Неточные совпадения
— И чорт его носит! — проговорил про себя Левин,
возвращаясь к завязшему экипажу. — Зачем вы
поехали? — сухо сказал он ему и, кликнув кучера, принялся выпрастывать лошадей.
Узнав все новости, Вронский с помощию лакея оделся в мундир и
поехал являться. Явившись, он намерен был съездить
к брату,
к Бетси и сделать несколько визитов с тем, чтоб начать ездить в тот свет, где бы он мог встречать Каренину. Как и всегда в Петербурге, он выехал из дома с тем, чтобы не
возвращаться до поздней ночи.
К десяти часам, когда она обыкновенно прощалась с сыном и часто сама, пред тем как
ехать на бал, укладывала его, ей стало грустно, что она так далеко от него; и о чем бы ни говорили, она нет-нет и
возвращалась мыслью
к своему кудрявому Сереже. Ей захотелось посмотреть на его карточку и поговорить о нем. Воспользовавшись первым предлогом, она встала и своею легкою, решительною походкой пошла за альбомом. Лестница наверх в ее комнату выходила на площадку большой входной теплой лестницы.
Не желая видеть Дуняшу, он зашел в ресторан, пообедал там, долго сидел за кофе, курил и рассматривал, обдумывал Марину, но понятнее для себя не увидел ее. Дома он нашел письмо Дуняши, — она извещала, что
едет — петь на фабрику посуды,
возвратится через день. В уголке письма было очень мелко приписано: «Рядом с тобой живет подозрительный, и
к нему приходил Судаков. Помнишь Судакова?»
Ко всей деятельности, ко всей жизни Штольца прирастала с каждым днем еще чужая деятельность и жизнь: обстановив Ольгу цветами, обложив книгами, нотами и альбомами, Штольц успокоивался, полагая, что надолго наполнил досуги своей приятельницы, и шел работать или
ехал осматривать какие-нибудь копи, какое-нибудь образцовое имение, шел в круг людей, знакомиться, сталкиваться с новыми или замечательными лицами; потом
возвращался к ней утомленный, сесть около ее рояля и отдохнуть под звуки ее голоса.
Но, взглянув на часы, он увидал, что теперь уже некогда, и надо торопиться, чтобы не опоздать
к выходу партии. Второпях собравшись и послав с вещами швейцара и Тараса, мужа Федосьи, который
ехал с ним, прямо на вокзал, Нехлюдов взял первого попавшегося извозчика и
поехал в острог. Арестантский поезд шел за два часа до почтового, на котором
ехал Нехлюдов, и потому он совсем рассчитался в своих номерах, не намереваясь более
возвращаться.
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне, по дороге из Вены в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в городах и в селах, ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять
к югу, в немецкие провинции Австрии, теперь
едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и на испанцев, и на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он
возвратится в Россию, потому что, кажется, в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
В субботу утром я
поехал к Гарибальди и, не застав его дома, остался с Саффи, Гверцони и другими его ждать. Когда он
возвратился, толпа посетителей, дожидавшихся в сенях и коридоре, бросилась на него; один храбрый бритт вырвал у него палку, всунул ему в руку другую и с каким-то азартом повторял...
Проходит еще три дня; сестрица продолжает «блажить», но так как матушка решилась молчать, то в доме царствует относительная тишина. На четвертый день утром она
едет проститься с дедушкой и с дядей и объясняет им причину своего внезапного отъезда. Родные одобряют ее.
Возвратившись, она перед обедом заходит
к отцу и объявляет, что завтра с утра уезжает в Малиновец с дочерью, а за ним и за прочими вышлет лошадей через неделю.
Но
возвращаюсь к миросозерцанию Аннушки. Я не назову ее сознательной пропагандисткой, но поучать она любила. Во время всякой
еды в девичьей немолчно гудел ее голос, как будто она вознаграждала себя за то мертвое молчание, на которое была осуждена в боковушке. У матушки всегда раскипалось сердце, когда до слуха ее долетало это гудение, так что, даже не различая явственно Аннушкиных речей, она уж угадывала их смысл.
Каждую пятницу Цыганок запрягал в широкие сани гнедого мерина Шарапа, любимца бабушки, хитрого озорника и сластену, надевал короткий, до колен, полушубок, тяжелую шапку и, туго подпоясавшись зеленым кушаком,
ехал на базар покупать провизию. Иногда он не
возвращался долго. Все в доме беспокоились, подходили
к окнам и, протаивая дыханием лед на стеклах, заглядывали на улицу.
