Неточные совпадения
Так же били 2-го, 3-го, 4-го, 5-го, 6-го, 7-го, 8-го, 9-го, 10-го, 11-го, 12-го, — каждого по 70 ударов. Все они молили о пощаде, стонали, кричали. Рыдания и стоны толпы женщин всё становились громче и раздирательнее, и всё мрачнее и мрачнее становились лица мужчин. Но кругом стояли
войска и истязание не
остановилось до тех пор, пока не совершено было дело в той самой мере, в которой оно представлялось почему-то необходимым капризу несчастного, полупьяного, заблудшего человека, называемого губернатором.
— Да слышишь ли ты, голова! он на других-то людей вовсе не походит. Посмотрел бы ты, как он сел на коня, как подлетел соколом к
войску, когда оно, войдя в Москву,
остановилось у Арбатских ворот, как показал на Кремль и соборные храмы!.. и что тогда было в его глазах и на лице!.. Так я тебе скажу: и взглянуть-то страшно! Подле его стремени ехал Козьма Минич Сухорукий… Ну, брат, и этот молодец! Не так грозен, как князь Пожарский, а нашего поля ягода — за себя постоит!
14-го числа августа наши
войска, преследуемые неприятелем, шли, почти не
останавливаясь, целые сутки.
В качестве
войска я держался на некотором расстоянии от Дюрока, а он прошел к середине двора и
остановился, оглядываясь. На камне у одного порога сидел человек, чиня бочонок; женщина развешивала белье. У помойной ямы тужился, кряхтя, мальчик лет шести, — увидев нас, он встал и мрачно натянул штаны.
В десять часов вечера должны были выступить
войска. В половине девятого я сел на лошадь и поехал к генералу; но, предполагая, что он и адъютант его заняты, я
остановился на улице, привязал лошадь к забору и сел на завалинку, с тем чтобы, как только выедет генерал, догнать его.
В городке этом нашли казаки много добра, скотины, ковров, мехов и меду много, похоронили мертвых, отдохнули, забрали добро с собой и поплыли дальше. Недалеко проплыли, смотрят — на берегу как город стоит,
войска конца-края не видать, и все
войско окопано канавой, и канава лесом завалена.
Остановились казаки. Стали думать; собрал Ермак круг. «Ну, что, ребята, как быть?»
По доходившим известиям, поляки сильно укрепили Прагу и готовились к отпору. Александр Васильевич не скрывал этого от солдат, а, напротив, заранее им внушал, что Прага даром в руки не дастся. По своему обыкновению, объезжая ежедневно на походе
войска, он
останавливался у каждого полка, здоровался, балагурил, называл по именам знакомых солдат, говорил о предстоящих трудах. Чуть не весь полк сбегался туда, где ехал и беседовал с солдатами Суворов, — это беспорядком не считалось.
Они старались успокоить его и себя тем, что по смутному времени правильные сообщения невозможны, что почты
останавливаются мятежниками; многие почтовые дворы разорены,
войска беспрестанно передвигаются с места на место, вынужденные вести сшибки с бандами в лесах, которыми так обильны польский край и смежные губернии. Когда же, где тут заниматься письмами, через кого посылать!
У прусской границы армия наша должна была
остановиться, потому что Пруссия строго держалась нейтралитета и ни за что не хотела пропустить союзные
войска через свои владения.
Первый полк, отсалютовав царице знаменами и саблями, обскакивал весь фронт и другой полк и
останавливался за последним; второй делал то же, и, таким образом, государыня видела неразрывную цепь полков до Глухова.
Войска были одеты заново, в синих черкесках, в широких шальварах, в разноцветных, по полкам, шапках. Государыня выходила из коляски, пешком обходила все команды и ночевала в палатках под Ясманью.
Это не только офицеры местных частей
войск, составляющий запас действующей армии, или тех частей, которые идут из России на театр военных действий и временно
останавливаются в Харбине, но и офицеры, уже побывавшие на передовых позициях, окрещённые неприятельским огнём, более или менее сильно раненые, заболевшие, и отправленные сюда на поправку, или же временно командированные в тыл армии за разными запасами, необходимыми
войскам там, на полях брани.
Остановлюсь на этом и выясню положение наших
войск, которое в свою очередь очертит деятельность китайцев.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские
войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов
остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
10-го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и
остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, всё французское
войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую, Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье.
У самого моста все
остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды
войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех
войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост тянулись
войска и обозы Нея.
Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть
войска должна была
остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины.
На следующий день государь
остановился в Вишау. Лейб-медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших
войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
Но толпа не
останавливалась, и его вели дальше. Когда же пришли на ту улицу, где по мостовой лежали вчерашние неубранные еще тела убитых
войсками, толпа освирепела.
Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло
остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское
войско.
Увлеченный движением
войск, Наполеон доехал с
войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять
остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер-коллежского вала, ожидая депутации.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю», читал он. (Светлеющему! торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), «чтобы с ним переговорить, действовать и помогать
войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух»… продолжал чтец и
остановился (видал? победоносно прокричал малый. Он тебе всю дистанцию развяжет…) «искоренять и этих гостей к чорту отправлять; я приеду назад к обеду и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что
войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов
останавливался на три четверти часа.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он
остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дорога спускались под гору, и по обеим шли
войска.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша сло́ва одушевления от высших начальников, с распространившимся по
войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять
останавливались, не получая во́-время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей
войск.