Неточные совпадения
Да уже вместе выпьем и за нашу собственную славу, чтобы
сказали внуки и сыны тех
внуков, что были когда-то такие, которые не постыдили товарищества и не выдали своих.
— Я? — Хотяинцев удивленно посмотрел на него и обратился к Дронову: — Ваня,
скажи ему, что Мордвин — псевдоним мой. Деточка, — жалобно глядя на Говоркова, продолжал он. — Русский я, русский, сын сельского учителя,
внук попа.
— Что ты
скажешь? — спросила Татьяна Марковна, сообщив все эти подробности
внуку.
Да если б ты еще был честен, так никто бы тебя и не корил этим, а ты наворовал денег —
внук мой правду
сказал, — и тут, по слабости, терпели тебя, и молчать бы тебе да каяться под конец за темную жизнь.
— Вот
внук мой, Борис Павлыч! —
сказала она старосте. — Что, убирают ли сено, пока горячо на дворе? Пожалуй, дожди после жары пойдут. Вот барин, настоящий барин приехал,
внук мой! — говорила она мужикам. — Ты видал ли его, Гараська? Смотри же, какой он! А это твой, что ли, теленок во ржи, Илюшка? — спрашивала при этом, потом мимоходом заглянула на пруд.
— Ты, мой батюшка, что! — вдруг всплеснув руками,
сказала бабушка, теперь только заметившая Райского. — В каком виде! Люди, Егорка! — да как это вы угораздились сойтись? Из какой тьмы кромешной! Посмотри, с тебя течет, лужа на полу! Борюшка! ведь ты уходишь себя! Они домой ехали, а тебя кто толкал из дома? Вот — охота пуще неволи! Поди, поди переоденься, — да рому к чаю! — Иван Иваныч! — вот и вы пошли бы с ним… Да знакомы ли вы?
Внук мой, Борис Павлыч Райский — Иван Иваныч Тушин!..
— Ведь это мое? —
сказал он, обводя рукой кругом себя, — вы не хотите ничего брать и запрещаете
внукам…
—
Внук мой, от племянницы моей, покойной Сонечки! —
сказала Татьяна Марковна, рекомендуя его, хотя все очень хорошо знали, кто он такой.
Этого она ни за что не
скажет ему: молод он, пожалуй, зазнается, а она покажет ему внимание иначе, по-своему, не ставя себя в затруднительное положение перед
внуком и не давая ему торжества.
— Мы уж познакомились, —
сказал, кланяясь, Тушин, — на дороге подобрали вашего
внука и вместе приехали. Благодарю покорно, мне ничего не нужно. А вот вы, Борис Павлыч, переоделись бы: у вас ноги мокрые!
— Напрасно вы требовали должной вам дани, поклона, от этого пня, —
сказал он, — он не понял вашего величия. Примите от меня этот поклон, не как бабушка от
внука, а как женщина от мужчины. Я удивляюсь Татьяне Марковне, лучшей из женщин, и кланяюсь ее женскому достоинству!
У детей и
внуков славянофилов это противоречие еще усилится, они просто стали националистами, чего нельзя
сказать про основателей славянофильства.
Что же касается до жены Ивана Петровича, то Петр Андреич сначала и слышать о ней не хотел и даже в ответ на письмо Пестова, в котором тот упоминал о его невестке, велел ему
сказать, что он никакой якобы своей невестки не ведает, а что законами воспрещается держать беглых девок, о чем он считает долгом его предупредить; но потом, узнав о рождении
внука, смягчился, приказал под рукой осведомиться о здоровье родительницы и послал ей, тоже будто не от себя, немного денег.
Раз у отца, в кабинете,
Саша портрет увидал,
Изображен на портрете
Был молодой генерал.
«Кто это? — спрашивал Саша. —
Кто?..» — Это дедушка твой. —
И отвернулся папаша,
Низко поник головой.
«Что же не вижу его я?»
Папа ни слова в ответ.
Внук, перед дедушкой стоя,
Зорко глядит на портрет:
«Папа, чего ты вздыхаешь?
Умер он… жив? говори!»
— Вырастешь, Саша, узнаешь. —
«То-то… ты
скажешь, смотри!..
Тут и родители, и заступающие их место, и попечители, и начальники — словом
сказать, все, которые и сами были сечены, которых праотцы были сечены и которые ни за что не поверят, услыхав, что сыновья и
внуки их не пожелают быть сечеными.
Кто-то подслушал нас,
сказал Гамзату, и он призвал к себе деда и
сказал: «Смотри, если правда, что твои
внуки задумывают худое против меня, висеть тебе с ними на одной перекладине.