Гусар сватается, отец отказывает; тогда гусар увозит девушку, и она решается
ехать с ним, все толкуя, однако, о том, что
ехать не надо, а лучше
к отцу
возвратиться.
Поехал дальше. Давыдовых перегнал близ Нижне-удинска, в Красноярске не дождался. Они с детьми медленно
ехали, а я, несмотря на грязь, дождь и снег иногда, все подвигался на тряской своей колеснице. Митьков, живший своим домом, хозяином совершенным — все по часам и все в порядке. Кормил нас обедом — все время мы были почти неразлучны, я останавливался у Спиридова, он еще не совсем устроился, но надеется, что ему в Красноярске будет хорошо. В беседах наших мы все
возвращались к прошедшему…
Розанов
поехал и
возвратился в Петербург с своей девочкой, а его жена
поехала к отцу.
Помада пошел и через полчаса
возвратился, объявив, что она совсем сошла с ума; сама не знает, чего хочет; ребенка ни за что не отпускает и собирается завтра
ехать к генерал-губернатору.
На двадцать втором году Вильгельм Райнер
возвратился домой, погостил у отца и с его рекомендательными письмами
поехал в Лондон. Отец рекомендовал сына Марису, Фрейлиграту и своему русскому знакомому, прося их помочь молодому человеку пристроиться
к хорошему торговому дому и войти в общество.
Вихров дал ей денег и съездил как-то механически
к господам, у которых дроги, — сказал им, что надо, и
возвратился опять в свое Воздвиженское. Лежащая на столе, вся в белом и в цветах, Клеопатра Петровна ни на минуту не оставляла его воображения. На другой день он опять как-то машинально
поехал на вынос тела и застал, что священники были уже в домике, а на дворе стояла целая гурьба соборных певчих. Катишь желала как можно параднее похоронить свою подругу. Гроб она также заказала пренарядный.
Они были сильно испуганы и всю ночь не спали, ожидая каждую минуту, что
к ним постучат, но не решились выдать ее жандармам, а утром вместе с нею смеялись над ними. Однажды она, переодетая монахиней,
ехала в одном вагоне и на одной скамье со шпионом, который выслеживал ее и, хвастаясь своей ловкостью, рассказывал ей, как он это делает. Он был уверен, что она
едет с этим поездом в вагоне второго класса, на каждой остановке выходил и,
возвращаясь, говорил ей...
Прошла неделя, и отец протопоп
возвратился. Ахилла-дьякон, объезжавший в это время вымененного им степного коня, первый заметил приближение
к городу протоиерейской черной кибитки и летел по всем улицам, останавливаясь пред открытыми окнами знакомых домов, крича: «
Едет! Савелий!
едет наш поп велий!» Ахиллу вдруг осенило новое соображение.
… Одно письмо было с дороги, другое из Женевы. Оно оканчивалось следующими строками: «Эта встреча, любезная маменька, этот разговор потрясли меня, — и я, как уже писал вначале, решился
возвратиться и начать службу по выборам. Завтра я
еду отсюда, пробуду с месяц на берегах Рейна, оттуда — прямо в Тауроген, не останавливаясь… Германия мне страшно надоела. В Петербурге, в Москве я только повидаюсь с знакомыми и тотчас
к вам, милая матушка,
к вам в Белое Поле».
— Ты, землячок, поскорее
к нашим полям
возвратись… легче дышать… поклонись храмам селенья родного. О, я и сам уеду… Все
к черту! Фрей,
едем вместе в Сибирь… да…
Передохнул Брагин денек в Сосногорске; дальше проживаться даром было нечего, а домой
возвращаться с пустыми руками было совестно, — он решил
ехать вслед за Лапшиным, чтобы перехватить его где-нибудь на дороге, благо
к Верхотурью было
ехать в свою же сторону, хотя и другими дорогами.
Вечером того же дня, отслужив панихиду, они покинули Болотово.
Возвращались они тем же путем, каким
ехал ночью старик. Очутившись против Комарева, которое с высокого берега виднелось как на ладони, отец и дочь свернули влево. Им следовало зайти
к тетушке Анне и взять ребенка, после чего Дуня должна была уйти с отцом в Сосновку и поселиться у его хозяина.
Затем он
поехал в Стрельну, но и там не встретил никого из своих, и только когда,
возвращаясь назад, опять подъезжал
к Яру, его с шумом обогнала тройка; пьяный ямщик кричал, и слышно было, как хохотал Ярцев: «га-гага!»
