Неточные совпадения
Он, можно сказать, плевал на свое прошедшее и беззаботно предавался воле и товариществу таких же, как сам, гуляк, не имевших ни родных, ни угла, ни семейства, кроме
вольного неба и вечного пира
души своей.
Возьмет он руку, к сердцу жмет,
Из глубины
души вздохнет,
Ни слова
вольного, и так вся ночь проходит,
Рука с рукой, и глаз с меня не сводит. —
Смеешься! можно ли! чем повод подала
Тебе я к хохоту такому!
Предполагалось, разумеется, что все это должно совершаться свободно и искренно, от всей
души, во имя
вольного смирения и спасительного назидания, но на деле, как оказывалось, происходило иногда и весьма неискренно, а, напротив, выделанно и фальшиво.
Еще когда он посещал университет, умерла у него старуха бабушка, оставив любимцу внуку в наших местах небольшое, но устроенное имение,
душ около двухсот. Там он, окончивши курс, и приютился, отказавшись в пользу сестер от своей части в имении отца и матери. Приехавши, сделал соседям визиты, заявляя, что ни в казне, ни по выборам служить не намерен, соперником ни для кого не явится, а будет жить в своем Веригине
вольным казаком.
Чтобы промышлять охотой, надо быть свободным, отважным и здоровым, ссыльные же, в громадном большинстве, люди слабохарактерные, нерешительные, неврастеники; они на родине не были охотниками и не умеют обращаться с ружьем, и их угнетенным
душам до такой степени чуждо это
вольное занятие, что поселенец в нужде скорее предпочтет, под страхом наказания, зарезать теленка, взятого из казны в долг, чем пойти стрелять глухарей или зайцев.
Не убивала бы я мужа, а ты бы не поджигал, и мы тоже были бы теперь
вольные, а теперь вот сиди и жди ветра в поле, свою женушку, да пускай вот твое сердце кровью обливается…» Он страдает, на
душе у него, по-видимому, свинец, а она пилит его и пилит; выхожу из избы, а голос ее всё слышно.
Островский, так верно я полно изобразивши нам «темное царство», показавши нам все разнообразие его обитателей и давши нам заглянуть в их
душу, где мы успели разглядеть некоторые человеческие черты, должен был дать нам указание и на возможность выхода на
вольный свет из этого темного омута…
Эти
вольные берут с нас втридорога, а везут-то так, что, кажется,
душу всю вытянут, проклятые!
Чаще слышался шум, крик, гам, затевались истории; а вместе с тем, случалось, подметишь вдруг где-нибудь на работе чей-нибудь задумчивый и упорный взгляд в синеющую даль, куда-нибудь туда, на другой берег Иртыша, где начинается необъятною скатертью, тысячи на полторы верст,
вольная киргизская степь; подметишь чей-нибудь глубокий вздох, всей грудью, как будто так и тянет человека дохнуть этим далеким, свободным воздухом и облегчить им придавленную, закованную
душу.
Но зато по маленьким дорожкам деревьям была воля
вольная расти сколько
душе угодно или сколько соку хватит.
Но
вольный воздух и свет, вопреки всем предосторожностям погибающего самодурства, врываются в келью Катерины, она чувствует возможность удовлетворить естественной жажде своей
души и не может долее оставаться неподвижною: она рвется к новой жизни, хотя бы пришлось умереть в этом порыве.
А впереди, виднеясь одними спинами, идут какие-то люди, они же и разбойники, они же и друзья, они же и
вольная воля; идут и потренькивают балалайками, задумчиво и стройно, и в ровном гуле струн будят певчую
душу самой дороги.
За такие поносные слова пристав ударил Арефу, а потом втолкнул в казарму, где было и темно и душно, как в тюрьме. Около стен шли сплошные деревянные нары, и на них сплошь лежали тела. Арефа только здесь облегченно вздохнул, потому что
вольные рабочие были набраны Гарусовым по деревням, и тут много было крестьян из бывших монастырских вотчин. Все-таки свои, православные, а не двоеданы. Одним словом, свой, крещеный народ. Только не было ни одной
души из своей Служней слободы.