Помню, раз в монастырской книжной лавке Оптиной пустыни, я присутствовал при выборе старым мужиком божественных книг для своего грамотного
внука. Монах подсовывал ему описание мощей, праздников, явлений икон, псалтырь и т. п. Я спросил старика, есть ли у него Евангелие? Нет. «Дайте ему русское Евангелие», —
сказал я монаху. «Это им нейдет», —
сказал мне монах.
Мозги,
сказать правду, — серые, мягкие, думают тяжко и новых путей не ищут: дед с сохой да со снохой,
внук за ним тою же тропой!
— Если б вы взяли, князь, на себя труд
сказать несколько слов вашему
внуку…
Старик присел к ней на кровать, обнял ее, поцеловал, назвал красавицей-невестынькой, обласкал
внука и, наконец, ушел,
сказавши, что ему «без невестыньки будет скучно».
По разумности своей старик очень хорошо знал, что гневаться было не на кого; но в первые дни он не мог овладеть собою, так трудно ему было расстаться с сладкою надеждой или, лучше
сказать, с уверенностью, что у него родится
внук и что авось не погибнет знаменитый род Шимона.
Вообще невестками своими, как и
внуками, Татьяна Власьевна была очень довольна и в случае каких недоразумений всегда говорила: «Ну, милушка, час терпеть, а век жить…» Но она не могла того же
сказать о невитом сене, Нюше, характер которой вообще сильно беспокоил Татьяну Власьевну, потому что напоминал собой нелюбимую дочь-модницу, Алену Евстратовну.
— А я, прошу не погневаться, —
сказал дьяк, — хочу не
внука, а внучку.
— Постой-ка!.. Да вот и батюшка! —
сказал первый
внук. — Втроем-то мы тебя и на руках донесем.
— Я назову
внука Тимофеем, в честь боярина, —
сказал приказчик.
Когда народ стал выходить, я
внукуСказал: — Иван, веди меня на гроб
Царевича Димитрия.
Конь иногда сбивает седока,
Сын у отца не вечно в полной воле.
Лишь строгостью мы можем неусыпной
Сдержать народ. Так думал Иоанн,
Смиритель бурь, разумный самодержец,
Так думал и его свирепый
внук.
Нет, милости не чувствует народ:
Твори добро — не
скажет он спасибо;
Грабь и казни — тебе не будет хуже.
Впрочем, дети еще туда-сюда: для них устные рассказы старожилов подспорьем послужат; но
внуки — те положительно ничему в этой истории не поверят. Просто
скажут: ничего в этой чепухе интересного нет.
— Поздравляю вас с
внуком! —
сказал он, входя к ней.
Что этот самый Хватов будет заявлять претензию на вечную признательность сердца со стороны твоего
внука! что он будет прохаживаться с ним по водочке, и наконец, в минуту откровенности,
скажет ему „ты“!
«Приезжай, милый дедушка, — продолжал Ванька, — Христом-Богом тебя молю, возьми меня отседа. Пожалей ты меня, сироту несчастную, а то меня все колотят и кушать страсть хочется, а скука такая, что и
сказать нельзя, все плачу. А намедни хозяин колодкой по голове ударил, так что упал и насилу очухался. Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой… А еще кланяюсь Алене, кривому Егорке и кучеру, а гармонию мою никому не отдавай. Остаюсь твой
внук Иван Жуков, милый дедушка, приезжай».
По изумительной игре жизни книга эта в числе небольшой библиотеки
внука Петра Яковлевича Борисова в настоящее время у меня, и я дозволяю себе
сказать о ней несколько слов.
Теперь уже мусье гувернер одного из
внуков моих объяснил мне, что иногда человек и без ума, а
скажет слово или сделает действие такое, чего умному и на мысль не придет,"и что, — прибавил он, — мать ваша, как женщина, одарена была… статистическим чувством".
Нынешнее — или теперешнее, не знаю, как правильнее
сказать поколение, уже
внуки мои, имея своих Галушкинских в другом формате, то есть костюме, с другими выражениями о тех же понятиях, с другими поступками по прежним правилам, от них-то, новых реверендиссимов наслушавшись, говорят уже, что любовь есть приятное занятие, что для него можно пожертвовать свободным получасом; часто необходимость при заботах тяжелых для головы, стакан лимонаду жаждущему, а не в спокойном состоянии находящемуся, недостойная малейшего размышления, не только позволения владеть душою, недостойная и не могущая причинять человеку малейшей досады и тем менее горести.
— Последнее только и опасно, —
сказал с критикою «Гого», или Гриша, двенадцатилетний
внук мой, щенок, явный фармазон! Вот нынешние дети! каковы будут люди?
А я, правнук,
внук и сын, — что я
скажу?
Трудись, покамест служат руки,
Не сетуй, не ленись, не трусь,
Спасибо
скажут наши
внуки,
Когда разбогатеет Русь!
