Неточные совпадения
Нервы поют ему какие-то гимны, в нем плещется жизнь, как море, и мысли, чувства, как
волны, переливаются, сталкиваются и несутся куда-то, бросают кругом
брызги, пену.
Уж такое сердитое море здесь!» — прибавил он, глядя с непростительным равнодушием в окно, как
волны вставали и падали, рассыпаясь пеною и
брызгами.
Ряды мельниц подымали на тяжелые колеса свои широкие
волны и мощно кидали их, разбивая в
брызги, обсыпая пылью и обдавая шумом окрестность.
Во время хорошего шторма, как говорят,
волна иногда хватает до окон домика и
брызги долетают даже до мачтовой peu, причем дрожит вся пристань.
Но, не успев подняться, мелодия вдруг падала с каким-то жалобным ропотом, точно
волна, рассыпавшаяся в пену и
брызги, и еще долго звучали, замирая, ноты горького недоумения и вопроса.
Ветром перебрасывало через него
брызги.
Волны пенились, дробились и ослабленные с урчанием заходили за базальтовую стенку и всплескивались на камни, к которым была привязана лодка. Опасаясь за участь наших грузов, я велел перевести лодку в самую глубь бухточки.
Проходя через Малый Корабельный мост, он увидал, как что-то, свистя, влетело недалеко от него в бухту, на секунду багрово осветило лиловые
волны, исчезло и потом с
брызгами поднялось оттуда.
Огонь разорвавшейся около него бомбы осветил мгновенно высоко наваленные туры на палубе, двух человек, стоящих наверху, и белую пену и
брызги зеленоватых
волн, разрезаемых пароходом.
И над океаном неслись далеко звуки музыки, а
волна подпевала и шаловливо кидала кверху белую пену и
брызги, и дельфины скакали, обгоняя корабль.
— Это, конечно, было сказано не сразу, а так, знаете точно команда: нас бросало с
волны на
волну, и то снизу, то сверху сквозь
брызги воды я слышал эти слова.
— Ну, смотри же, — продолжает крокодил, — раз, два! Он взмахнул хвостом, лодочка исчезла в белых
брызгах, и на
волнах показалась тонущая Анна Михайловна.
Гребни
волн обдают палубу дождем
брызг…
Без надежды в сердце, охваченный злым отчаянием, я видел вокруг только эти
волны с беловатыми гривами, рассыпавшимися в солёные
брызги, и тучи надо мной, густые, лохматые, тоже были похожи на
волны…
Волны пролива всю ночь щедро осыпали нас
брызгами, на рассвете мы вылезли из-под мостков мокрые и иззябшие. Целый день ходили мы по берегу, и всё, что удалось заработать, — это гривенник, полученный мною с какой-то попадьи, которой я отнёс мешок дынь с базара.
Море выло, швыряло большие, тяжелые
волны на прибрежный песок, разбивая их в
брызги и пену. Дождь ретиво сек воду и землю… ветер ревел… Все кругом наполнялось воем, ревом, гулом… За дождем не видно было ни моря, ни неба.
Над ними небо, серое, ровно затянутое тучами, и лодкой играет мутно-зеленое море, шумно подбрасывая ее на
волнах, пока еще мелких, весело бросающих в борта светлые, соленые
брызги.
Скоро дождь и
брызги волн смыли красное пятно на том месте, где лежал Челкаш, смыли следы Челкаша и следы молодого парня на прибрежном песке… И на пустынном берегу моря не осталось ничего в воспоминание о маленькой драме, разыгравшейся между двумя людьми.
Челкаш крякнул, схватился руками за голову, качнулся вперед, повернулся к Гавриле и упал лицом в песок. Гаврила замер, глядя на него. Вот он шевельнул ногой, попробовал поднять голову и вытянулся, вздрогнув, как струна. Тогда Гаврила бросился бежать вдаль, где над туманной степью висела мохнатая черная туча и было темно.
Волны шуршали, взбегая на песок, сливаясь с него и снова взбегая. Пена шипела, и
брызги воды летали по воздуху.
— Буря? — спросил Гаврила, мощно бороздя
волны веслами. Он был уже мокр с головы до ног от этих
брызг, разбрасываемых по морю ветром.
И казалось, что в толпе прибавилось басов и женских высоких голосов, и взлетали, как
брызги при столкновении
волн, отдельные громкие, часто исступленные крики: заливистый смех, похожий на истерику, обрывок песни, слепое ругательство.
Чайки носились над ними. Ласковый ветер с моря приносил
брызги волн почти к их ногам, а неугомонный смех моря всё звучал…
В блеске солнца маленький желтоватый огонь костра был жалок, бледен. Голубые, прозрачные струйки дыма тянулись от костра к морю, навстречу
брызгам волн. Василий следил за ними и думал о том, что теперь ему хуже будет жить, не так свободно. Наверное, Яков уже догадался, кто эта Мальва…
Гром грохочет. В пене гнева стонут
волны, с ветром споря. Вот охватывает ветер стаи
волн объятьем крепким и бросает их с размаху в дикой злобе на утесы, разбивая в пыль и
брызги изумрудные громады.
На бак снова попадали
брызги сердитых
волн, обдавая с ног до головы часовых.
С такой же яростью нападали на маленький «Коршун» и
волны, и только бешено разбивались о его бока, перекатывались через бак и иногда, если рулевые плошали, вливались верхушками через подветренный борт. Все их торжество ограничивалось лишь тем, что они обдавали своими алмазными
брызгами вахтенных матросов, стоявших у своих снастей на палубе.
И ему вдруг делается стыдно своего малодушного страха, когда вслед за этой мелькнувшей мыслью, охватившей смертельной тоской его молодую душу, нос «Коршуна», бывший на гребне переднего вала, уже стремительно опустился вниз, а корма вздернулась кверху, и водяная гора сзади, так напугавшая юношу, падает обессиленная, с бешенством разбиваясь о кормовой подзор, и «Коршун» продолжает нырять в этих водяных глыбах, то вскакивая на них, то опускаясь, обдаваемый
брызгами волн, и отряхиваясь, словно гигантская птица, от воды.
Матросы отряхнулись, словно утки от воды, и снова стоят у своих снастей, молчаливые и серьезные. На всех поверх теплых фланелевых рубах надеты пальто-бушлаты и просмоленные наружные дождевики, но эта одежда не спасает их от мокроты.
Брызги волн непрерывно обдают их. Многих, особенно молодых матросов, укачало и наверху, и они стоят бледные как смерть.
В это время случилось событие, которое развеселило стрелков на весь день. Оттого ли, что Вихров толкнул трубу, или сам Марунич неосторожным движением качнул ее, но только труба вдруг повернулась вдоль своей продольной оси и затем покатилась по намывной полосе прибоя, сначала тихо, а потом все скорее и скорее. С грохотом она запрыгала по камням; с того и другого конца ее появились клубы ржавой пыли. Когда труба достигла моря, ее встретила прибойная
волна и обдала
брызгами и пеной.
Он погрузился в одну мысль о Мариорице. Вся душа его, весь он — как будто разогретая влажная стихия, в которой Мариорица купает свои прелести. Как эта стихия, он обхватил ее горячей мечтой, сбегает струею по ее округленным плечам, плещет жаркою пеною по лебединой шее, подкатывается
волною под грудь, замирающую сладким восторгом; он липнет летучею
брызгою к горячим устам ее, и черные кудри целует, и впивается в них, и весь, напитанный ее существом, ластится около нее тонким, благовонным паром.