Неточные совпадения
— Нет, я не брошу
камня, — отвечала она ему на что-то, — хотя я не понимаю, — продолжала она, пожав плечами, и тотчас же с нежною улыбкой покровительства обратилась к Кити. Беглым женским взглядом окинув ее туалет, она сделала чуть-заметное, но понятное для Кити, одобрительное ее туалету и красоте движенье головой. — Вы и
в залу
входите танцуя, — прибавила она.
Дня три спустя Базаров
вошел к отцу
в комнату и спросил, нет ли у него адского
камня?
Уже светало; перламутровое, очень высокое небо украшали розоватые облака.
Войдя в столовую, Самгин увидал на белой подушке освещенное огнем лампы нечеловечье, точно из
камня грубо вырезанное лицо с узкой щелочкой глаза, оно было еще страшнее, чем ночью.
В нее надо
войти умеючи, а то как раз стукнешься о каменья, которые почему-то называются римскими, или о Ноев ковчег, большой, плоский, высовывающийся из воды
камень у входа
в залив,
в нескольких саженях от берега, который тоже весь усеян более или менее крупными каменьями.
Между тем я не заметил, что мы уж давно поднимались, что стало холоднее и что нам осталось только подняться на самую «выпуклость», которая висела над нашими головами. Я все еще не верил
в возможность въехать и
войти, а между тем наш караван уже тронулся при криках якутов.
Камни заговорили под ногами. Вереницей, зигзагами, потянулся караван по тропинке. Две вьючные лошади перевернулись через голову, одна с моими чемоданами. Ее бросили на горе и пошли дальше.
И вот Смердяков мог
войти к барину и исполнить свой план, чем, каким оружием, — а первым
камнем, который он поднял
в саду.
В устья рек кета
входит здоровая и сильная, но затем безостановочная борьба с быстрым течением, теснота, голод, трение и ушибы о карчи и
камни истощают ее, она худеет, тело ее покрывается кровоподтеками, мясо становится дряблым и белым, зубы оскаливаются; рыба меняет свою физиономию совершенно, так что люди непосвященные принимают ее за другую породу и называют не кетой, а зубаткой.
В это время
в бухточку
вошла большая волна и окатила плоский
камень.
Я не плакал, но что-то тяжелое, как
камень, лежало у меня на сердце. Мысли и представления с усиленной быстротой проходили
в моем расстроенном воображении; но воспоминание о несчастии, постигшем меня, беспрестанно прерывало их причудливую цепь, и я снова
входил в безвыходный лабиринт неизвестности о предстоящей мне участи, отчаяния и страха.
Служитель молодого боярина, седой как лунь старик, не спускал также глаз с рассказчика, который, обойдя кругом монастыря,
вошел наконец
в ограду и стал рассматривать надгробные
камни.
Далеко оно было от него, и трудно старику достичь берега, но он решился, и однажды, тихим вечером, пополз с горы, как раздавленная ящерица по острым
камням, и когда достиг волн — они встретили его знакомым говором, более ласковым, чем голоса людей, звонким плеском о мертвые
камни земли; тогда — как после догадывались люди — встал на колени старик, посмотрел
в небо и
в даль, помолился немного и молча за всех людей, одинаково чужих ему, снял с костей своих лохмотья, положил на
камни эту старую шкуру свою — и все-таки чужую, —
вошел в воду, встряхивая седой головой, лег на спину и, глядя
в небо, — поплыл
в даль, где темно-синяя завеса небес касается краем своим черного бархата морских волн, а звезды так близки морю, что, кажется, их можно достать рукой.
Вошли в какой-то двор, долго шагали
в глубину его, спотыкаясь о доски,
камни, мусор, потом спустились куда-то по лестнице. Климков хватался рукой за стены и думал, что этой лестнице нет конца. Когда он очутился
в квартире шпиона и при свете зажжённой лампы осмотрел её, его удивила масса пёстрых картин и бумажных цветов; ими были облеплены почти сплошь все стены, и Мельников сразу стал чужим
в этой маленькой, уютной комнате, с широкой постелью
в углу за белым пологом.
— Возвращаюсь с выставки домой на второй или на третий день после этого,
вхожу в переднюю и вдруг чувствую, что-то тяжелое, как
камень, наваливается мне на сердце, и не могу дать себе отчета, чтò это.
Ко всему прикасаюсь с трепетом, с жуткой радостью,
в алтарь
войду — сердце замирает,
камни пола готов целовать.
К больным можно было безопасно
входить только тем, у кого есть оленьи слезы или безоар —
камень; но ни слез оленьих, ни
камня безоара у Ивана Ивановича не было, а
в аптеках на Волховской улице
камень хотя, может быть, и водился, но аптекаря были — один из поляков, а другой немец, к русским людям надлежащей жалости не имели и безоар-камень для себя берегли.