Сама княгиня не
поехала к своей подруге, так как она ждала
к себе Миклакова, но денег ей, конечно, сейчас же послала и, кроме того, отправила нарочного
к Елпидифору Мартынычу с строгим приказанием, чтобы он сейчас же
ехал и оказал помощь г-же Петицкой. Тот, конечно, не смел ослушаться и приехал
к больной прежде даже, чем
возвратилась ее горничная.
M-me Мерова
возвратилась и была, как следует на даче, очень мило и просто одета. Бегушев, взглянув на часы, предложил было
ехать в Петербург обедать
к Донону, но Тюменев, под влиянием своего идиллического настроения, не согласился.
Лучше, кажется, уже нельзя было отправить больного, как он отправлялся, и Павел Фермор в полном спокойствии
возвратился к своему полку в петергофский лагерь, а на третий день после проводов брата
поехал к своей тетке, которая тогда проводила лето на даче близ Сергия, и там скоро получил неожиданное известие, как отменно уберегли на пароходе его брата.
Но m-r Мишо проведал и начал расспрашивать, что такое это значит, сначала людей, а потом приступил и
к Катерине Михайловне, которая, для христианского дела, решилась даже солгать и объявила любопытному французу, что Юлия на несколько дней
едет домой, потому что у ней болен муж, и что дня через три она
возвратится к ней и уже прогостит целый месяц.
После обеда Ольга Ивановна
ехала к знакомым, потом в театр или на концерт и
возвращалась домой после полуночи. Так каждый день.
У Пионовых его не было; я дал их лакею полтинник, чтобы вызвать его на откровенность, и стал расспрашивать; он мне сказал, что Иван Кузьмич заезжал
к ним накануне поутру и разговаривал очень долго с господами, запершись в кабинете, а потом уехал вместе с барином, который
возвратился домой уже утром и очень пьяный, а барыня чем свет сегодня
поехала к Марье Виссарионовне.
Я
возвратился домой, возмущенный донельзя. Леонид прав! Говорят, он добр; но что же из этого, когда он пьяница, и пьяница безобразный и глупый. Вечером я
поехал к Леониду, чтобы передать ему все, что видел, и застал его в любимом положении, то есть лежащим на кушетке.
Итак, Эраст обманул Лизу, сказав ей, что он
едет в армию? — Нет, он в самом деле был в армии, но, вместо того чтобы сражаться с неприятелем, играл в карты и проиграл почти все свое имение. Скоро заключили мир, и Эраст
возвратился в Москву, отягченный долгами. Ему оставался один способ поправить свои обстоятельства — жениться на пожилой богатой вдове, которая давно была влюблена в него. Он решился на то и переехал жить
к ней в дом, посвятив искренний вздох Лизе своей. Но все сие может ли оправдать его?
Он писал моряку во всяком письме, чтобы все было готово для его приезда, что он на днях
едет, и нарочно оттягивал свой отъезд.
Возвратившись, наконец, в свой дом на Яузе, он прервал все сношения с Марией Валериановной, строго запретил людям принимать ее или ходить
к ней в дом. «Я должен был принять такие меры, — говорил он, — для сына; я все бы ей простил, но она женщина до того эгрированная, что может пошатнуть те фундаменты морали, которые я с таким трудом вывожу в сердце Анатоля».
Клеопатра Сергеевна. Как же ты ожидал, что я приму их?.. Я денно и нощно молила бога, чтобы он помог мне совладеть с моей страстью, но ты сам меня кидаешь в эту пропасть, так и пеняй на себя!.. Я с удовольствием, даже с восторгом
поеду к Мировичу, но только я уж и останусь там, не
возвращусь к тебе больше.
Священник на это согласился, и они
поехали вдвоем «в сытые места» на четвертой неделе великого поста, но
к Благовещению не
возвратились.
И что же! — не далее как вчера еще встретили вы его в таком, говоря относительно, убожестве, так что даже он сам поспешил отвернуться от вас
к окну первого встречного магазина и внимательно заняться рассматриванием всяких безделушек, нарочно для того, чтобы вы его не узнали, а сегодня он уже
едет в Париж, и не иначе как в вагоне первого класса, а через две-три недели
возвращается оттуда с великолепнейшим фраком, с огромным запасом самого тонкого белья, самым разнообразным и причудливым выбором всевозможных атрибутов гардероба и туалета.