Находя, что приближается в действительности для них решительная минута, которою определится навеки их судьба, мы все еще не хотим
сказать себе: в настоящее время не способны они понять свое положение; не способны поступить благоразумно и вместе великодушно, — только их дети и
внуки, воспитанные в других понятиях и привычках, будут уметь действовать как честные и благоразумные граждане, а сами они теперь не пригодны к роли, которая дается им; мы не хотим еще обратить на них слова пророка: «Будут видеть они и не увидят, будут слышать и не услышат, потому что загрубел смысл в этих людях, и оглохли их уши, и закрыли они свои глаза, чтоб не видеть», — нет, мы все еще хотим полагать их способными к пониманию совершающегося вокруг них и над ними, хотим думать, что они способны последовать мудрому увещанию голоса, желавшего спасти их, и потому мы хотим дать им указание, как им избавиться от бед, неизбежных для людей, не умеющих вовремя сообразить своего положения и воспользоваться выгодами, которые представляет мимолетный час.
— Передатчицей стала, — отвечал Яков Иванов прежним тоном, — записки стала переносить туда и оттуда к барышне — ветреная, безнравственная была девчонка, и теперь, сударь, сердце кровью обливается, как подумаешь, что барышня наша была перед тем, истинно
сказать, почтительной и послушной
внукой, как следует истинной христианке, а тут что из нее вдруг стало: сама к бабеньке не является, а пишет письмо, что либо бегут с своим нареченным женихом, либо руки на себя наложат.
— Отец Александр на другой же день приезжал после того к нашей госпоже и чуть не в ноги ей поклонился. «Матушка, говорит, Катерина Евграфовна, не погубите, вот что со мной случилось, и сколь ни прискорбно вашему сердцу я как пастырь церкви, прошу милости новобрачным: бог соединил, человек не разлучает, молодые завтрашний день желают быть у вас». Генеральша наша на это ему только и
сказала: «Вас, говорит, отец Александр, я не виню, но как поступить мне с моей
внукой, я уж это сама знаю».
— У Бога давностей нет, —
сказал Петр Степаныч. — Люди забыли — Господь помнит… Если б мне ведать, кого дедушка грабил, отыскал бы я внуков-правнуков тех, что им граблены были, и долю мою отдал бы им до копейки.
Фаустин сейчас узнал зыбку и
сказал народу, что это
внуки Нумитора, что Амулий хотел утопить их.
Пройдут десятки, может быть и сотни лет, но придет время, когда наши
внуки будут удивляться на наши суды, тюрьмы, казни так же, как мы удивляемся теперь на сжигание людей, на пытки. «Как могли они не видеть всю бессмысленность, жестокость и зловредность того, что они делали?» —
скажут наши потомки.
— Да что сказать-то! — как-то глухо, подавленно начал он. — Поедемте к ней… умирает…
Внука вам Бог дал, да скрали вчера… в Воспитательный сбросили.
Панду привез назад в Колшамби все свои сокровища, и, с умеренностью пользуясь своим столь неожиданно возвращенным богатством, он спокойно и счастливо прожил свою остальную жизнь, и когда он умирал, уже в преклонных летах, и все его сыновья, дочери и
внуки собрались около него, он
сказал им...
— Для меня не подлежит сомнению, — продолжал Рашевич, всё больше вдохновляясь, — что если какой-нибудь Ричард Львиное Сердце или Фридрих Барбаросса, положим, храбр и великодушен, то эти качества передаются по наследству его сыну вместе с извилинами и мозговыми шишками, и если эти храбрость и великодушие охраняются в сыне путем воспитания и упражнения, и если он женится на принцессе, тоже великодушной и храброй, то эти качества передаются
внуку и так далее, пока не становятся видовою особенностью и не переходят органически, так
сказать, в плоть и кровь.
Мы забыли
сказать, что в день казни Антоновой родился Иоанну
внук, Дмитрий Иванович.
Вот,
скажут, был добрый отец! радел о детках… пристроил дочку единородную, любимую за
внука колдуньи, что сожжена в Можае на лобном месте!
— Афанасий Никитич никогда не кривит словом, не то что глазом, —
сказал дьяк Дмитрия, Небогатый — приставник добрый, услужливый и между тем строгий в исполнении наставлений, данных великим князем, как стеречь
внука.
Что ей делать? Разбудить лекарку? Умереть на месте? Зачем нет с нею теперь Василия?.. «Господи, господи, помоги!» — может она только
сказать и, шатаясь, идет искать своего товарища. Ей кажется с каждым шагом, что она наступает на ножи, на вилы. Дверь сама собой отворяется; кто-то дает ей место: это
внука лекарки, идущая с ночной прогулки, из беседы русалок. Цепляясь за стены, Мариула выходит на площадку лестницы, и Василий ее окликает.