Маша с таким ясным и благодарным лицом пошла навстречу Кистеру, когда он
вошел в гостиную, так дружелюбно и крепко стиснула ему руку, что у него сердце забилось от радости и
камень свалился с груди.
Немного погодя
вошел в залу человек с величественной осанкой, на голове с венцом, блестящими драгоценными
камнями.
Мы шли все вперед и вперед. До высоты было версты две. Ровная и широкая дорога кончилась: мы
вошли в редкий лесок, весь заросший кустами. Трудно было идти, раздвигая терновник и карагачи, да еще
в темноте, но люди даже старательно сохраняли равнение. Показались какие-то
камни, плиты, поставленные ребром. Это мусульманское кладбище. Вот настоящие магометанские монументы —
камень, грубо обсеченный сверху
в виде чалмы. Здесь мы остановились.
Лицу его абсолютно чуждо хотя бы самое малое подобие мимики. Оно, как
камень, не имеет выражения: работа съела его. Со всегдашним мертвым, восковым, мраморным лицом и с тем же холодным спокойствием он
входит в клетку со зверями, защелкивая за собою одну за другой внутренние железные задвижки.
Прибрежные
камни слегка обледенели.
В темноте не видно, насколько было глубоко. С опаской я
вошел в воду по колено. Кости заныли от холода и боли. Придерживаясь за выступы скал, медленно и осторожно я подвигался вперед, за мною шел Ноздрин, а за ним Глегола.
Женщины встретили старика на берегу и отнесли
в юрту его вещи.
Войдя в помещение, шаман сел на цыновку и закурил трубку. Удэхейцы стали ему рассказывать о больном. Он слушал их с бесстрастным лицом и только изредка задавал вопросы. Потом он велел женщинам принести несколько
камней, а сам пошел тихонько вдоль берега.
Нравственность надо различать. Есть известные виды социального зла, которые
вошли в учреждения страны или сделались закоренелыми привычками и традициями. Такая безнравственность все равно что рабство древних, которое такой возвышенный мыслитель, как Платон, возводил, однако,
в краеугольный
камень общественного здания.
Но он солидно молчит и заметно старается идти по гладким
камням, чтобы не испортить калош. Наконец, после долгой ходьбы, акушерка
входит в переднюю; оттуда видна большая, прилично убранная зала.
В комнатах, даже
в спальне, где лежит роженица, ни души… Родственников и старух, которыми на всяких родинах хоть пруд пруди, тут не видно. Мечется, как угорелая, одна только кухарка с тупым, испуганным лицом. Слышны громкие стоны.
Он видел, как по голубому небу носились белые облака и птицы, как разоблачались дачницы, как из-за прибрежных кустов поглядывали на них молодые люди, как полная тетя, прежде чем
войти в воду, минут пять сидела на
камне и, самодовольно поглаживая себя, говорила: «И
в кого я такой слон уродилась?
Он чувствует
в нем отблеск таинственной жизни горных духов и, — прошу вас не смеяться, — он
входит с ними через
камень в какие-то таинственные сношения.
Когда Нил разольется и оросит нивы Египта, тогда исчезнет унылость народа: тогда все пристани
в устьях заблещут яркими флагами чужих кораблей;
войдут большие египетские суда с отрадными изображениями ибисовых голов, и понесутся далеко песни звонкоголосых певцов с Дельты; для наших красавиц привезут роскошные ткани из Мальты, из Сардинии
камни, с Кипра мед и вино, от эллинов масло, мастику и изделия из бронзы, и пестрые паруса из веселого Тира, и ливанские кедры, без которых нет материала для строек
в безлесном Египте; а от нас купят дорогою ценой хлеб и тонкий папирус, и кружева из Саиса, и мемфисские колесницы, которых нет прочнее и легче на свете…
Обратное плавание тоже было тяжелое, но, однако, корабль уже приближался к Аскалону и, вероятно,
вошел бы
в Иродову пристань, но тут-то именно вдруг и погиб, сделавшись жертвою злодейского умысла жителей одного близкого к Аскалону селения, лежавшего на самом берегу моря за грядою подводных
камней.
Был у этого богослова раб-африканец, ходивший за ним повсюду. Когда богослов
вошел в кофейную, африканец остался на дворе, за дверью, и сел на
камень на припеке солнца; он сидел и отгонял от себя мух. А сам богослов лег на диван
в кофейной и велел подать себе чашку опиума. Когда он выпил чашку и опиум начал расшевеливать его мозг, он обратился к своему рабу.