Управившись с делами в Астрахани и раздумавши
ехать в Оренбург
к Субханкулову, Марко Данилыч домой поспешил. Дуня еще не
возвращалась, и он написал
к ней письмо с приказом
ехать скорее домой. «Макарий на носу, — писал он, — а мне желательно тебя на ярманку свозить и потешить по-прошлогоднему».
С этим она, обойдя с огнем всю квартиру, распорядилась внести свои вещи в кабинет мужа, а сама наскоро умылась, сделала без всякой сторонней помощи довольно скромный туалет и, послав человека за новою каретой, присела у мужниного письменного стола и написала: «Я
еду к брату Григорию и через час
возвращусь. Если вы ранее меня
возвратитесь от княгини Казимиры, то распорядитесь избрать мне в вашей квартире уголок для моего приюта».
Так как Христя решительно отказалась
ехать в Одессу, то и матушка туда не
поехала — и наш серебряный молочник с сухарницею, отправлявшиеся гостить
к занимавшемуся ростом помощнику письмоводителя рекрутского присутствия, через месяц
возвратились назад, а
к этому времени подоспела и свадьба Сержа, которой maman, кажется, совершенно напрасно опасалась для Христи.
Мадридская жара настолько расслабила меня и расшатала мои нервы, что я решил больше не
возвращаться в Мадрид, где уже не было
к тому же ничего особенно такого, что требовало бы дальнейшей работы корреспондента. Наке порекомендовал мне
ехать лечиться в одно знакомое ему в Швейцарии, близ Цюриха, водолечебное заведение в Альбисбрунне. Но до того мы еще немало поколесили по югу.
Граф, однако, обманул своего молодого друга — он не
поехал к Панину, а
возвратился домой и прошел
к супруге. Графиня Екатерина Захаровна (рожденная Муравьева) в это время принимала у себя какого-то иностранца-пианиста, которого привез ей напоказ частый ее гость, известный в свое время откупщик Жадовский.
И Ноздрев в силу этого обычая тоже был приглашен через верхового посланца
к чемодановскому барину и там «потерял деньги» и уже ни в Райское не
поехал, ни в Пензу не
возвратился, а отбыл домой, пока дело о бетизах придет в забвение.
Они простились. Когда Антон выезжал со двора, слуга его, недокрещенец, подошел
к нему, чтобы также проститься: он
ехал с своим наставником и покровителем в дальние земли. Молодой человек умел и в этом случае оценить тонкое чувство еврея. Не легко было б иметь в услугах еретика, отступника от Христова имени!
Возвращаясь домой, он разбирал благородные чувства жида с особенною благодарностью, но обещал себе сделать приличное омовение от нечистоты, которою его отягчили руки, распинавшие Спасителя.
Он
возвратился к своему владельцу при довольно странных обстоятельствах. Марья Осиповна Оленина, с разрешения государыни,
поехала в день Крещения
к обедне в Новодевичий монастырь, и после службы посетила игуменью Досифею. Из рук последней она получила перстень. Молодая девушка вопросительно поглядела на нее.
Велено ему тотчас
ехать во двор татарского царевича, осмотреть больного и
возвратиться к великому князю с донесением, будет ли он жив и можно ли ему помочь.
Митрополит один хотел немедленно
ехать к царю умолять его
возвратиться, но бояре сказали ему...
— Мы, ребята, слушаемся государя, и нас Соколов не тронет, давайте-ка я
поеду к нему, объясню все подробно и с ним
возвращусь к вам.
Надо было передать этот куш Жвирждовскому. Он
поехал к нему, но не застал дома; слуга доложил, что капитан
возвратится не прежде двух часов, не будет обедать у себя, вечером
поедет в театр и на другой день уедет в Петербург.
Возвращайтесь немедленно. Пришлите телеграмму, как только получите, я буду ждать. Или я сама
поеду тогда
к вам, это будет спокойнее, я измучаюсь, милый, пожалейте меня! Я не плачу на письмо, но мне так больно и страшно, что вы не можете не пожалеть меня. Я не хочу, чтобы слишком поздно.
Возвращайтесь немедленно, телеграфируйте, спешите, спешите!
Жена моя — таков был уговор —
поехала в Коломну
к своей родственнице; на дороге, именно в Софьине, оплакав Владимира, которого в последний раз назвала своим, сдала его новому отцу его;
возвратись же домой, распустила слухи, что сын ее по дороге помер.