скажет он спасибо;
Грабь и казни — тебе не будет хуже.
Нет, она уже не возвратится к прежней жизни: если ей нельзя наслаждаться своим чувством, своей
волей вполне законно и свято, при свете белого дня, перед всем
народом, если у нее вырывают то, что нашла она и что ей так дорого, она ничего тогда не хочет в жизни, она и жизни не хочет.