Застарелый холоп ненавидел всеми силами своей
души этих
вольных людей, как собака ненавидит волков.
Я отдалась ему
душою вольной,
И к правде путь мы вместе совершим...
И человек тогда
душою вольнойРавно любил бы весь широкий мир,
Отечеством бы звал не только землю,
Он звал бы им и звезды и планеты!
Итак, я мечтал. Мечтал и чувствовал, как я умираю, естественно и непостыдно умираю. В первый раз в жизни я наслаждался сознанием, что ничто не нарушит моего
вольного умирания, что никто не призовет меня к ответу и не напомнит о каких-то обязанностях, что ни одна
душа не потребует от меня ни совета, ни помощи, что мне не предстоит никуда спешить, об чем-то беседовать и что-то предпринимать, что ни один орган книгопечатания не обольет меня помоями сквернословия. Одним словом, что я забыт, совсем забыт.
Ему казалось, что перед испуганными очами вдруг прозревшей
души коварно выставляли ее же падение, коварно мучили бедное, слабое сердце, толковали перед ней вкривь и вкось правду, с умыслом поддерживали слепоту, где было нужно, хитро льстили неопытным наклонностям порывистого, смятенного сердца ее и мало-помалу резали крылья у
вольной, свободной
души, неспособной, наконец, ни к восстанию, ни к свободному порыву в настоящую жизнь…
Лукаво жизнь вперед манила,
Как моря
вольные струи,
И ласково любовь сулила
Мне блага лучшие свои —
Душа пугливо отступила…
Но деятельные стремления
души зреют и крепнут только при деятельности просторной и
вольной.
Лебеди белые, соколы ясные,
вольная птица журинька, кусты ракитовые, мурава зеленая, цветы лазоревые, духи малиновые, мосты калиновые — одни за другими вспоминаются в тех величавых, сановитых песнях, что могли вылиться только из
души русского человека на его безграничных, раздольных, óт моря дó моря раскинувшихся равнинах.
— Никакому человеку такая красота надоесть не может, — отозвался Василий Борисыч. — Нельзя в таком месте соскучиться: и дышится
вольнее, а на
душе такой мир, такое спокойствие.
— Господу изволившу, обыде мя болезнь смертная… Но не хотяй смерти грешнику, да обратится
душа к покаянию, он, сый человеколюбец, воздвиг мя от одра болезненного. Исповедуя неизреченное его милосердие, славлю смотрение Создателя, пою и величаю Творца жизнодавца, дондеже есмь. Вас же молю, отцы, братие и сестры о Христе Исусе, помяните мя, убогую старицу, во святых молитвах своих, да простит ми согрешения моя
вольная и невольная и да устроит сам Спас душевное мое спасение…
Помолитесь же, православные, о
душе новопреставленной девицы Анастасии, да упразднится прегрешений ея рукописание, да простятся грехи ея
вольные и невольные и да внидет она в радость Господа своего.
— Молись же Богу, чтоб он скорей послал тебе человека, — сказала Аграфена Петровна. — С ним опять, как в детстве бывало, и светел и радошен
вольный свет тебе покажется, а людская неправда не станет мутить твою
душу. В том одном человеке вместится весь мир для тебя, и, если будет он жить по добру да по правде, успокоится сердце твое, и больше прежнего возлюбишь ты добро и правду. Молись и ищи человека. Пришла пора твоя.
Жизни
вольным впечатлениям
Душу вольную отдай,
Человеческим стремлениям
В ней проснуться не мешай.
Но ей, очевидно, пришлось по
душе подобное представление. Глаза ее ярче разгорелись.
Вольное дитя лезгинского аула, она привыкла к грубоватым шуткам бродячих актеров и обожала сильные ощущения. Ей не хотелось уходить.
И этот незримо совершающийся в
душе жертвенный акт, непрерывная жертва веры, которая говорит неподвижной каменной горе: ввергнись в море, и говорит не для эксперимента, а лишь потому, что не существует для нее эта каменность и неподвижность мира, — такая вера есть первичный, ничем не заменимый акт, и лишь он придает религии ореол трагической, жертвенной,
вольной отдачи себя Богу.
Но всехвальная рогожская учительница мать Пульхерия на то, бывало, говаривала: «Был бы в вере тверд, да был бы всегдашним нашим заступником пред сильными внешнего мира, и все согрешения его
вольные и невольные, яже словом и яже делом, на свою
душу беру».
— Нет, каждый раз, бывало, как увижу его, радостно и весело станет на
душе, — отвечала Дуня. — А потом вдруг нахлынет тоска со всего света
вольного и заноет сердце, кровью обливаючись. И каждый раз после того долго бывала я как сама не в себе. На уме мутится, мысли путаются.
Вечером Катя одиноко сидела на скамеечке у пляжа и горящими глазами смотрела в
вольную даль моря. Крепкий лед, оковывавший ее
душу, давал странные, пугавшие ее трещины. Она вспомнила, как ее охватило страстное желание остаться там, где люди, среди бодрящей прохлады утра, собирались бороться и умирать. И она спрашивала себя: если бы она верила в их дело, отступилась ли бы она от него из-за тех злодейств, какие сегодня видела?
Она кружилась, притопывала ногами и вздрагивала плечом, совсем как деревенская девка, и было смешно видеть это у ней, затянутой в корсет, с пушистою, изящною прическою. Александра Михайловна и Прасковья Федоровна подпевали и хлопали в такт ладошами. У Александры Михайловны кружилась голова. От
вольных, удалых движений Тани становилось на
душе вольно, вырастали крылья, и казалось — все пустяки и жить на свете вовсе не так уж скучно.
Подрастая, каждый из нас останавливался на праве помещика владеть
душой и телом крепостных. Протестов против такого порядка вещей мы не слыхали от взрослых, а недовольство и мечты о «
вольной» замечали всего больше среди дворовых. Но, повторяю, отношение к крестьянству как к особому сословию и к деревенской жизни вынесли мы отнюдь не презирающее или унизительно-жалостливое, а почтительное и заинтересованное в самом лучшемсмысле.
Поражающее неравенство в положении офицерства и солдат, голодавшие дома семьи, бившие в глаза неустройства и неурядицы войны, разрушенное обаяние русского оружия, шедшие из России вести о грозных народных движениях, — все это наполняло солдатские
души смутною, хаотическою злобою, жаждою мести кому-то, желанием что-то бить, что-то разрушать, желанием всю жизнь взмести в одном воющем, грозном, пьяно-вольном урагане.
Насмелился солдат, — в суете да с обиды и мышь храбра, — дернул рюмку-другую. С полковым батюшкой чокнулся, хоть он и не офицерской линии, однако вроде
вольного человека. Хватил по третьей, — барыне за адъютантовой спиной подмигнул: сторонись,
душа, оболью. Четвертую грибком осадил. От пятой еле его Илья отодрал, — не жаль себя, да жаль водочки… Кругом народ исподтишка удивляется: ай да помещик, ужели барыня на его имя имение отписала? Ишь хлещет, будто винокуренный завод пропивает.
— Отошла без напутствия, без душевного врачевания и сердечного утешения… Жаль, очень жаль боярыню, добрая была, кроткая, сердобольная… Упокой
душу ее в селениях праведных… Прости ей, Господи, все ее прегрешения,
вольные и невольные.
— Дал мне травку, пошептал над ней и велел мне бросить через голову. Поверишь ли, свет мой, словно рукой сняло: груди стало легко, на сердце весело. Тут взглянул на меня басурман, так и потянул к себе очами. Но я взмолилась ему отпустить
душу на волю, и он сжалился, отпустил. С той поры опять начала знать, что день, что ночь, видение пропало, летаю себе
вольною пташкой, щекочу песенки с утра до вечера и тоске-кручине смеюсь за глаза.
Он то, зажегши свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на
душе, как будто он из душной комнаты вышел на
вольный свет Божий.
Одно имение его в триста
душ крестьян было перечислено в
вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Это была не всенощная, не вечерня, а какое-то
вольное соединение того и другого или, еще вернее сказать, — это был благоговейный порыв высоко настроивших себя
душ, которому знаток богослужения Виктор вдруг сымпровизировал молитвенную форму.